Печальный Лорд - Елена Грушковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элихио не мог выговорить ни слова: он осел на пол. Голос в динамике обеспокоенно спросил:
«Сынок, ты меня слышишь? Что с тобой? Ответь мне, не молчи!»
Элихио пробормотал:
«Слышу. Я в порядке».
Негромкий, немного усталый голос сказал:
«Держись. Если ты сейчас один, найди кого-нибудь, обратись к друзьям. Не оставайся один. Немного успокойся и приезжай. Морг Центральной городской больницы, спросишь доктора Кройца».
Элихио не стал ни к кому обращаться, а сразу поехал в больницу. Там он растерянно побродил, а потом сел на диванчик в коридоре и заплакал. Он не заплакал сразу, как только услышал страшное известие, в вагоне экспресса тоже ехал с каменным лицом, а слёзы прорвались к глазам лишь сейчас. К нему подошёл кто-то:
«Что случилось? Вам помочь?»
Элихио из-за слёз даже не разглядел спросившего. Он только пробормотал:
«Вы не подскажете, где здесь морг? Мне нужен доктор Кройц».
После некоторой паузы незнакомец взял Элихио за руку и сказал мягко:
«Вам на подземный этаж. А доктор Кройц — это главный эксперт. Пойдёмте, я провожу вас».
Когда Элихио спускался в лифте на подземный этаж, его ноги были как деревянные, а под низким потолком сумрачного коридора стали ватными. Он бродил по этому мрачному коридору, не решаясь постучать ни в одну дверь, потом прислонился спиной к стене и закрыл мокрое от слёз лицо руками. Послышались чьи-то шаги, и Элихио услышал знакомый, негромкий и чуть усталый голос, говоривший с ним по телефону:
«Что с вами? Вам плохо?»
Открыв лицо, Элихио увидел довольно высокого незнакомца в белой спецодежде и перчатках, средних лет, с чёрными короткими волосами с проседью. Строго говоря, он был некрасив, с чёрными широкими бровями и небольшими, но внимательными и умными голубыми глазами, которые смотрели на Элихио с искренним участием, и в целом его лицо производило приятное впечатление. Элихио пробормотал:
«Я Элихио Диердлинг… Мне сказали, что мой отец здесь. Мне нужен доктор Кройц».
Незнакомец снял перчатки и взял Элихио за руки.
«Доктор Кройц — это я, сынок, — сказал он. — Я знаю… То есть, знал твоего отца. Извини, что я к тебе на ты — у меня сын твоего возраста… Пойдём, дружок».
Доктор Кройц обнял Элихио за плечи и повёл куда-то по мрачному коридору.
«У нас здесь неуютно и жутковато, — сказал он. — Это из-за того, что подвальный этаж, нет окон».
Он привёл Элихио в небольшой, чистый и уютно обставленный кабинет с окном, выходившим в коридор. На двери висела табличка:
Д-р Азахель Кройц
главный эксперт
Усадив Элихио на коричневый кожаный диван, доктор Кройц налил в рюмочку воды и накапал из флакончика успокоительное.
«Выпей».
Элихио послушно выпил. Доктор Кройц взял у него пустую рюмочку и погладил его по голове, как ребёнка. Эта отеческая ласка незнакомого человека была и удивительна, и вместе с тем поддержала и приободрила убитого горем Элихио.
«Можно мне его увидеть?» — спросил он.
«Конечно, сынок, — ответил доктор Кройц. — Только посиди немного, успокойся».
Он рассказал Элихио подробности смерти отца. Узнав, что отец умер на улице и долго лежал, засыпаемый снегом, Элихио расплакался снова. Тёплая рука доктора Кройца лежала на его плече, а тихий, немного усталый голос говорил: «Держись, мой хороший».
Потом он повёл Элихио в прозекторскую. Элихио не боялся трупов, но сейчас ему предстояло увидеть тело отца, и его ноги плохо его слушались. Доктор Кройц обнимал его за талию.
«Держись, я с тобой, — подбодрил он Элихио. Он подвёл его к одному из столов, на котором лежало накрытое белой тканью тело, отвернул её край. — Мужайся, дружок».
Отец лежал на столе, спокойный и бледный. На его груди багровел шов.
«Я сам вскрывал его, — сказал доктор Кройц. — Исследование я провёл самое тщательное, какое только возможно. Причиной разрыва аорты была аневризма, которую он запустил. Часто случается так, что в течение долгого времени аневризма никак себя не проявляет и выявляется только после развития осложнений. Что и имело место в даном случае. Твой отец совершенно не следил за своим здоровьем, дружок… У него и помимо этой аневризмы целый букет патологий. Впрочем, вряд ли об этом сейчас стоит говорить».
Элихио сам не знал, что с ним происходит. Он ощущал вокруг себя пронизывающий холод гробницы, а тишина его оглушала. Он закрыл глаза, а когда открыл их снова, на столе перед ним лежал Даллен. Бледность его кожи была и ужасающей, и вместе с тем красивой: ни у кого не было такой гладкой и нежной кожи, как у него. Ничего страшного, только природа — ничего, кроме естества, обнажённого и раскрытого, как в анатомическом атласе, в котором открыты все тайны. Улыбка на губах Даллена была замком на двери, за которой пряталось Нечто — жизнь и смерть, родовые муки и муки агонии, трепет зачатия и предсмертная судорога. Он, Даллен, знал что-то за пределами этого существования, ему была ведома божественная механика бытия, фундаментальные основы воли к жизни и воли к смерти, главы и параграфы которых были написаны неразгаданным шифром в рисунках кожных складок и переплетениях сосудов. Где была та одухотворяющая частица света, которая заставляла двигаться, смеяться и плакать этот туго свёрнутый комок живой материи, стремящийся породить себе подобных и распасться на составляющие? Бессмертный свет, без которого живая материя становится мёртвой, без которого она ничто, просто кусок вещества, составленного основными элементами вещества Вселенной? Куда он уходит, этот мыслящий свет, к какому первоисточнику, и что с ним потом происходит? Какова скорость его передвижения на просторах Бездны, и во что он воплотится — ведь разум всегда стремится стать осязаемым в конечном счёте? Все эти тайны знал теперь Даллен, он обитал в пространствах, измеряемых иными единицами — единственно верными, изначальными единицами, в которых выражена всеобщая Основа. Его мысль билась теперь в иных чертогах, а вернее — в тех же самых, что и прежде, только непостижимых для ограниченного разума молодого живого существа по имени Элихио Диердлинг, стоявшего над телом своего отца в прозекторской морга Центральной городской больницы скорой помощи.
«А можно мне ознакомиться с документами по вскрытию?» — спросил он.
Доктор Кройц посмотрел на него удивлённо.
