Дрянной декан (СИ) - Райот Людмила

Я проверяла телефон каждый десять минут, несколько раз перезагружала его, проверяла настройки сети, пока наконец вечером не отключила мобильный насовсем — от такого режима «ждуна» недолго и с ума сойти. Завтра будет новый день, и утро вечера мудренее, так что дождусь того момента, когда Вениамин приступит к занятиям, и я смогу увидеть его лично.

Но назавтра зарубежную литературу снова вела Аделаида Степановна. И вдобавок выглядела более празднично, чем обычно: надела светлую блузку, кремовую юбку и сапожки на высоком каблуке. Прямо как на первое сентября, хотя на дворе стояло двадцать пятое марта... Что не могло не наводить на некоторые размышления.

Гарденина уже вовсю била панику, я пока держалась стоически, хотя и на меня волнами накатывали сомнения. К тому же, делиться мне все равно было не с кем. Приходилось держать все в себе. И хорошо, что у меня была Юля, которая ничего не держала в себе, ничего не стеснялась и не боялась.

- Аделаида Степановна, а Вениамин Эдуардович уже вернулся на работу? - проворковала она. - Когда он приступит к занятиям? Мы соскучились по его лекция.

- Да, Вениамин приехал, - на лице преподавательницы расцвела теплая улыбка. - Но к занятиям пока возвращаться не планирует, собирается сконцентрироваться на академической деятельности. Мне же предложили ставку в вашем университете, так что я пока и дальше продолжу вести этот предмет. Мне очень понравилось учить вас, ребята.

Вокруг поднялся страшный шум. Те студенты, кто так и не привыкли к деспотичному преподаванию Верстовского, очень обрадовались сообщению Аделаиды, а некоторые, из числа его тайных и не очень поклонниц, наоборот.

Для нас с Юлькой это был жестокий удар. Значит, декан не только бросил нас на произвол судьбы, но и еще оставил училку из Ярославля подле себя? Боже, неужели они и правда встречались на расстоянии все эти месяцы?! Страшные догадки посещали меня одна за другой, рядом раненым зверем пыхтела Гарденина.

Немного успокоились мы только к большому перерыву, проведя все предшествующие пары в состоянии горестного анабиоза. Юле в этом плане повезло больше: у нее теперь были две главных любви в жизни, и она умела переключаться между ними.

Имя первой было и так всем известно, а вторую звали... ТЕАТР.

- Рит, в пятницу в театральном кружке пройдут пробы на участие в спектакле. Хочешь поучаствовать? - подруга махала вилкой у меня перед носом, чтобы обратить на себя внимание. Мы как раз сидели на обеде в столовой. Я, она и Марина Быстрикова, еще одна студентка из нашей группы.

В последнее время к нам с Гардениной все чаще стали присоединяться ее знакомые: из кружка, других групп и даже потоков. Юля говорила, что хочет взбодрить нашу дружбу «свежей кровью», мне же, как оказалось, было не очень комфортно в женских компаниях свыше двух человек. У меня не получалось легко встроиться в беседу, быть открытой и раскрепощенной, поэтому большую часть времени я молчала или витала в облаках.

Вот и сейчас с большим трудом вынырнула из собственных переживательных мыслей и сконцентрировалась на ее вопросе.

- Пробы? Спектакль? А что, мне тоже можно?

Маринка хихикнула.

- Да, в постановке будут задействованы только учащиеся нашего курса. Конечно, предпочтение отдадут тем, кто посещал тренинги по актерскому мастерству... Но, может, какую-нибудь роль в массовке и реально получить.

Я задумалась чисто ради вежливости.

- Нет, девочки, театр - это не мое.

Участие в художественной постановке не могло привидеться мне даже в страшном сне. В театр шла молодежь вроде Гардениной - изначально предрасположенная к лицедейству, либо же те, кто плохо справлялся по основным дисциплинам и хотел заработать дополнительные балы за активное участие в факультативах. Но я за время отсутствия Верстовского подтянула собственную учебу до таких высот, что лишние балы были мне ни к чему.

