Инверсия праймери. Укротить молнию - Кэтрин Азаро

— Ты имеешь в виду Крикса Куэлена? Вашего министра торговли?

— Он не терпел, когда я выказывал кому-то внимание. — В голосе его зазвучала ненависть. — Если он замечал это, он всегда находил повод наказать меня.

— Неужели ты не мог избавиться от него?

— Он — настоящий мастер по части хайтонских интриг, даже отцу до него далеко. — Голос Джейбриола дрогнул. — Куэлен пуст; он словно пропасть, готовая поглотить меня. Они все такие: мой отец, моя так сказать мать-Императрица — все они.

— Извини. — Боги, как банально это звучит…

Он смотрел на меня, концентрируясь, будто пытался впитать меня всю.

Потом без предупреждения крепко прижал меня к себе и опрокинул на кровать, охватив руками, прижав губы к моим. Мои губы раздвинулись, и его язык сначала осторожно, потом решительнее прошелся по моим небу, деснам, языку…

И все же что-то было не так. Не с ним, со мной. Мне хотелось отпрянуть от него. Что же такое со мной творится?

Он испустил негромкий вздох, словно пробуждающийся человек. Потом оторвался от моих губ и начал нежно шептать мне на ухо:

— Соскони, милая Соскони… — Такая знакомая интонация, такой знакомый ритм…

И тут я услышала это снова — то, что так часто слышала в уме во время боя, мысли пилотов-аристо: «Умри, милый Демон, умри!»

Я села так резко, что мои ногти прочертили красные следы на его коже.

Он тоже сел; удивление, смущение, досада, желание — все эти чувства разом отразились на его лице.

— Что случилось?

— Нет… — Хайтон. Хайтон. Хайтон!

— Соскони? — Он положил руки мне на плечи. — Что с тобой?

— Я… я… — Я вздохнула. Ну конечно, он двигался и говорил как хайтон. Он и был хайтоном. Только воспитанным. Ну да, воспитанным. — Я не… Ничего.

— Что так расстроило тебя?

— Ничего. Правда, ничего. Просто я на взводе.

Джейбриол потянул меня за плечо.

— Давай-ка попробуем вот что.

— Что попробуем?

— Ляг. — Он потянул еще. — Я покажу.

Я с опаской легла на живот. Он сел на мои ягодицы, сжав коленями талию, потом начал массировать мне спину.

Когда-то такой массаж мог бы успокоить и расслабить меня, на что он и рассчитывал. Только не теперь. Тарк часто издевался надо мной в такой позе — для разнообразия.

Успокойся, думала я. Успокойся. Он же не Тарк.

Я положила голову на подушку и попыталась расслабиться. Это было приятно. Но потом он замер.

Я оглянулась через плечо:

— Что ты остановился?

— Так, смотрю.

— На мою задницу? И что в ней такого интересного?

Джейбриол расплылся в улыбке.

— Ну, тебе это, быть может, и не интересно. — Он начал массировать мои бедра. — Ты ведь можешь созерцать ее когда захочешь.

Ах, что за улыбка! Я и забыла, как меняется его лицо, когда он улыбается. Улыбаясь, он переставал быть озлобленным наследником престола.

Он становился таким, каким был бы, не сломай ему жизнь это проклятое наследство, — здоровым, прекрасным юношей, переживающим свой первый опыт в любви с женщиной. Я вздохнула и опустила голову на подушку.

Джейбриол продолжал массаж, растирая мне все тело, поглаживая его мягкими, круговыми движениями рук. Потихоньку, несмотря ни на что, напряжение отступало. Я позволила своим глазам закрыться, наслаждаясь нежностью и теплом его рук, утопая в его аромате. Еще… еще немного… почему он не массирует мне совсем другие места, стесняется?..

Потом он лег на меня; я ощущала сквозь тюремную одежду его эрекцию. Он осторожно взял меня за бедра и раздвинул мне ноги…

…как делал это Тарк.

«Боевой режим», — подумал мой центр.

— Джейбриол, стой!

Он послушно оторвал свое тело от моего, приподнявшись на руках:

— Что случилось?

Я перекатилась на спину. «Выключить боевой режим!»

«Режим выключен», — доложил центр.

— Соскони? — Джейбриол залился краской. — Что я такого сделал?

— Ты… я… ничего. — Будь он проклят, этот Тарк! Неужели эти шрамы не заживут до конца моей жизни?

Нет. Не зря же я общалась с душеспасителем все эти месяцы. Я не позволю Тарку возвращаться и калечить мою жизнь через десять лет после своей смерти. У нас с Джейбриолом осталось всего несколько часов, слишком драгоценных, чтобы тратить их просто так.

