Зажечь свечу - Юрий Аракчеев

Было вынесено также Частное определение, в котором говорилось:

«Данное уголовное дело расследовано с грубым нарушением требований ст. 15 УПК ТССР о всестороннем выявлении как уличающих, так и оправдывающих обвиняемого, а также отягчающих и смягчающих его вину обстоятельств… А в ходе настоящего судебного разбирательства выявлен возмутительный факт — милиционер Бердыев во время опознания держал за руку опознаваемого Клименкина В. П. Допрошенный в качестве свидетеля Ахатов — следователь линейного отделения милиции станции Мары, проведший опознание, — в суде высказал свое пренебрежительное отношение к соблюдению уголовно-процессуальных норм… Учитывая, что такое отношение к требованиям закона не может быть терпимо со стороны работников следственных органов и руководствуясь ст. 325 УПК ТССР, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Туркменской ССР  о п р е д е л и л а: о вышеизложенном довести до сведения Министерства внутренних дел СССР и поставить перед ним вопрос о возможности дальнейшего использования Ахатова на следственной работе».

— Ну, все в порядке, — весело сказал Беднорцу корреспондент «Литературной газеты», опытный юрист. — Теперь оправдают. Даже процесса не будет. Прекратят производством. За недоказанностью и невозможностью наверстать упущенное. В свое время не провели следствие, как надо, а теперь поздно. Отпустят Клименкина.

— Дай-то бог, — ответил ему Беднорц и улыбнулся.

Он был доволен процессом, своим участием в нем. И с большим уважением думал об Алланазарове.

Но ни он, ни корреспондент газеты не знали, что все только начинается. Настоящая борьба впереди.

Часть IV

ПОРАЖЕНИЕ

Петр Данилович Бойченко считался одним из лучших следователей Прокуратуры Туркмении. Выше среднего роста, молодой, спортивный, всегда подтянутый, аккуратный, с красивым мужественным лицом, звучным голосом и великолепной дикцией, он умел располагать к себе людей. Щедрая к Бойченко природа наделила его не только располагающей внешностью. Он был мастером своего дела — умным, энергичным и деловым. Все давалось ему легко, и если существует такого рода талант — талант следователя, — то Бойченко был наделен им в полной мере. Он умел сразу, ухватив суть дела, поймав нужную, единственно верную с его точки зрения версию, выделить главное и, последовательно отсекая все лишние, посторонние ветви, дойти до сути, до глубины, раскрыть дело — и раскрыть его так, что и прокурору, и судьям, и самому преступнику было все ясно с предельной точностью. Он сумел овладеть мастерством допроса — этой тонкой процедуры, когда из хаоса бесконечных жизненных ситуаций, из сумбура памяти человека необходимо выделить — ясно, коротко и недвусмысленно — именно то, что необходимо для стройного, четкого построения дела: от кирпичиков, фрагментов, этюдов допросов — к величественному зданию Обвинительного заключения или Постановления о прекращении дела. Оно — финал, венчающая постройка, воссоздание прошедшей реальности — более реальное, чем сама реальность, ибо в хаосе повседневности, в сумбуре разных человеческих восприятий где она, объективность? Где абсолютность картины? А? Да ведь нет ее! Каждый участник события всегда интерпретирует его по-своему, исходя из своих интересов. Но нечто объективное все же есть. Объективность — это  ф а к т  события. И задача следователя так  в о с с о з д а т ь  событие, чтобы ни у кого не оставалось сомнения в истинности интерпретации, — и тогда-то интерпретация, изложенная в Обвинительном заключении (или в Постановлении о прекращении дела), становится единственной, несомненной и наиболее полной  о б ъ е к т и в н о с т ь ю. Правдивее, чем сама правда. Так, очевидно, считал Бойченко. И все бы хорошо, но…

Изучив дело Клименкина, Петр Данилович понял: оно сложнейшее. Сложность его не в запутанности показаний слишком большого числа прямых или косвенных участников, как это часто бывает. Наоборот. Сложность в ужасной беспомощности его предшественников, в упущенном времени и в катастрофически малом, безнадежно малом числе свидетелей и улик. И — в количестве затронутых им лиц. Не преступников, не жертв, не свидетелей, а — работников аппарата: милиции, прокуратуры, суда… Единственно серьезной, но решающей уликой могло бы стать опознание потерпевшей Клименкина. Но оно проведено так неграмотно, так плохо  о ф о р м л е н о, что не случайно фигурировало уже в Бюллетене Верховного Суда СССР под рубрикой: как  н е  н а д о  проводить опознание. Эта, в сущности, единственная более или менее серьезная подпорка — насквозь гнилая, и неудивительно, что второй процесс оказался столь безрезультатным.

Грустная картина.

Однако, как всегда, когда попадались трудные, запутанные дела и поначалу казалось, что ровным счетом ничего нельзя сделать, все безнадежно, невосстановимо, невосполнимо, постепенно все утрясалось, становилось на свои места — и первая паника сменялась ясностью. И становились видны концы тех ниточек, потянув за которые все-таки можно чего-то добиться. Так в развалинах здания, казавшихся бесформенной грудой, вдруг начинают проступать уцелевшие детали — карниз, оконная рама, часть колонны, угол… — и вот уже постепенно угадывается его облик до разрушения; так во время обыска, поначалу казавшегося совершенно бесплодным, вдруг попадает в руки следователя клочок смятой и как будто бы совершенно бесполезной бумажки — и несколько бессвязных слов, уцелевших на ней, дают толчок мысли, которая, уцепившись за эту крохотную соломинку, добирается, в конце концов, и до нужной, решающей сути.

Это только поначалу казалось, что ничего нельзя сделать. Сделать всегда можно что-то. Безвыходных положений нет.

И в конце концов Бойченко почувствовал, что его начинает охватывать знакомый азарт.

«Петро любое дело может обыграть, он умница», — говорили о нем его приятели. «Был бы человек, а дело, если нужно, найдется» — вспоминается и такая еще поговорка, циничная, но верно намекающая на потенциальные возможности следователя, увы.

Дилемма, которая встала с самого начала, была: либо исследовать все имевшиеся по делу версии, либо новым расследованием укрепить старую версию, что убийца — Клименкин, и он один. Что выгоднее? Что  н у ж н о?

Бойченко принялся за работу.

Да, все бы хорошо, если бы…

Сам факт предстоящего нового суда был для Беднорца неприятным сюрпризом. Вернувшись в Москву после второго процесса, он был, как и корреспондент «Литературной газеты», уверен, что нового суда не будет, дело несомненно прекратят производством, ибо ясно: доказательств вины Клименкина нет и уже не будет, следствие исчерпало все свои возможности, восстановить упущенного нельзя. И если все же продолжать искать подлинного убийцу или убийц, то Клименкина-то определенно нужно оставить в покое.