После обеда Юля с Маринкой упорхнули на очередную репетицию, а я отправилась погулять по коридорам университета. И сама не заметила, как ноги по привычке принесли меня в административный корпус — я не раз гуляла по нему за последние месяцы, полюбила его тишину, сквозняки, деревянные панели на стенах, занесенные снегом карнизы с обратной стороны высоких окон. Застекленный переход между корпусами, полный света даже в промозглые зимние дни, снизу-доверху заставленный вечнозелеными растениями... Гуляла и вспоминала, как Рома впервые подвел меня к одной из дубовых дверей в этом корпусе и познакомил со своим отцом. И как я сама потом несколько раз приходила в кабинет Верстовского...

Я даже мечтала снова побывать в библиотеке, посетить «наше с ним место» в недрах темного лабиринта из книжных стеллажей, но для этого пришлось бы пробиться через заслон в лице Любови Ефремовны, которая за столько месяцев так меня и не позабыла...

В отличие от самого Верстовского, похоже.

Если коротко, то я в одиночку слонялась по пустынным романтичным местам и воображала себе невесть что. Добрав с момента отъезда декана недостающие мне психопатические черты, чтобы с чистым сердцем именовать себя «настоящим писателем».

Я подошла к кабинету Верстовского и прислонила ухо к двери — тоже лишь для того, чтобы отдать дань традиции: привыкла, что за ней всегда царит тишина. Но в этот раз тишина отступила перед приглушенными, еле слышными голосами. Мужским, долетающим до меня смутно знакомым низким рокотом, и женским, тихо позвякивающим колокольчиком.

Меня будто прошибло током от осознания того, что нас с деканом впервые за столько времени разделяет всего лишь одна дверь. Я не могла разобрать, о чем говорят эти двое, но ужасно ревновала и заранее сходила с ума... Оторваться от подслушивания непрослушиваемого не было никаких сил. Наверное, я стояла бы так вечно, пока не превратилась в ископаемое, но колокольчик и рокот вдруг начали становиться громче и ближе.

Я не сразу поняла, что это значит, а потому лишь успела отпрыгнуть на достаточное расстояние, чтобы факт моего шпионства стал чуть менее явным. Дверь открылась, чуть не стукнув меня по лбу, и на пороге показались увлеченные беседой Вениамин с Аделаидой.

- Маргарита? - стажерка очень удивилась, найдя под дверью ошалелую студентку. - Что ты здесь делаешь?

Верстовский не сказал ничего. Лишь посмотрел одним из своих самых холодных и непонимающих взглядом, в который, правда, примешивалась толика растерянности.

Какой унижение! Я открыла и закрыла рот, чувствуя, как щеки наливаются предательской краской. Сказать, что оказалась здесь случайно - случайно в пустом коридоре, куда и студенты-то почти не заглядывают?.. Бред. У меня не было ни одного мало-мальски достойного оправдания. А те, что были, выглядели такими же жалкими, как и сама я, зачем-то припершаяся к кабинету Верстовского...

- Здравствуйте, Вениамин Эдуардович, - наконец пискнула я.

- Здравствуйте, Красовская, - неохотно сказал он. - Чем могу быть полезен?

Вот уж не думала, что наше первое приветствие за столь долгое время окажется настолько формальным. Если он таким образом «шифруется», чтобы не рассекретить наших отношений и не показать своей огромной любви ко мне, то уж больно хорошо у него это получается!

- Я хотела уточнить насчет расписания... летней сессии... порядка сдачи экзаменов и... весеннего спектакля, - да уж, конспиратор из меня аховый. Свалила все в кучу, даже не подумав связать это «все» в более-менее стройные предложения.

- До летней сессии еще достаточно времени, Красовская, - декан осадил мое смущенное блеянье. Он подвинул меня в сторону, так как иначе выйти из кабинета не получалось, и прикрыл дверь. - И, кстати, любые вопросы, касающиеся академической деятельности, нужно решать через вашего старосту.

Да, он меня потрогал, но в данный момент это значения уже не имело. У меня сжались кулаки, а из ушей тоненькой струйкой повалил пар. Ах, он у нас теперь важная птица, оказывается! А раньше и незаметно было. Когда он меня лапал в библиотеке, например, присутствие старосты вовсе не понадобилось! Или когда трахал в своей спальне...