Смерть травы. Долгая зима. У края бездны - Джон Кристофер

— А горючее? Еда? Сомневаюсь, чтобы можно было взять с собой столько запасов.

— Потребуется не так уж много горючего — только на путь до Саутгемптона. У нас имеется информация о том, что там остались большие склады горючего, до которых ни у кого не дошли руки — в тех краях все рухнуло молниеносно. «Ховеркрафты» могут взять на борт достаточно еды, чтобы протянуть месяца два. После этого попробуем пополнять запасы, посылая отряды к судам, которые смогут пройти по свободным ото льда водам как можно дальше к северу.

— Рискованно…

— Да, рискованно. Ты поплывешь, Эндрю?

— В каком качестве?

— Всякую экспедицию нужно запечатлевать на пленку. Я — неплохой оператор. Ты тоже сойдешь за оператора — я тебе в этом поспособствую. Мой дядя — министр финансов. Думаю, мы все уладим.

Эндрю примолк. Хмель сняло как рукой, и радостное возбуждение вступило у него в душе в борьбу с отчаянием: предложение, при всей фантастичности, было вполне осуществимым, однако результат мог оказаться совершенно нулевым. Он почувствовал резь в глазах. В центре круга, очерченного прожекторами, две девушки вели шуточное сражение с третьей: одна из них распростерлась на полу, обхватив жертву за ноги, другая цеплялась за ее руки и одновременно срывала последние остатки одежды.

— Мы снимем документальный фильм, — говорил Абониту. — Ты только подумай! Черно–белые кадры обледеневших улиц, заваленных снегом. И в цвете — багровый закат на застывшей Темзе… Может быть, нам повезет с сюжетом. Вдруг тебе удастся обрести в стране вечной зимы утраченную любовь?

Эндрю уставился на него, часто мигая слезящимися глазами:

— Думаешь, получится?

— Получится, — кивнул Абониту.

— Тогда выпьем за успех. — Эндрю поднял бокал. — Правда, у нас кончилась выпивка.

— Можем помочь и этой беде, — утешил его Абониту.

Он поднял палец, и к ним со всех ног бросился бдительный официант.

На следующее утро Эндрю поднялся в состоянии сильного похмелья — не самого тяжелого на его памяти, но достаточно обременительного. Он проглотил четыре таблетки кодеина, сварил себе крепкий кофе и приготовился выпить его, когда зазвонил телефон. Это был Абониту.

— Помнишь мое ночное предложение? Что ты о нем скажешь на свежую голову?

— Начнем с того, — буркнул Эндрю, — что любые планы, предлагаемые нигерийцами, никогда не воплощаются в реальность. Если этот начнет претворяться в жизнь, я могу указать на добрую дюжину звеньев, в которых начнутся сбои, способные обречь на провал всю затею. Замысел подстерегает полное фиаско. Мы рискуем свернуть себе шею, не имея никакой четко обозначенной цели. Город твоей мечты мертв, пойми, Або! Возможно, такая же судьба постигла и Мадлен. Даже если она жива, разве можно надеяться отыскать ее посреди пустыни?

— Да, — отозвался Абониту, — я тоже размышлял обо всем этом. — Он помолчал. — А потом повидался с дядюшкой, и все быстро утряслось. Мы отбываем в Сен–Назер через две недели. Годится?

— Да, — устало ответил Эндрю. — Годится.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

«Диадема Йоруба» подошла к причалу в полдень. Уже через два часа все одиннадцать «ховеркрафтов» выстроились в ряд на берегу. Дикое завывание турбин, запущенных для проверки готовности, вспороло морозный воздух порта, заставив офицеров контрольной службы высыпать на улицу. Эндрю стоял в сторонке, наблюдая, как они спорят между собой и с генералом Муталли, командиром экспедиции. Судя по бурной жестикуляции и гневным крикам, страсти разгорелись не на шутку, хотя без крика все равно нельзя было обойтись, ибо от воя турбин в пору было оглохнуть. Египетские и алжирские офицеры настаивали на конфискации «ховеркрафтов», как того требовало решение Совета. Муталли отражал наскоки с вежливой улыбкой. По прошествии часа, невзирая на шумные протесты береговых служб, первый из «ховеркрафтов», вызвав на причале сильную вьюгу, двинулся к контрольно–пропускному пункту. Шлагбаум дрогнул и пополз вверх. К четырем часам по лагосскому времени эскадра в полном составе вышла из города и понеслась по заснеженным просторам Бретани в северном направлении.

В составе экспедиции было еще двое белых, не считая Эндрю, — инженеры–механики, с самого начала служившие в эскадре «ховеркрафтов». Их звали Карлоу и Прентис. Карлоу был худощавым молодым человеком с короткими усиками и застывшей на лице усмешкой. Прентис был ниже его ростом и помассивнее; ему можно было дать на вид лет тридцать, он выглядел глуповатым и больше помалкивал. Держались механики вместе и на Эндрю внимания почти не обращали. Пока продолжался морской переход, они ни разу не были замечены трезвыми — видимо, им пришелся по вкусу нигерийский эрзац–джин. На суше Карлоу и Прентис были немедленно лишены этой радости, и Эндрю недоумевал, как они смогут мириться с подобным произволом. Инженеры–механики не вызывали у него ни симпатии, ни доверия.

