Persona Non Grata - Иван Максименко

Ситуация в столице Живицы тоже освещалась однобоко — подчеркивалось тяжелое положение мирного мусульманского населения осажденного Поврилеца, что было правдой, но правдой только наполовину. В городе жили и мизийцы, которые страдали не меньше — у них тоже не было электричества и водоснабжения, им так же было трудно раздобыть еду и лекарства, но иностранные корреспонденты почему-то этот факт обходили стороной. В прессе всегда подчеркивалось, что город осажден мизийцами, но это тоже было не совсем так. В реальности враждующими сторонами Поврилец был разрезан, как пирог, на сектора — мусульмане контролировали мусульманские кварталы, мизийцы — мизийские. Мизийцы захватили и большинство холмов, посреди которых был втиснут город, но, тем не менее, столица за время войны не была ими полностью взята в сплошное кольцо.

Несмотря на безвыходность ситуации, Ибрагимович не собирался сдаваться — он, в отличие от своих сограждан, проблем с продовольствием не испытывал, поэтому мог ждать сколько угодно — и надеялся, что при помощи ООН и вестлендеров, которых не беспокоили его довольно экстремистские политические взгляды, все-таки сумеет сделать из Живицы унитарное государство — и этнически, и религиозно. Естественно, было бы наивно допустить, что мизийцы и иллирийцы примут такую идею и добровольно откажутся от всего, притом, что мусульмане в Живице даже не составляли полных пятьдесят процентов от населения.

Одна сторона обстреливала другую, горожане, судьба которых никого особо не волновала, продолжали, как по расписанию, гибнуть каждый день от снарядов и пуль снайперов. Проспект, связывающий индустриальную часть города с центром, даже прозвали «Улицей снайперов», из-за того, что с заброшенных высотных зданий неподалеку, на прохожих, единственной надеждой на спасение которых была броня машин миротворцев, постоянно вели охоту снайперы-одиночки, под чьим прицелом были не только взрослые, но и дети. Однако, в собственных сограждан часто стреляли сами люди Ибрагимовича, зная, что вину все равно сбросят на их противников. Больше всего случаев преднамеренной стрельбы по своим происходило перед важными переговорами, что было не случайно — этими грязными приемами руководство мусульман пыталось скомпрометировать мизийцев перед западными дипломатами, добиваясь более выгодных условий.

Кровопролитие в Живице продемонстрировало одну отличительную черту современных вооруженных конфликтов — война происходит одновременно на поле боя и на экране телевизора, при этом это две совершенно разные явления, существующие независимо друг от друга, и победитель в них не всегда один и тот же. Мизийцы показали на собственном примере, что одерживать военные победы не достаточно, чтобы выиграть войну — для полной победы нужно было выиграть и виртуальную баталию на страницах газет, что им не удалось.

Самой пострадавшей стороной в этой войне танков и газет, сделавшей вчерашних соотечественников кровными врагами, оказались как всегда те, кто не имел ни оружия, ни возможности что-либо изменить — простое гражданское население. Горе уравняло всех, не различая религии, этноса или политических пристрастий. Пока на автобусных остановках и в очередях за хлебом гибли люди, местные политики пытались урвать как можно более аппетитный кусок от рухнувшей социалистической федерации, оставшейся без хозяина, международные дипломаты обсуждали в какую сторону будет выгоднее направить войну, иностранные инвесторы подсчитывали будущие прибыли, а журналисты замешивали из всего этого одну общую, запутанную кашу и кормили ею зрителей по всему миру, слишком плохо понимающих балканские нравы и реалии.

— Вот мы и приехали, — выйдя на автобусную стоянку за терминалом, сказал Денис Хорх.

На широкой асфальтовой площадке со стершейся разметкой, кроме двух старых автобусов и нескольких легковушек, стояли два бронетранспортера и три армейских джипа, выкрашенных в белый цвет. Воздух, сырой и прохладный после дождя, вылившегося час назад, был намного свежее, чем жаркий воздух в Калиопе, в которой целый день ярко грело солнце.

Небо было застелено жидкими облаками, вершины зеленых холмов, до которых, казалось, можно было дотронуться, всего лишь протянув руку, прятались за легкой, светло-серой дымкой.

— Тут не так уж и плохо, — разглядывая живописный горный пейзаж за городом, вслух подумал Каман, — прямо не поверить, что здесь была война.

— В город заедем — наверное, поверишь, — ответил Хорх.

