Сержант Каро - Мкртич Саркисян

В дверь постучался ксендз. Первое, что увидел на его лице Ваан, так это выражение ужаса. Пламя свечей выхватило крест на груди, который сверкнул холодной сталью клинка.

— Пан генерал, — начал он, — ради бога, будьте осторожны! Там, через зал от вас, кутят немецкие офицеры. Не могу сказать, как давно они там гуляют…

Ваан вскочил с места.

— Сколько их там?

— Восемь. Все увешаны оружием.

— Давно, говорите, они здесь?

— Наверное, вскоре после вас пришли.

— Почему не предупредили раньше?

— Они меня не отпускали, я подавал им.

— Они знают, что мы здесь?

— Нет. Я не доносчик.

— Ладно. Идите. Спасибо. Надо разведать ходы, вызнать, нет ли тайников. Тем временем они подвыпьют и мы попытаемся их взять.

Ксендз ушел.

— Не выдаст?

— Не думаю, — сказал генерал, — ксендз видел нашу бригаду. Сильного он не выдаст. А может, и он их ненавидит. Мы же не знаем…

— Поручите их мне, — сказал Чобанян, — попробую взять без единого выстрела. Языком я владею, а их разгоряченные головы облегчат мою задачу.

— Действуйте. Только прошу, будьте предельно осторожны.

— Слушаюсь.

Войдя в зал, Ваан в первую минуту ничего толком че мог разглядеть: сизая пелена над столом казалась свинцовой.

— Хайль Гитлер! — рявкнул он.

— Хайль!!!

Все повскакали с мест, несколько стаканов звякнуло о каменный пол.

— Откуда, герр лейтенант? — спросил старший за столом, грузно покачиваясь.

— Так ли это важно? — проговорил Ваан, глотая слова. — Дайте мне стакан рома или русской водки.

— Вы правы, — поддакнул немец, — Франц, налейте стакан рому.

Ваан выпил и опустился на стул. Рядом, косо поглядывая на прибывшего, сидел молоденький офицерик. Его взгляд источал желчь.

— Вы не немец, — сказал он, — я это точно знаю…

— Да, не немец, но офицер германской армии, — с достоинством ответил Ваан, тронув железные кресты на груди.

— Кто вы? — не унимался пьяный юнец.

— Один из командиров армянского легиона.

— Армянского? — заржал тот.

— А что в этом смешного?

— Армянского?! — немец давился смехом. — Значит, и вы участвуете в корриде сильных?

— Карл, оставь его в покое! — сказал старший за столом. — Нельзя оскорблять кавалера железного креста, он герой.

Карл вдруг напыжился. Ваан подавил в себе желание съездить этому хилому ублюдку по морде. А тот, осушив очередной стакан, снова приблизил к нему свое лисье лицо:

— Значит, хотите помочь нашему фюреру? Вы, армяне, хотите помочь нам? Грандиозно!!! Только сам факт скорее трагичен, чем юмористичен. Хотите помочь Гитлеру, которому сам господь бог не в силах помочь, если не сделает этого «великая Германия»!

Юнец хотел во что бы то ни стало вывести из себя вновь прибывшего.

— Молчите, лейтенант? — не отставал он. — А почему?

— Уважаемый юноша, моя совесть чиста. Могу вас заверить, что врагов немецкого народа я уничтожил немало.

Их не слушали. Затянули песню хором. Пожилой немец подыгрывал на губной гармонике.

— Ваш ответ мне не нравится, герр лейтенант! Вы говорите как коммунист: «Народ! Враги народа!..» Плевал я на народ, на его врагов и на друзей тоже. Понятно? Вот вы мне скажите, чем наши должны вам отплатить за ваши заслуги? Что они вам обещали как взятку?

— Прошу! — Ваан провел рукой по груди, и кресты звякнули: — Не все покупается, герр юноша, и не все продается, тем более кровь…

— Прекрати, Карл! — старший стукнул по столу кулаком. — Хватит! Слышишь?! — Он потянулся к непочатой бутылке. — Лейтенант сражается под нашим знаменем, уничтожает наших врагов, а ты… Одна спесь в голове!..

— Нам помощники не нужны. Таким даже руку подать обидно.

Положив отяжелевшую от вина голову на кулаки, Карл застыл в этой позе. Сидевший напротив Ваана рыжий офицер лобызал приятеля и подбивал его пойти в соседнее село поразвлечься.

— Какое веселье без женщин? — Его мутный взгляд блуждал в стакане. — Пошли на «охоту», Генрих!

— Тебя пристрелят, как собаку, пойми!.. Убьют, и все. Надо быть начеку. В этой стране у нас друзей нет.

— Ты ничего не понимаешь, Генрих: украинки — прелесть. Они белы, как немки, чернооки, как турчанки. Они божественны!..

