Год 1914-й. До первого листопада - Александр Борисович Михайловский

Я ответил:

– В плане Шлиффена, составленном на случай войны с франко-русским союзом, Восточная Пруссия рассматривается как жертвенная пешка, ценой которой в Берлине надеются съесть Парижского ферзя. При этом Кенигсберг защищен мощными укреплениями и непреступен для полевых русских армий, не имеющих современной осадной артиллерии, а на Балтийском море господствует германский флот. Кайзер Вильгельм уверен, что даже если военное счастье на какое-то время от него отвернется, то главная задача – сохранить кадровый состав восьмой армии, даже если при этом придется оставить территорию Восточной Пруссии. Ведь весь мобилизационный контингент с местных городков и деревень он уже взял. Потом, когда Франция капитулирует и германская армия развернется на восток, она все равно возьмет все свое, и даже с избытком, вплоть до Волги или Урала. Эту цель и преследуют все действия генерала Притвица – нанести поражение второй армии генерала Самсонова, чтобы та не смогла отрезать ему пути отхода на запад. Против первой армии сейчас останется тоненькая завеса, кавалерия и ландвер, которым приказано при натиске на них русских отступать с арьергардными боями, а все остальные силы германцев, за исключением крепостного гарнизона Кенигсберга, обрушатся на наши головы.

– Картина безрадостная, – сказал генерал-майор Асмус, – или у вас, господин Серегин, по этому поводу имеется отдельное мнение?

– Отдельное мнение есть, – ответил я, – и оно никак не связано с возможной активностью генерала Рененкампфа. Я не привык ждать у моря погоды и надеяться на чудо, тем более что и взаимодействие между вашими армиями не налажено совершенно. При любой другой власти дело бы кончилось военно-полевым судом для всех причастных, но тут остается только пожать плечами. Мой план заключается в быстром разгроме семидесятой ландверной бригады, обходе озера Гросс-Дамерау с севера и ударе во фланг и тыл германскому двадцатому корпусу, который в тот момент будет связан боем с двадцать третьим и пятнадцатым русскими корпусами. Чем энергичнее мы это проделаем, тем быстрее и с большей гарантией сумеем отрезать Шольца от Алленштейна и при раскладе сил три корпуса к одному похороним его в чистом поле.

– Но, судя по вашей же схеме, у германцев после этого останется еще три корпуса, – возразил генерал-майор Асмус. – Причем один из них они по отличным железным дорогам, как у вас указано, намереваются доставить прямо к нам в тыл, а еще два корпуса набросятся на заблудившийся шестой корпус, совершенно его расстроят и обратят в бегство…

– Еще два-три корпуса германцы могут перебросить с Западного фронта, урезав его резервы, но это совершенно не повод впадать в мировую скорбь, – ответил я. – Воевать будем так, как это принято в середине и конце двадцатого века, где одним из азов военного дела является прерывание вражеских транспортных коммуникаций. Инструмент такой у меня имеется, и пущу я его в дело незамедлительно…

И как раз в этот момент народ заголосил и стал указывать на что-то вверху. Ну все как по заказу… На высоте примерно в два километра, подобно серому карандашу, в некотором отдалении от Сольдау по голубому небу ползет (семьдесят километров в час) германский разведывательный дирижабль. Черный тевтонский крест в белой окантовке на сером борту виден вполне отчетливо. Мысленная команда «Взять!» – и «Шершнень» с номером «07», только что благодушно висевший над лужайкой, срывается с места и по крутой спирали набирает высоту. Пилот – амазонка-гимнасистка Андромаха, оператор огневой установки – «волчица» Габи. Для этой худой, как скелет, девочки нет большего удовольствия, чем врезать очередью по черному кресту в белой окантовке. На цеппелине, конечно же, заметили нацелившуюся на них Немезиду, но черепаха не в силах удрать от стремительной борзой. «Шершень» – это не самый быстрый тип летательного аппарата, но все равно по скорости он превосходит дирижабль раз в двенадцать. На таком расстоянии звук работы магнитоимпульсных пушек совершенно не слышен. Тонкие белые ниточки трасс соединили атакующий «Шершень» и его цель. Цеппелин вздрогнул, накренился и, полыхнув ярким рыжим пламенем, круто пошел к земле. Из гондолы в середине корпуса выпала одна точка, другая, третья, четвертая, пятая… и почти сразу же над ними раскрывались купола парашютов. Шестой член экипажа тоже успел выпрыгнуть, но наполняющийся воздухом шелковый купол объяло пламя, и он камнем полетел к земле. Одновременно огонь вырвался из люка, через который спасались немецкие аэронавты, и стало понятно, что счастливчиков больше не будет: остальные члены экипажа уже оформляют у Святого Петра проездные документы до самого ада. Падение обломков на землю и поднявшийся в небо клуб пламени, смешанного с черным дымом, окружающие меня русские офицеры сопроводили выдохом восторга и яростными победными криками. Тем временем со своих мест сорвались еще два «Шершня» – собирать «одуванчики». Если херрен официрен не будут сильно сопротивляться, то их, скорее всего, приведут живыми, а не принесут только головы для отчета.

– Быстро у вас… – с оттенком зависти в голосе произнес генерал Горбатовский, провожая взглядом «Шершни», – раз-два – и в дамках.

– Сбивать дирижабли – далеко не главная работа для атмосферных флаеров огневой поддержки десанта, – ответил я. – Их основные цели располагаются на земле: мосты и транспортные коммуникации, вражеские штабы, склады боеприпасов, позиции артиллерии и скопления войск. В хорошем ударном обвесе без десанта на борту они вполне могут сыграть роль средних бомбардировщиков и ополовинить дивизию, находящуюся на погрузке в железнодорожные эшелоны. Чем они в самое ближайшее время и займутся, ибо прямо сейчас в Гумбинене под погрузку поданы эшелоны для перевозки в район Сольдау-Уздау частей первого армейского корпуса германской армии. С началом войны их выдвинули к самой границе, но первая армия атаковать пока не спешит, зато наметился прорыв на юге. Германское командование во все времена отличается очень тщательной проработкой предварительных планов, но если обстановка быстро и непредсказуемо меняется не в их пользу, оно тут начинает впадать в состояние лихорадочной деятельности, очень близкое к панике, поэтому первый корпус, только что выгруженный из вагонов, спешно перебрасывают на парирование новой опасности. Цеппелин прилетел к нам со стороны Млавы, и наверняка его наблюдатели успели доложить о выгружающихся на станции русских резервах. В отличие от полотняных тарахтелок-аэропланов, цеппелин – это не только зоркие глаза с биноклем, но еще и радиостанция. И о нас они тоже успели доложить, так что лишнего времени нет ни минуты… Отдавайте команду, Владимир Николаевич: музыканты прибыли, танцы начинаются. И не забывайте, что от быстроты и решительности наших действий, возможно, зависит судьба Империи.

Господа офицеры переглянулись с некоторым недоумением, но генерал Горбатовский все понял правильно и утвердительно кивнул. Скоротечная Танненбергская операция началась. Раз-два –