В этот момент из одного из белых джипов вышел высокий, худощавый мужчина лет сорока в форме офицера имагинерской армии и голубым ооновским беретом и подошел к двум агентам, переступая через крупные лужи и кривые трещины в асфальте, заполненные дождевой водой.

Здравствуйте, — военный отдал честь и пожал руку Каману и Хорху, — я Полковник Клум. Я буду вашим координатором. Закиньте вещи в багажник и поедем в гостиницу. Для вас там все приготовлено.

Полковник развернулся и твердой походкой пошел к джипу, а за ним, подхватив весь свой скарб, последовали, перескакивая через лужи, двое разведчиков.

Между тем, прибывшую вместе с агентами группу военных распределили по двум бронетранспортерам и оставшимся джипам, и повезли в военный городок имагинерских миротворцев, расположенный на территории бывшей ремонтной базы.

— Товарищ Полковник, а какая тут сейчас складывается ситуация? Постреливают еще? — разглядывая мелькающие за стеклом двух и трехэтажные дома с черепичными крышами, на некоторых из которых были заметны следы от пуль и осколков, спросил Каман.

— Ну, сейчас немного полегче, чем в девяностые, — ответил Полковник, сидевший за рулем, — война закончилась, но оружия все еще очень много. Черный рынок процветает, чуть ли не на каждом углу можно купить автомат. Организованная преступность очень сильная. Позавчера у въезда в город одного криминального авторитета расстреляли. С исламистами тоже проблемы… ну, вы знаете. Они тут глубокие корни пустили, но местные власти ничего с этим не делают. У нас тоже связаны руки.

— А по городу можно свободно передвигаться? — поинтересовался Хорх.

— Город разделен на три зоны: мусульманскую, иллирийскую и мизийскую — она самая маленькая. Если вы на ооновской машине, вас, скорее всего, не тронут, но, в принципе, разъезжать по городу, не имея веской причины, особенно в темное время, лучше не надо. Иллирийцы и мизийцы в мусульманскую часть стараются не соваться.

Их и осталось-то совсем немного. Одни из страха сами уехали, других, которые не хотели уезжать, прямо выбрасывали из квартир и селили в них мусульман, которые покинули мизийскую часть.

— Власти и полиция это как-то не пытались остановить? — удивился Каман.

— Это все делалось с подачи самих властей. Они даже угрожают семьям мусульман из оппозиционных партий. Тут вообще полный хаос. Мы сами постоянно им сообщаем о всяких нарушениях, но они ничего не хотят делать. Если бы не мы, тут вообще бы ни одного живого мизийца или иллирийца не осталось.

— А тут с бытовыми условиями как, товарищ Полковник? Вода и свет есть? — спросил Хорх, обратив внимание на телегу с цыганами у тротуара.

— Да, в гостинице все сеть. Иногда бывают перебои с электричеством, но это подальше от центра. Там не везде еще инфраструктура восстановлена. Воду из-под крана пить не стоит. Пейте минеральную. Мы как приедем в гостиницу, там все вам объясню подробней.

Белый джип свернул с очередного перекрестка и выехал на широкую улицу, проходящую вдоль одного из почти отвесных, покрытых зарослями, берегов реки, рассекающей пополам Поврилец. С другой стороны тянулся длинный ряд старых жилых домов и административных зданий, судя по архитектуре, стоявших здесь уже лет пятьдесят. Позади них возвышались белые минареты нескольких мечетей и прямоугольные силуэты высоток, с многих из которых все еще не были стерты следы недавней войны.

Особо выделялась одна многоэтажка — вся верхняя половина этажей была выжжена, на месте нескольких балконов зияла огромная дыра — видимо, от крупного снаряда. На некоторых из нижних балконов, до которых не успел добраться огонь, сушилось белье — признак того, что не все квартиры были необитаемы. Это, кстати, было не единственное полуразрушенное здание, в котором, не имея другого выбора, продолжали жить люди. Порой целым семьям приходилось ютиться в одной комнате, потому что в других помещениях артиллерией были снесены стены или крыша.

Джип с разведчиками сделал еще один поворот и остановился у тротуара перед гостиницей, — простоватой белой коробки из бетона, построенной в семидесятых годах, — в которой под видом «наблюдателей» должны были остановиться Каман и Хорх. Вокруг было припарковано еще несколько белых машин с ооновской символикой, принадлежащих сотрудникам разнообразных иностранных организаций и дипмиссий.