Я осторожно притянула лицо Джейбриола к своему и поцеловала его. Его аромат обволакивал нас еще сильнее, чем прежде. Мужественный. Неодолимый.

Я знала, что роны испускают феромоны, не такие, как у прочих людей, но поскольку я впервые в жизни занималась любовью с роном, я оказалась совсем не готовой к этому. Его запах наполнял воздух как бы продолжением его самого, обостряя реакцию моего тела на его прикосновения.

Джейбриол сел и дотронулся пальцем до магнитного шва у меня на груди, застегивавшего мой спортивный костюм. По мере того как его палец скользил вниз, костюм распахивался, открывая кожу прохладному воздуху. Он освободил мою грудь и прикоснулся к моим соскам, мгновенно отвердевшим под его пальцами.

Мы не спеша раздели друг друга; Джейбриол чуть слышно охал, когда я неловко задевала его шрамы на спине. Он скинул с постели мои ботинки, и подошвы лязгнули по дезинтегратору. Мы скользнули под одеяло, и он прижался ко мне.

Я опустила руку помочь ему, зажмурилась и мурлыкала ему на ухо какие-то нежные, ничего не значащие звуки. И наконец мы слились в настоящем ронском слиянии, таком же, какое приходило к нам на Делосе, только тогда оно наступило без труда, зато теперь было куда сильнее, сильнее, сильнее — пока я не достигла пика оргазма неожиданной силы.

Но на этом все не кончилось. Джейбриол не останавливался, слившись разумом с моим. Мое наслаждение продолжало возрастать и после того, как ему положено было бы идти на убыль — это его возбуждение передавалось мне, нарастая с каждым движением. Оно росло до тех пор, пока я не в силах оказалась выдерживать его, хотя не могла и остановиться. Мы взмывали все выше, выше, пока его оргазм не увенчал наш полет, сведя наши тела в такой судороге наслаждения, что я лишилась способности мыслить.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я снова начала осознавать, кто я и где нахожусь. Джейбриол лежал на мне, прижавшись щекой к моей щеке; дыхание его постепенно успокаивалось. Когда я пошевелилась, он поднял голову, и мгновение спустя я ощутила на губах его поцелуй.

— Это того стоило, — произнес он.

— Да. Стоило, — улыбнулась я.

— Как ты думаешь, сколько времени пройдет, пока…

Я открыла глаза:

— Пока Кердж не найдет нас?

— Да.

— Может, сегодня ночью. Может, раньше. Возможно, через несколько часов.

— Я не очень представляла себе, что сделает Кердж, обнаружив мою измену, но не думала, чтобы его расправа со мной оказалась короткой.

— Соскони. — Джейбриол смотрел на меня в упор. — Я не хочу, чтобы они с тобой обращались так же, как со мной. — Он перегнулся через край кровати и подобрал дезинтегратор. Он положил его ко мне на грудь и прижался ко мне так, что оружие осталось между нашими телами, как кусочек льда. Потом взял мой палец и положил его на спуск.

— Нет. — Я помотала головой.

— Нам все равно не жить. Ты и сама это знаешь. — Его голос дрогнул. — И нам обоим хорошо известно, каково это — когда тебя терзают и терзают. Я не хочу такой смерти. Лучше умереть в любви, чем в пытке.

Я сжала рукоятку. Я знала, что он прав, но мой инстинкт самосохранения был слишком силен. Я не могла сделать этого.

— Я не могу стрелять из него, только ты, — прошептал он мне на ухо.

Я сдвинула рычажок предохранителя и положила палец на спуск. Одно легкое нажатие…

В дверь постучали.

Я вылетела из-под Джейбриола и из кровати так быстро, что простыни полетели во все стороны. Я двигалась рефлекторно: схватила рубаху Джейбриола и накинула ее через голову. Я не собиралась показываться перед охранниками нагишом. Потом подняла дезинтегратор, нацелив его на дверь.

И когда дверь открылась, чуть не застрелила собственного отца.

16. СЕРДЦЕ ИМПЕРИИ

Он стоял, оцепенело моргая своими фиолетовыми глазами из-под очков. Он до сих пор носил очки, потому что не настолько доверял сколийским врачам, чтобы позволить им сделать что-то с его глазами. Точно так же он продолжал носить длинные волосы, как это принято у его народа, — длинные, до плеч локоны с пробивающейся сединой. Он был крепко сложен — не слишком высок и не слишком низок; его внешность нравилась людям, чем Кердж пользовался, чтобы компенсировать собственный жесткий образ.

Сначала он смотрел на меня. Потом — на обнаженного Джейбриола, сидевшего на постели. Потом снова повернулся ко мне и заговорил на языке своего народа — моем родном языке:

— Ты собираешься убить меня, Соскони?