Право на Тенерифе - Ирина Александровна Лазарева

Они оба смотрели друг на друга глазами, полными ярости. В них не было ни следа былой любви, былой связи. Столько лет прожить вместе, а теперь не испытывать друг к другу ничего, кроме брезгливости и отвращения, это было чудно, – пронеслось в голове у Юли. Как она ненавидела его, как она не выносила самый его вид, его напыщенное сладострастное лицо, его полные похотливые губы, тупой пустой взгляд его серых глаз.

На мгновение она закрыла глаза, живо рисуя свое мрачное беспокойное будущее. Ко всем ее переживаниям добавится беготня по судам, траты на адвокатов, бесконечные ходатайства и апелляции. Ее знакомая, которая выиграла аналогичное дело, была юристом по профессии, поэтому легко справлялась с судами, а Юля была не сильна во всем этом.

Уступить ему квартиру, чтобы только он отстал от них, не мотал нервы? Жить в однушке, но зато в своей? Она вспомнила о бабушке, жившей когда-то еще в той, старой хрущевке, к которой она так любила ходить в гости, и ей стало обидно за нее. Обидно, что она отдаст единственное, что та с дедом заработали в советское время – квартиру, – какой-то девчонке, пытавшейся использовать мужчин и разбивать семьи.

Ей внезапно стало жаль даже Антона, этого глупого, совершенно никчемного человека. Вот он хочет жениться, купить квартиру за свой счет. А потом девочка выгонит его, отберет полквартиры, еще и на алименты подаст. И так и будет он бегать без угла. Но он этого не понимал. Злой, тяжело дышащий, он наконец ушел, а Юля еще долго не спала, не спала до того невыносимого состояния, когда звуки собственного сердцебиения шумят в голове, заставляя то и дело ворочаться в постели.

За то время, что Катя провела в больнице, Юля успела сделать только одно: оформить развод с Антоном. Теперь она стала официально одинокой женщиной, или свободной, но последнее слово язык не поворачивался говорить, даже про себя: слишком привыкла она к статусу замужней женщины, пусть от статуса этого было мало проку. Если бы развод случился еще год назад или раньше – она бы сильно переживала, сомневалась бы в своем решении, пыталась бы, вероятно, вернуть Антона.

Но после всего, что случилось с Катей, Юля не могла переживать из-за потери мужа. Равнодушие стало ее средой обитания, и где бы она ни была, что бы ни делала: будь то работа, или подруги, или бывший муж – она, как рыба, плавала в этой своей новой среде, лишь изредка вспоминая, что когда-то внутри было не так пусто.

И вот Юля вновь легла в больницу к Кате, чтобы дать матери немного передохнуть. Уже здесь она узнала, что дочери выбрали и назначили новый препарат.

– Доктор, – спросила Юля во время обхода, – а что за новый препарат Катя принимает? Селлсепт, кажется.

– Да, селлсепт, – удивилась врач. – А разве вам бабушка не сказала про него? На совещании было принято решение начать с него. Это отличный препарат, с относительно небольшим количеством побочных действий. И детям вашего возраста, как правило, он подходит.

– В каком смысле? – испуганно спросила Юля. – На нем может быть хуже?

– Нет, хуже на нем вряд ли будет, – умело скрывая раздражение, ответила доктор. Она лишь чуть повысила тон, потому как немного устала от бесконечных расспросов родителей, понимающих ее слова совсем не так, как нужно было. Они не интересовались единственно важным вопросом в данной ситуации, а именно статистической эффективностью препарата. – Речь идет о том, что в большинстве случае подросшим детям на нем удается уйти от преднизолона. Для нас сейчас главная задача – уйти от преднизолона, так как это очень токсичный препарат с большим количеством реальных побочных действий. Помимо снижения метаболизма, у многих детей на нем развивается катаракта, остеопороз и многие другие заболевания. Со временем они развиваются у всех детей.

– Ясно, – вздохнула Юля.

– Катя только начала его принимать, – по смущенному виду Юли доктор поняла, что ей нужно еще раз проговорить всю дальнейшую схему лечения, – и мы должны проверить общие анализы крови, убедиться, что она хорошо его переносит, проверить анализы мочи, а затем мы вас выпишем. И уже дома вы начнете снижать преднизолон по нашей схеме.

– Еще снижать? – переспросила Юля, невольно начиная ковырять шею ногтями.

– Да, потому что наша задача сейчас – уйти от преднизолона, – вновь повторила врач, опять-таки скрывая раздражение, а у Юли в голове начинало, казалось, что-то просветляться. – На селлсепте вы должны уйти от преднизолона. Только с этой целью он назначен Кате. Если на нем не удастся уйти от преднизолона, то в нем нет никакого смысла.

– А как же потом? Если какие-то вирусы, инфекции? – вдруг дрожащим от страха голоса начала говорить Юля. – Преднизолон сейчас нас страхует от рецидивов, а потом ведь не будет.

– Селлсепт должен вас страховать от рецидивов, особенно при слабых инфекциях. Если в течение полугода все будет хорошо, то вы продолжите его пить. Если он не будет вас страховать от рецидивов, тогда, боюсь, в нем не будет смысла, нужно будет менять препарат. Но давайте настраиваться на лучшее – на то, что он вам подойдет.

– Вот как! – сказала Юля.

До нее с новой силой дошла суть новой терапии: впереди были несколько месяцев еще более сильных страхов и ожидания. «Выплывем-не-выплывем», – пронеслись в ее голове откуда-то взявшиеся слова, и она сникла, ссутулилась. Катя в это время была на уроке с преподавателем, приходившим к детям отделения, и ничего не слышала: доктор всегда старалась обсуждать все без детей.

– Скажите, а вот заключение биопсии… – замялась Юля, подбирая слова, – там написано, что у Кати болезнь минимальных изменений с признаками фокально-сегментарного гломерулосклероза.

– Да, все верно, – подтвердила врач.

– Это очень плохо?

– У вас не такой большой процент клубочков поврежден, всего один процент. Но тут нужно еще следующее понимать: при биопсии берется лишь крошечная часть клубочка из нескольких разных мест. И конечно, может так получиться, что биопсия занижает или завышает этот процент.

Юля вздохнула.

– А эти клубочки, свернувшиеся клубочки, они уже никогда не восстановятся?

– Маловероятно. Конечно же, наука может продвинуться вперед, и наши данные могут измениться. В конце концов, в данном заболевании еще столько черных дыр, столько вопросов без ответа. Важен не столько вид диагноза, сколько наличие стероид-чувствительности или, наоборот, резистентности.

– А у нас что?

– Пока что у вас проявляется стероид-резистентность.

– Да, точно, – Юля вспомнила теперь, ведь она это прекрасно знала.

– При стероид-чувствительности прогноз более благоприятный. Тем не менее, даже при стероид-резистентности существуют разные течения заболевания. В большинстве случаев дети и