Ледяной Дракон - Ричард Кнаак

В каком месте это должно произойти?

Он не ответил на вопрос и почувствовал, что собеседник и не ждет ответа. Оба знали, что на самом деле Кейб не намерен сворачивать со своего пути.

Они прошагали уже добрую милю по изгибающимся туннелям. Тома заверил их, что они на правильном пути. Неизвестный собеседник не нашел нужным ничего добавить. Внезапно три фигуры вышли из примыкающего коридора и преградили им путь. Тома застыл на месте, остальные тоже. Двое ледяных слуг вели под руки послушно и старательно, как ребенок, переставлявшего ноги…

Золотого, Императора драконов. Его разум, усыпленный доведенным до отчаяния Кейбом, продолжал дремать все эти долгие месяцы. Молодой волшебник с некоторым сочувствием смотрел на некогда могущественного Лорда Драконов. Лучше уж хорошая смерть…

— Нет!..

Прежде чем кто-то успел остановить его, Тома выскочил из-за угла, держа наготове руки, чтобы начать заклинание. Его порыв свел на нет все достигнутое ими преимущество. Два ледяных ужастика повернулись с проворством, совершенно неожиданным для таких громоздких и неуклюжих с виду существ. Один из них размахнулся незамеченным раньше жезлом в два фута длиной.

Тома протянул левую руку и аккуратно нацелил на него язык пламени, сразу же окутавший ледяного слугу. Посох взорвался, осыпав обломками Золотого Дракона и стоявшего за ним второго слугу. Несчастный противник Томы мгновенно расплавился, и от него остался только почерневший каркас.

Идиот! Он все испортит!

Вот и все, что сказал Кейбу неизвестный. Кейб почувствовал, что контакт исчез, словно неизвестный решил, что от них больше не будет никакого толку. Трудно было винить его за это.

Золотой испуганно заскулил, а второй слуга приготовился к бою. Тома снова поднял руку, но, прежде чем он успел метнуть огненный язык, ледяное существо раскололось на куски, с грохотом рассыпавшиеся по полу. Дракон повернулся и наткнулся на взгляд разъяренной Гвен:

— Ты сейчас на всех нас навлек смерть, герцог Тома!

— Фу!.. — Дракон отвернулся и ринулся к своему отцу, лежавшему на полу. В нем произошла разительная перемена, и его спутники растерянно смотрели, как нежно Тома помогает отцу подняться. Мягким, воркующим голосом он успокаивал дрожащего и перепуганного Золотого — жалкий обломок могучего воина, некогда правившего всем Драконьим царством.

Один раз Тома покосился на Кейба, и волшебник понял, что дракон ни на минуту не забывает, кто превратил его родителя в ничтожество. Кейб и сам стыдился своей выходки, хотя в тот момент ему ничего другого не оставалось. Он сомневался, что когда-нибудь захочет повторить этот грязный трюк.

— Ну, идем же!.. — так же нежно Тома повел отца. Вдруг лед под его ногами начал таять, и Тома увяз на несколько дюймов.

Гвен указала на пол:

— Лед! Он шевелится!

Куски льда полетели из-под ног дракона во все стороны. Тома вытянул руку, пытаясь расплавить лед, прежде чем он раздвинется еще глубже, но пламени больше не было.

Лед уже засосал Тому до колен. Он попытался освободить одну ногу, но не сумел. Кейб двинулся к нему на помощь, но обнаружил, что его собственные ноги уходят в лед, и… Или это воображение? Неужели ледяные пальцы сжимают его лодыжки?

Закричали Гвен и Хейден. Кейб наскоро состряпал простенькое заклинание, которое должно было освободить его ноги, но ничего не произошло.

— Я так и знал! — завопил Тома. — Это ловушка!

При других обстоятельствах Кейб непременно нашел бы подходящий ответ. Они были брошены на произвол судьбы, и не без оснований. Их хранитель — а Кейб знал, что он, она или оно следовало за ними задолго до вступления в Пустоши, — отвернулся от них. И все из-за Томы.

Тома поддерживал Золотого, и только одна его рука была свободна. Кейб больше не мог обернуться к Гвен, потому что лед доходил ему до пояса. Его жена и эльф теперь молчали. «Погибли или скоро погибнут», — подумал Кейб.

Тир не сказал всей правды. Погибнуть суждено было не только Кейбу. Ему следовало догадаться, что умрет и Гвен, снова попавшая в сверкающую тюрьму, но на этот раз — навечно.

Лед понимался, жадно заглатывая свои жертвы. Дурачье.

Вот и все, что сказал неизвестный. У Кейба потемнело в глазах, и он потерял сознание.

Воздух. Драгоценный, чудесный воздух.

Свет. Опаляющий глаза жгучий свет, отгоняющий благодатную темноту.

Он не осмеливался открыть глаза.

Кошмары его детства ожили.

Кейб висел на стене в просторных, одетых льдом покоях. Его руки и ноги примерзли к стене — если только они у него еще были. Он их не чувствовал. Стон, донесшийся до него, подсказал, что где-то рядом с ним Гвен. Наверное, ту же участь разделили Тома и Хейден. Повернуть голову было невозможно, потому что шею сжимал ледяной ошейник. Зато теперь он мог насмотреться вволю на того, кого искал все это время, на торжествующего Повелителя Северных Пустошей.

Ледяной Дракон раскинулся над дырой, по словам Томы, оставшейся от древнего алтаря. Вид его действовал более угнетающе, чем любое описание. Он был гигантских размеров, но при этом настолько изможден, что смахивал на огромный труп. Это сравнение показалось Кейбу еще более уместным, когда Ледяной Дракон заметил, что Кейб очнулся. Его ледяные голубые глаза впились в глаза Кейба, и тот вспомнил Темного Коня. У него тоже глаза были бледно-голубыми, но в них чувствовалась жизнь, а здесь — ничего, кроме пустоты и чего-то худшего, чем просто смерть.

— Бедлам. Последний в клане. Последний из проклятых. Последний из Хозяев Драконов.

Ледяной Дракон встал и расправил свои крылья, и на узников пахнуло морозом. Где-то поблизости сдавленно выругался Тома.

Кейб услышал клекот, доносившийся откуда-то слева от Ледяного. Огромный дракон переключил свое внимание на источник звука. «Искатели, — подумал Кейб. — Они еще продолжают торговаться с Ледяным Драконом».

Дракон коротко вздохнул, и в покоях стало еще холодней. Может, он хочет заморозить их всех насмерть?

— Наконец удалось собрать все воедино. Знаменательно, что здесь оказались вместе последний из Бедламов, Янтарная Леди и жалкий неудачник, едва не занявший императорский трон. Искатели и эльф, олицетворяющее прошлое, которое уже никогда больше не вернется. И императорский выводок, которому предстояло возглавить расу, если бы не проклятые люди.

Кейб содрогнулся. Он не смог бы сказать, что действовало более устрашающе — уверенность, звучащая в словах Ледяного Дракона, или же абсолютная бесчувственность, усиленная холодным фанатизмом.

Снова раздалось чириканье, и Кейб понял, что искатели требуют, чтобы он обратил на них внимание.