Ученик - Picaro

– Он их и слушать не стал. Приказал в железо заковать и отослать курфюрсту. Ну тот их сразу повесил. Да только я не об этом толкую…

Против Цумле послали войско, с которым, конечно и Мориц фон Катенберг собрался. Не мог же столь славный рыцарь войну пропустить? А перед походом вместе с друзьями заехал в лавку Шмидта.

– Ну, я ему свой панцирь и показал, – бородатая физиономия Конрада расплылась в улыбке. – А чтобы его сиятельство не сомневался, на себя надел и предложил любому рыцарю меня чем попало рубить. И все удары выдержал.

– Смело, – пробормотал Манфред.

Кивнув, Шмидт налил себе и собеседнику еще вина. К счастью для барона, история подходила к концу. Увидев, насколько крепок чудо-панцирь, сын сенешаля тут же захотел его купить.

– Сразу двести дукатов предложил, – явно соврал Шмидт. – Но я отказался. Говорю: "Ваше сиятельство, берите доспех даром, да только меня с ним в придачу. Сызмальства о военной службе мечтаю, чтобы курфюрсту нашему жизнью послужить. Уговорите папашу отпустить на войну".

Катенберг молодого оружейника похвалил за храбрость, панцирь взял и подмастерье с собой прихватил. Сыну сенешаля старый Шмидт перечить не посмел.

– Вот с тех пор я и воюю, – торжественно закончил начальник Летучей сотни. – Поначалу в дружине господина Катенберга состоял, сержантом стал… Ни разу в бою не отступил, а сколько вражеских черепов раскроил, не счесть. У меня ведь удар какой? Кузнечный! Я своим мечом – мне его дядя, мамашин брат специально выковал – бью так, что голову в шлеме от макушки до самого подбородка разрубаю. Раз! – Шмидт снова грохнул по столу. – И все, нет человека. Даст Бог, представится скоро случай, я вам покажу, как это делается.

И показал на следующий день у Воровки. Когда до моста осталось с четверть часа быстрой езды, Шмидт сотню на лесной дороге остановил. Выслал зачем-то вперед разъезд. Те вскоре вернулись, доложили. О чем, Манфред не слышал: гулял в сторонке, пользуясь случаем размять ноги. Лейтенант скомандовал "по коням", и они галопом полетели к мосту.

Барон, когда у таможенного поста всадников увидел, вначале встревожился. Но потом по черным с императорским гербом плащам и доспехам понял, кто это. Да и лейтенант никакого беспокойства не выказал. Подъехали они к императорским уже шагом, поприветствовали.

Те встретили их настороженно, но, когда лейтенант спешился и пошел начальника искать, расслабились. Люди перемешались, заговорили. Фон Будбар заметил, что на мосту какие-то телеги стоят, повозка. А потом на земле трупы углядел. И пленных: человек десять в оранжево-черном платье, покроя, что наемники носят, на земле сидели. Были такие и среди убитых.

Манфред встревожился, хотел императорского рейтара расспросить, что здесь произошло, да не успел. Лейтенант, пока его заместитель по сторонам глазел, на крыльце таможни с каким-то рыцарем переговорил и быстрым шагом вернулся. Только в седло вскочил, как заорал свое "Руби…". А урренцы, словно приказа ждали, только один фон Будбар совсем растерялся…

Приложившись к кубку, Манфред обнаружил, что тот уже пуст. Подумал, что за завтраком обязательно выпьет еще. Вино помогло: головная боль прошла совсем и в груди полегчало. Сейчас он почти спокойно вспомнил о том, как запрокинулась на рассеченной шее голова рейтара. Как по звериному ревели всадники Летучего отряда, выхватывая из ножен и пуская в ход мечи. А их противники… Уж чего-чего, а такого вероломного нападения те не ожидали.

Их командир – какой-то барон Лигвуд – застыл на крыльце таможни и, оторопев, смотрел, как избивают его людей. Потом опомнился, вскочил на лошадь и вместе с уцелевшими бросился на другой берег. Только копыта по настилу моста загрохотали. Гнаться за ними никто не стал: победа была одержана. Из урренцев всего четверо получили раны, один был убит выстрелом из арбалета.

С начала резни фон Будбар, испуганный и растерянный не меньше, чем императорские рейтары, сидел в седле, пялясь на происходящее. Потом откуда-то со стороны на него налетел вражеский всадник в развевающемся черном плаще, с поднятым над головой палашом. Увидев оскаленную физиономию стремительно приближающегося кавалериста, Манфред догадался вытащить из ножен свой меч. Но вместо того, чтобы защищаться, развернул Плясуна, вонзил шпоры в его бока и, лупя по крупу отцовским оружием, погнал прочь. Подальше от места схватки, к лесу. Ужас, охвативший хозяина, передался животному, и через несколько мгновений они были среди деревьев.

Холодный пот катился по спине барона, он пригибался к шее Плясуна и со страхом ждал, что вот-вот… Его нагонят, и страшный удар вражеского палаша разрубит голову вместе со шлемом. От макушки до самого подбородка, как хвастался бывший кузнец.

Пришел в себя Манфред уже в лесу. Конь перешел на шаг, с трудом выбирая дорогу среди зарослей кустарника, деревьев и валежника. Челюсти барона дрожали, как в лихорадке. Испуганно озираясь, рыцарь увидел, что погони за ним нет. И, скорее всего, не было.

Когда Манфред успокоился и заставил себя вернуться на берег реки – там все давно закончилось. Урренцы обирали трупы в черных плащах, а навстречу барону ехали его слуги. И двое из Летучей сотни, которых лейтенант послал искать исчезнувшего помощника. Увидев пропажу, те, не скрывая глумливых улыбок, выразили радость, что господин барон отыскался.

– Живы-здоровы, – сказал один. – Видать лошадка у вас очень резвая.

– И ни одной царапины, – притворно удивляясь, покачал головой второй. – Наверняка, сам Господь от вас мечи да стрелы вражеские отвел.

– Везет же людям, – вздохнул первый. – А мы, как увидели, что вас нет, уж и не думали живым отыскать. Решили, унес вас конь мертвым и валяетесь…

– Хватит болтать, – сиплым от волнения и стыда голосом оборвал фон Будбар. – Где лейтенант?

– В мытарне, – бросил один из кавалеристов, разворачивая коня. – Как вас увидит живым и здоровым – обрадуется… – он замотал головой и, сдерживая смех, сдавленно фыркнул.

Его товарищ, пришпорив лошадь, вырвался вперед. До ушей барона долетел хохот. Красный от стыда, молодой дворянин подъехал к мосту. Ему казалось, что каждый стрелок пялится на струсившего рыцаря, но, в конце концов, подняв глаза, он убедился – никому нет до него дела. По крайней мере, сейчас. Часть урренцев, спешившись, сооружали у въезда на мост баррикаду из телег, бревен и каких-то мешков, часть, зарядив арбалеты, следила за противоположным берегом.

Там было пусто. Мост перегораживала рогатка и опрокинутая на бок повозка. Над деревянным срубом императорской таможни трепетал по ветру красно-бело-черный значок. Людей видно не было.