— Но царапаются, как кошки, и сражаются до конца, — предостерег осмотрительный собутыльник.

Табачный дым смешался с винным перегаром. Пили без передышки. Говорили, перебивая друг друга. Пели каждый свое. Старший офицер пытался прекратить ералаш, призывая присутствующих к порядку, но безуспешно. Рыжий настойчиво требовал «дичи». Пошатываясь, он поднялся и предложил устроить облаву в ближайшем селе. Старший офицер прервал его:

— Ты рехнулся, дорогой! Пьяная твоя рожа для партизан просто лакомый кусочек.

Рыжий залпом опорожнил стакан.

— Значит, я не в своем уме, Генрих, не в своем?..

— Мы все рехнулись! Все! — успокоил его товарищ. — Сейчас самое милое дело — это сойти с ума, напиться и накинуть себе петлю на шею.

— Но эти украинки бесподобны… — твердил свое рыжий.

Ваан краем глаза изучал обстановку. Автоматы сложены в углу. Пистолеты всегда при них. «Пока эти петухи не устроили свалку, надо кончать». Зычным голосом один из офицеров предложил тост. К нему повернулись.

— Господа! Мы, эсэсовцы, надежда и опора рейха, но даже мы не в силах изменить хода войны. Мы пропали, господа! Жаль, что мы утратили наши идеалы. Но еще больше предстоит потерять, да, да. Пусть здравствует наш фюрер, но и ему капут.

— Тебе надо вырвать язык, повесить тебя надо, скотина! — стукнул по столу старший.

— За что, герр штурмбанфюрер? Если я не прав, дайте мне ключи от Москвы. Оживите трехсоттысячную армию Паулюса! Попросите черноморских акул, чтобы возвратили нам останки немцев, утонувших в водах Днепра. А ты, герр штурмбанфюрер, прибереги свое высокомерие для партизан и для Красной Армии. Я не пророк и не фюрер, но уверяю…

— Я расстреляю тебя! — в руке старшего блеснул пистолет.

Все смешалось.

Как было условлено, Ваан подошел к окну, стал между автоматами и столом, щелкнул зажигалкой и закурил. И в ту же минуту со звоном вылетели стекла, в окна просунулись дула автоматов, распахнулась дверь.

В комнату ворвались партизаны.

— Руки вверх! — загремел голос Ваана.

Минас, Аро и другие, не теряя времени, разоружили офицеров.

— Ну что, господа! Мы, кажется, вовремя подоспели и избавили вас от лишних хлопот. Вы и без нас собирались тут перестрелять друг друга.

— Проклятая свинья! — взвизгнул взъерошенный Карл.

Тяжелый удар свалил наглого офицеришку.

— Лейтенант, это варварство! — вспылил штурмбанфюрер.

— Да, похоже, похоже. А разве разрядить пистолет в товарища — не типичный пример цивилизованности? Ведь опоздай мы еще немного, и вы расстреляли бы своего друга и товарища по оружию.

— Но он поносил Гитлера!

— А этот юный гитлеровец поносил меня, унижая достоинство офицера и моей нации.

Эсэсовцу отвечать было нечем. Карл медленно поднялся и ненавидящим взором обвел собравшихся.

— Уведите их! — скомандовал Ваан.

С башен замка ухнула сова. Чьи-то легкие крылья задели колокол костела и едва не разбудили его медь. В окнах погас свет. Каменной оградой замка застыла тьма и средневековой мглой окутала его окрестности.

Занимался серый рассвет. Дождя не было, но с деревьев закапала похожая на дождь влага. Белесый туман, смешав воедино землю и небо, застыл в неподвижности.

Наутро стало известно, что эта бурная ночь закончилась чрезвычайным происшествием: стороживший эсэсовцев Минас прикончил молодого офицерика.

Не успел Ваан спуститься в отведенный для пленных подвал, как волна криков окатила его. Старший офицер поднялся ему навстречу.

— Господин лейтенант, международные законы гарантируют неприкосновенность пленного. Ваш солдат у нас на глазах варварски задушил офицера. А на протест ответил новой угрозой — сказал, что так поступит с каждым из нас, если мы будем говорить то же. Мы требуем сурового наказания!

Ваан поднял руку.

— Мы выясним обстоятельства убийства. Если наш солдат будет признан виновным, он понесет наказание.

— Убийство совершено, герр лейтенант, убийца жив, а пострадавший мертв. Полагаем, что все и так ясно.

— Нет, не все. Мы выясним, при каких обстоятельствах это произошло. Это важно.

Отойдя в угол, не вмешиваясь в разговор, будто речь шла не о нем, Минас слушал, Ваан знал Минаса. Знал его крутой нрав: без серьезного повода он не посмел бы, не решился на такое.

— Задушил, и все. Без видимой причины, — подытожил штурмбанфюрер.

— Да! Да! — поддержали его остальные.