Этюды черни - Ольга Анатолиевна Ускова

Грибовидные облака поднялись над Монтаной – «Малмстромом», над базой им. Ф. Е. Уоррена в Вайоминге, над базой «Мино» в Северной Дакоте… Дальше по цепочке одна за другой подключились все шахты НАТО во всех уголках планеты. Из космоса это смотрелось невероятно красиво. Как будто дымные цветы распускались на нежной голубой поверхности Земли, и казалось, что во всей Вселенной звучит «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик» Петра Чайковского…

Старик не мог оторвать взгляд от экрана. Сначала он думал, что это русские потеряли терпение и все-таки начали атаку, невзирая ни на что, но потом понял, что небо над Лонг-Айлендом все то же, голубое, весеннее, а это просто на экране фиксируется неким оператором, как идет цепная реакция самоуничтожения ядерного потенциала США.

Внезапно он вздрогнул, потому что в репортаже действительно начал звучать «Вальс цветов» Чайковского и картинки с самовзрывами шахт перемежались актами из русского балета. А с экрана уже несся первый репортаж CNN с мест событий:

– Масштабная программа самоуничтожения ядерного потенциала Америки – результат работы борцов за мир из комитета IPG7 нашей страны, вдохновленных последней инициативой нашего великого Президента. Только показав пример всем остальным народам, как в действительности нужно действенно сражаться за мир, мы вернем на нашу планету радость и процветание. Америка перешла от слов к делу. Мы ждем того же от России и Китая…

На экране в костюме радиационной защиты на фоне изображений американских пейзажей с расцветающими грибами взрывов вещало под камеры военкор-трансгендер Мара Эптон-Вирилло.

Старик начал хохотать. Он смеялся и смеялся, пока не прибежала взволнованная сиделка с каплями чего-то мутного в маленькой рюмке. Но Старик отодвинул рюмку и жестом попросил телефон. Отсмеявшись и вытерев набежавшие слезы, он высохшей лапкой набрал номер. Там немедленно откликнулись, и на экране возник Скотт Мормон:

– Скотти, старый пес! Ты видел? Как они, а? И Чайковский, этот «Вальс цветов» в ответ на наше-то «Лебединое озеро». Остроумно, черт побери. Остроумно! Но это уже не гамбит, твою мать! Это уже вообще не шахматы. Ты понимаешь, как они это провернули?

Скотт на экране лениво потягивал чай из большой белой чашки «I NY».

– Я бы сам и не понял. Но мне правнучка объяснила. Косвенно. Нам ее директриса написала гневное письмо, что за ребенка все эссе последний год пишет нейропрограмма GPTX, а они всем своим педагогическим коллективом не в силах отличить, где человек, а где Искусственный Интеллект сочинения лабает…

– Ну?

– Ты сильно отупел, мистер бронтозавр, после своего девяностолетия. Как ты думаешь, а кто из центров последний год сам многотомные отчеты начальству писал? Вояки там, по-твоему, пальцы свои лично о клавиатуру стачивали?

– Ооо! Нет! Fuck! IPPOLIT! Та-дам, та-дам, та-дам… – начал напевать вальс старик.

Казалось, он ничуть не был расстроен. В свои девяносто ему было наплевать на все войны, смерти, любови, слезы, страдания – на всю эту суетную жизнь вокруг. Его горизонт планирования сделал отрицательный кульбит и ушел в вечность. Сегодня его беспокоила и пугала только СКУКА.

И вот сейчас от скуки не осталось и следа.

Скотти наблюдал за другом с экрана и вдруг восхищенно произнес, шваркнув сувенирную кружку об стол:

– Да ты, похоже, счастлив, сукин ты сын? Дали возможность сыграть еще одну партейку с интересным игроком?

Глава 7. Жизнь двойного назначения

Еще до рассвета он отдал приказ посадить детей на баржу с цементом и с песнями отправить за черту наших территориальных вод, где баржа была подорвана зарядом динамита, и дети, не успев ничего понять, камнем пошли на дно. Когда трое офицеров предстали перед ним и доложили о выполнении приказа, он сперва повысил их в звании сразу на два чина и наградил медалью за верную службу, а затем приказал расстрелять, как обыкновенных уголовников: «Потому что существуют приказы, которые можно отдавать, но выполнять их преступно, черт подери, бедные дети!»[54]

Г. Г. Маркес

Президент стоял у окна своей небольшой квартиры в Кремле. Когда ему звонил старик с Лонг-Айленда, он почему-то всегда разговаривал стоя. Как будто это что-то могло изменить. Особенно сегодня. Они беседовали на немецком. Старику было приятно вспомнить молодость, а русскому Президенту было удобнее на этом языке чувствовать оттенки настроения собеседника через океан.

– Может, это и смешно звучит от девяностолетнего ящера, мой друг. Но я скажу тебе: не торопись! Все уже случилось. И у нас теперь с тобой много времени, и никто нам не помешает найти тот единственно правильный ход, который выведет наши народы из трясины противоречивых событий! Ты уже беседовал с этой парочкой?

– Их сейчас привезут. Ты хочешь послушать?

– Боже упаси. У меня режим. Маргарет сейчас припрется с этой чертовой клизмой. Ты знаешь, что они мне сейчас вводят в задницу? Какой-то минерализированный деготь или типа того. Хи-хи. Мой анус теперь тоже Black Lives Matter! Но тс-с-с! Великая тайна сия есть! Да. Так вот. Про эту твою семейку Робото-Факеров. Не советую их прижимать, пока не разберешься и не выстроишь линию защиты и программу нападения. Не советую…

Человек у окна поморщился, при всем уважении к собеседнику, он с высоты своего срока правления огромной страной сильно не любил советы, особенно от нечисто играющей стороны. Но вслух произнес только:

– Это сложная дилемма. Они поставили себя выше команды. Ты же веришь мне, что я тоже узнал про весь этот «Вальс» из новостей?

Старик захихикал и закашлялся. Он, очевидно, развлекался беседой.

– Я тебе верю по одной простой причине. За три дня до почившей ныне в Лете операции «Семеро козлят» мы установили тотальную слежку за всеми информационными подходами к тебе. И ты просто физически не получал никаких неизвестных нам сведений. Но ты неверно оцениваешь действия этих двоих, они не поставили себя выше команды. Они возглавили команду и выиграли этот раунд. А нам с тобой придется сейчас начать играть вдолгую, чтобы восстановить статус-кво. Но тем и интереснее, мой друг. Тем и интереснее… Ну все. Я слышу тяжелые шаги Маргарет с ведром дегтя. А знаешь, нет страшнее наказания, чем собственная дряхлость. Держись, мой дорогой! И зря ты сегодня пропустил заплыв в бассейне. Очень зря.

Экран погас. Президент продолжал задумчиво стоять у окна. Сзади послышалось поскребывание в дверь – заглянул Семен.

Президент, не поворачиваясь, тихо сказал:

– Совещание будем проводить в Бункере. И наших уважаемых коллег прошу пригласить туда… Очень и очень вежливо.

Семен внимательно