Общее количество нигерийцев приближалось к сотне — по большей части офицеры и сержанты нигерийской армии. Все они были моложе Эндрю; самому Муталли, настоящему воину из племени ибо, широкоплечему гиганту, едва исполнилось тридцать пять лет. Экипаж не донимали строгой дисциплиной, и на судне царила непринужденная атмосфера оптимизма. Даже когда вокруг заклубился туман остывающих морей, люди не утратили жизнерадостности: они без устали хохотали, разглядывая друг друга в непривычной теплой одежде, и азартно выкрикивали свои предложения при обсуждении плана кампании, хотя окончательное решение оставалось за генералом Муталли.

По поводу маршрута, который должен был привести экспедицию в Англию, мнения разделились. Одна группа, в которую вошло, по подсчетам Эндрю, большинство экипажа, стремилась свести морской отрезок маршрута «ховеркрафтов» к минимуму и предлагала проследовать по суше до Кале, а уже оттуда пересечь Ла–Манш. Оппозиции не давали покоя опасения насчет банд оголодавших французов, державших в страхе всю округу и время от времени атаковавших укрепления Сен–Назера. Ее предложения сводились к тому, чтобы как можно скорее выйти в открытое море и устраивать ночевки на пустынных участках берега. Сформировалась и небольшая фракция экстремистов, предлагавших прорываться к Лондону по руслу Темзы. Муталли, убедившись, что споры заводят дискуссию в тупик, предложил компромиссный вариант: взять курс прямо на север, достигнуть моря в районе Сен–Брие и Динара, оттуда двигаться прямиком на Англию. Такой маршрут позволил бы им избежать стычек с местными бандами, которые, по всей видимости, не заходят на полуостров Бретань, и выйти к побережью Дорсета с минимальными людскими потерями. Предложение выглядело разумным. Кроме того, это был кратчайший путь в Англию. Эндрю уже чувствовал, что, несмотря на улыбчивость, Муталли не было чуждо нетерпение. Оставалось надеяться, что, принимая ответственные решения, он станет руководствоваться чем–то более существенным.

Стояла отличная погода — морозная, но ясная, — и они быстро продвигались вперед. Прошел час, и головной «ховеркрафт», в котором находился Муталли, остановился у небольшого холма. Остальные машины подрулили к нему и тоже замерли, расположившись кругом. Эндрю и Абониту находились в замыкающей машине.

— Ночной привал, — объяснил Абониту. — Что–то рановато…

— Лучше не ждать темноты, — с облегчением отозвался Эндрю. — Уже сумерки.

— Можно было бы включить прожекторы.

— Да. Я боялся, что Муталли так и поступит.

— Муталли боится темноты, — ответил Абониту с холодным презрением. — Ибо — примитивный народец. Они подвергают обрезанию своих женщин и боятся заниматься любовью при свете дня или на свежевспаханной земле. Ночь — это время для того, чтобы любить женщин — а они у ибо уродливы и бесчувственны — и подстерегать врагов. Наверное, он опасается духов мертвых французов.

— Возможно, ты и прав, — сказал Эндрю. — Но я все равно выступаю за ранний привал. Нам некуда спешить, а на чужой территории особая осторожность не помешает.

На ночь были выставлены трое часовых, которых через два часа должна была сменить другая троица. Эндрю не попал в число часовых, однако Карлоу и Прентиса не обошла эта участь — да еще в разных сменах. Пока готовился ужин, до Эндрю донесся их разговор. Прентис издевался над неэффективностью нигерийских военных и отсутствием у них боевых навыков, Карлоу издавал звуки, свидетельствовавшие о полном согласии с приятелем.

Ночь прошла без происшествий. Следующее утро порадовало безоблачным небом. Сборы прошли не слишком организованно, в результате чего они двинулись в путь с некоторым опозданием. Вскоре им впервые попались на глаза местные жители — группка из семи–восьми человек, бросившихся при приближении «ховеркрафтов» врассыпную. Эндрю показалось, что среди них нет женщин, хотя судить наверняка было трудно, ибо все люди были обмотаны пестрым тряпьем. Один из них, набравшись смелости, остановился ярдах в трехстах и проводил «ховеркрафты» долгим взглядом. Еще через несколько миль участники экспедиции приметили дымок, поднимающийся из трубы посреди деревни к западу от трассы. В остальном же пейзаж был совершенно пустынным. Иногда на снегу можно было заметить зверя — собаку или лисицу, а то и незнакомую крупную птицу, неуклюже трусящую прочь при их приближении. К середине дня с севера появилась стая чаек, которые стали с криками кружиться над рвущимися вперед машинами. Еще через полчаса экспедиция достигла моря.