Судьба резидента ГРУ - Михаил Ефимович Болтунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказывала, что Мюрат постоянно стремится прийти к ней домой. Задержку с ответом воспринимает как отказ, шантажирует ее.
Морозов пытался убедить Луизу не предпринимать каких-либо решительных действий, пока с Мюратом не состоится разговор в Москве. Ее долго пришлось убеждать, уговаривать, ссылаясь на личные просьбы Чередеева и Любимова. Наконец она согласилась продолжить контакты с Мюратом в надежде на то, что после поездки в Москву он изменится.
Луиза в шутку сказала Морозову: «Не могли бы вы во время поездки в Москву найти ему красивую русскую женщину?» На что Леонид Михайлович только развел руками.
Обсудили и путь Мюрата в Советский Союз. Резидентура рекомендовала своему агенту не лететь самолетом, а ехать поездом через третью страну, не останавливаясь в гостиницах, чтобы не оставлять никаких письменных следов при регистрации в отеле.
Луиза, однако, напомнила, что Мюрат — прирожденный пилот и не приемлет поездов, предпочитает летать. Кроме того, он не любит Швейцарию и швейцарцев и, скорее всего, не захочет ехать по этому маршруту. Что ж, Морозов принял это к сведению и обратил внимание Луизы на то, что в Вене Мюрат должен получить билет только после перехода на оперативный паспорт.
Луиза, в свою очередь, предупредила, что Мюрат в последнее время стал рассеян и забывчив.
К счастью, все обошлось. Мюрат ничего не перепутал. Правда, в Вене, когда с оперативным паспортом пошел за билетом, поволновался. Как признался потом, все время сверлила мысль, заказан ли для него билет или не заказан.
Однако все было в порядке. Мюрат сел в самолет, выпил рюмочку коньяка и, наконец, успокоился.
29 сентября 1965 года в аэропорту Шереметьево его встречал руководитель и друг Виктор Любимов. Они крепко обнялись. Они были счастливы.
Из резидентуры в Париже поступили тревожные сигналы
В Вене в ноябре стояла мокрая, промозглая погода. Весь вечер шел дождь со снегом, и Мюрат коротал время в баре отеля. В кармане у него лежал билет на завтрашний парижский экспресс, Мюрат потягивал свой любимый бурбон и вспоминал. А вспомнить было что. Пожалуй, за всю свою жизнь у него не было такого экзотического путешествия. Да он и ждал его, желал. Хотел увидеть, понять, пощупать собственными руками, что это такое — Советский Союз, на который он работал вот уже шесть лет. Шесть долгих лет.
Сколько документов переснял, с какими грифами?.. Мюрат зябко повел плечами, огляделся, словно кто-то мог подслушать его мысли. В баре, кроме него, еще две пары, но они заняты собой. До него никому нет дела.
Он отхлебнул большой глоток бурбона, подумал: как все-таки приятно, когда всем на тебя наплевать. Кроме… Кроме его друзей в необъятной и могучей стране. Вик, Жак… Они не забыли, ничего не забыли.
Мюрат прекрасно понимал: для них он, как это говорят русские, «отрезанный ломоть». После отставки потерял все или, скажем, почти все. Не было главного — доступа к документам. Да, оставались знакомые, друзья, связи. Но это не то. Конечно, что-то он услышит, узнает, обобщит, напишет, но к плану нанесения ядерных ударов по объектам Советского Союза его уже никто не пустит.
Он был реалистом. Поэтому на первом ужине вместе с Виком и Жаком, когда вспомнились былые, напряженные дни, обронил с горьким сожалением: «Вот и я весь…»
Но Жак на удивление не согласился с ним. Мюрат помнил дословно, как спокойно и уверенно он тогда сказал. «Мы очень благодарны за все, что ты смог сделать для нашей страны. Руководство разведки уверено, что и в новых условиях ты сможешь активно и успешно работать, — и добавил: — Принято решение назначить тебе ежемесячный оклад в 500 долларов, а также единовременное пособие на покупку новой машины и оплату счетов дочери за ее лечение».
Как приятно это было слышать! Что тебя не списывают в отставку, как в НАТО, не сбрасывают со счетов, а по-прежнему ценят и надеются.
В окно бара хлестал холодный дождь, а на душе Мюрата было тепло и уютно. Он заказал себе еще коньяка. Мюрат хмелел…
…В Ленинграде, куда они приехали с Виком из Москвы, ему понравился Исаакиевский собор. Огромный, величественный — одним словом, русский собор. А еще памятник царю Петру I. Они называют его почему-то Медным Всадником. Весьма интересной оказалась и Петропавловская крепость, могилы русских царей, камеры для узников в казематах крепости.
Эрмитаж? Эрмитаж хорош, без сомнения, но их парижский Лувр побогаче будет. Хотя… Он вспомнил музей в Вашингтоне, в Мадриде. Трудно сказать, который лучше — хуже.
Мюрат отдавал должное музеям, но они не вызывали в нем больших эмоций.
Иное дело… Сталинград. Этот город был не из какого-то далекого неведомого прошлого, а из его, фронтовика, жизни. Конечно же, он слышал, читал о Сталинграде, но то, что увидел, узнал теперь, потрясло. Штаб Паулюса, Мамаев курган, Волга, величественная плотина Волгоградской ГЭС. Особенно его поразила осетровая рыба, плывущая вверх по Волге и бьющаяся в отстойниках в ожидании подъема на другой уровень.
Когда их пароход спускался вниз по Волге к Астрахани, Виктор сказал, что совсем молодым матросом в 1943 году был здесь. Он рассказал, как страшно был разрушен город фашистами.
Затем Средняя Азия. Ташкент, Бухара, Самарканд. Удивительные по красоте, богато отреставрированные мечети с нестареющей мозаикой и памятник красноармейцам, погибшим в борьбе с басмачами. Он был не в лучшем виде, и возмущенный Мюрат хотел во что бы то ни стало посетить председателя городского совета и выразить свое негодование. Вик с трудом уговорил его не делать этого, пообещав через свои каналы обратить внимание на это городских властей.
В Армении они ездили на озеро Севан, ели королевскую рыбу, пили белое вино. А потом их принимал хлебосольный глава кооператива, или, как говорят в Советском Союзе, колхоза. Они ехали по улице села, и сопровождающий товарищ показывал дома, где жили армянские крестьяне. Говорил, что два этажа сверху — это еще не все. Внизу еще этаж, где хранятся овощи, фрукты, мясо и вино. Мюрат захотел посмотреть.
Каково же было его удивление от того, с каким радушием встретили их, незнакомых людей, иностранцев. Показали село, организовали застолье. Да что застолье, настоящий пир! Пили армянский коньяк, вино, закусывали шашлыком. С трудом удалось покинуть гостеприимных хозяев. А назавтра было посещение знаменитого ереванского коньячного завода. Дегустация коньяка «Арарат» прошла с успехом.
А
