ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ - Миядзава Кэндзи

С этим словами учитель указал на двояковыпуклую линзу, внутри которой было множество сверкающих песчинок.

— Вот такую форму имеет Млечный Путь — Небесная река. Давайте представим, что каждая из этих блестящих песчинок — звезда, излучающая свет, как наше Солнце. Допустим, что наше Солнце находится здесь в середине, а Земля — рядом с ним. Предположим, что ночью вы встанете в центре этой линзы и оглядите ее изнутри. Здесь линза тоньше, поэтому видно совсем немного блестящих песчинок или, иными словами, звезд. А здесь и вот здесь стекло толще, поэтому блестящих песчинок, или звезд, гораздо больше, и те, что подальше, кажутся мутным белым веществом. Такова современная теория Млечного Пути.[124] А о том, какого размера эта «линза» и что за звезды находятся в ней, я расскажу вам на следующем занятии по астрономии. На сегодня достаточно. Поскольку сегодня праздник Млечного Пути,[125] посмотрите внимательно на небо, выйдя на улицу. На этом все. Уберите книги и тетрадки.

Некоторое время школьный класс был наполнен стуком открывающихся и закрывающих крышек парт и шелестом книг, складываемых в стопки. Потом все встали, чинно поклонились и вышли из аудитории.

Типография

Когда Джованни вышел из ворот школы, семь или восемь учеников их класса, явно не собираясь возвращаться домой, столпились вокруг Кампанеллы в углу школьной площадки рядом с вишневым деревом. Похоже, они договаривались о том, чтобы пойти собирать плоды «карасуури»,[126] к которым сегодня ночью в Праздник «хосимацури»[127] они прикрепят фонарики и пустят плыть по реке.

Джованни вышел за ворота школы бодрой походкой, широко размахивая руками. В соседних домах уже готовились к сегодняшнему празднику: подвешивали шарики из листьев тиса, вешали фонарики на ветви кипарисов.

Не заходя домой, Джованни обогнул три квартала, и остановился перед большой типографией. Поклонившись сидевшему за конторкой возле входа мужчине в белой мешковатой рубашке, он снял туфли, поднялся[128] в помещение и открыл большую дверь в конце коридора. На дворе было еще светло, но внутри горели лампы, громко стучали печатные станки, и рабочие, кто с повязкой[129] на голове, кто в кепке с козырьком, что-то читали и считали речитативом, будто напевали какую-то песню.

Джованни прямиком направился к человеку, сидевшему за высоким столом, третьим от входа, и поклонился ему. Тот порылся в шкафу и, сказав «Наберешь это сегодня?» — отдал Джованни бумажку.

Джованни вынул маленький плоский ящик из-под его стола, направился в дальний угол комнаты, освещенный множеством ламп, сел на корточки и начал маленьким пинцетом набирать литеры, как зернышки, одну к другой. Какой-то парень в синем переднике, проходя за спиной Джованни, сказал:

— Эй, Лупа, доброе утро! — И несколько человек, работавших рядом, молча усмехнулись.

А Джованни, потирая глаза, продолжал подбирать литеры.

Пробило шесть часов, и через некоторое время Джованни еще раз сличил плоскую печатную форму с бумажкой и подошел к мужчине за столом. Тот молча взял форму, слегка кивнув головой.

Через некоторое время Джованни снова подошел к столу. Тот же мужчина, не говоря ни слова, протянул Джованни маленькую серебряную монетку. Джованни сразу же оживился, быстро поклонился, взял портфель и выскочил за дверь. Весело посвистывая, он зашел в булочную, купил буханку хлеба, пакет кускового сахара и быстро побежал своей дорогой.

Дома

В прекрасном настроении Джованни вернулся в свой маленький домик, стоявший в переулке. Слева от входа росла в ящиках фиолетовая капуста и спаржа. Шторки на двух маленьких окошках были опущены.

— Мама, я дома. Как ты себя чувствуешь? — спросил Джованни, снимая туфли.

— Джованни, устал на работе? Сегодня прохладно. А чувствую я себя очень хорошо.

Джованни поднялся в дом и увидел, что мама лежит в ближайшей комнате, набросив на голову белый платок. Джованни открыл окно.

— Мама, я купил кускового сахару. Давай поешь с молоком.

— Да нет, сначала ты. Я пока не хочу.

— Мама, а когда сегодня сестрица вернулась?

— Около трех часов. Она все здесь прибрала.

— Она тебе молока еще не принесла?

— Кажется, еще нет.

— Я схожу, принесу.

— Не спеши. Сначала поешь. Сестрица приготовила что-то из помидоров и оставила тебе.

— Сейчас.

Джованни взял тарелку с подоконника и с аппетитом стал есть, подчищая соус хлебом.

— Слушай, мама. Мне кажется, папа скоро вернется.

— Да, я тоже так думаю. А почему ты так решил?

— Сегодня утром в газете писали, что в этом году на севере рыбный лов был на удивление удачным.

— Но, может, папа вовсе не рыбу ловит.

— Наверняка он там. Наш папа не может совершить ничего плохого и угодить в тюрьму. И панцирь краба и рога северного оленя, которые он школе подарил, до сих пор выставлены в кабинете для экспонатов. Их показывают на занятиях в шестом классе.

— А еще папа обещал тебе привезти куртку из морского бобра.

— Все, как увидят меня, непременно про это напоминают. Задразнили совсем.

— Гадости говорят?

— Да, только один Кампанелла никогда не дразнится. Когда они надо мной издеваются, Кампанелла меня жалеет.

— Ваши отцы дружили с детства, точно так же, как и вы.

— Так вот почему мы с папой часто гостили у Кампанеллы! Как тогда было здорово! Я часто заходил к Кампанелле по дороге из школы. Знаешь, у него был игрушечный поезд, работающий на спирту. Из семи отдельных фрагментов можно было собрать железную дорогу, поставить электрические столбы и семафоры, которые горели зеленым огнем, когда мимо шел поезд. Как-то раз, когда спирт закончился, мы налили керосин, и котел в паровозе весь закоптился.

— Ну и ну!

— А теперь я к ним каждое утро приношу газеты. Однако дома там всегда тихо.

— Потому что приходишь рано.

— Там есть щенок — Зауэр. У него хвост будто метелка. Когда я прихожу, он бежит за мной и сопит. До конца квартала, а иногда и дальше. Сегодня все идут на речку пускать фонарики. Наверное, Зауэр тоже.

— И верно. Сегодня же праздник Млечного Пути.

— Ну, я пошел тебе за молоком и по пути посмотрю на праздник.

— Ступай, только в речку не лезь.

— Ладно, я только с берега посмотрю. Вернусь через час.

— Можешь и подольше там поиграть. Раз ты с Кампанеллой, мне беспокоится не о чем.

— Наверняка будем вместе. Мама, может, закрыть тебе окна?

— Да, пожалуй, а то уже стало прохладно.

Джованни встал, закрыл окна, убрал тарелки и пакет из-под хлеба, быстро надел туфли, и, сказав «Через полтора часа вернусь», вышел на темную улицу.

Ночь праздника Кентавра

Грустно поджав губы, будто беззвучно насвистывая песенку, Джованни спускался с холма по черной кипарисовой аллее.

У подножья холма стоял большой фонарь, от которого исходил яркий синий свет. Когда Джованни подошел к нему, тень, длинная и неясная, которая тащилась за ним, словно призрак, стала густой, черной и отчетливой. То, поднимая ноги, то, размахивая руками, она стала обходить его сбоку.

«Я отличный паровоз! Здесь уклон, пойду быстрее. Сейчас проеду мимо фонаря. А моя тень — стрелка компаса. Сделала оборот и снова впереди меня».

Джованни широким шагом прошел мимо фонаря, и тут из темного переулка с противоположной стороны улицы вышел тот самый Дзанэлли в новой рубашке с узким воротником. Он прошел мимо Джованни.

— Дзанэлли! Пойдешь пускать фонарики по реке?

И не успел Джованни договорить, как Дзанэлли бросил в ответ:

— Отец пришлет Джованни бобровую куртку!

В груди у Джованни что-то оборвалось и похолодело до ледяного звона.

— Что ты сказал, Дзанэлли?! — закричал Джованни, но Дзанэлли уже вбежал в дом с кипарисами у входа.

«Зачем Дзанэлли дразнит меня, я ведь ему ничего плохого не сделал. И еще убегает, как крыса. Просто дурак какой-то».

Перескакивая с одной мысли на другую, Джованни шел по улицам, нарядно украшенным фонариками и ветвями деревьев. Перед часовым магазином ярко горел неоновый фонарь, на витрине красные глаза каменной совы мигали каждую секунду, драгоценные камни на стеклянном толстом диске цвета морской волны медленно двигались по кругу, как звезды, а с противоположной стороны медленно выплывал медный кентавр.[131] Круглая черная карта звездного неба, помещенная в самом центре, была украшена зелеными листьями аспарагуса.

Забыв обо всем, Джованни рассматривал карту.

Она была значительно меньше той, что он видел днем в школе, но, стоило повернуть диск и выставить день и час, как в овальном окошке можно было увидеть небо — именно такое, каким оно бывает в это время суток. По самому центру сверху донизу шла туманная полоска Млечного Пути, похожая на дым после взрыва. За картой на треножнике стоял маленький телескоп, сиявший желтоватым блеском, а на самой дальней стене висела огромная карта с изображением созвездий в виде удивительных зверей, змей, рыб и кувшинов.