Бывший муж моей мачехи (СИ) - Либрем Альма

— Да, — улыбнулась я, позволяя коснуться губами своей щеки. — Всё хорошо. Они так отлично смотрятся вместе, правда?

Олег поднял голову, проследив за моим взглядом, и вздохнул.

— Да, — подтвердил он, помолчал немного и добавил: — ты очень похожа на свою маму.

— Ну, — я дернула плечом, — мы же родные друг другу. Конечно, похожа. Это логично.

— Логично, — согласился Олег. — Но всё равно. Хочешь посмотреть, какая будет твоя жена лет через двадцать, посмотри на тещу, знаешь это правило?

Я хотела ответить, что моя мама Олегу ещё не теща, но прикусила себе язык. Мама и Анатолий Игоревич над чем-то смеялись, и Алевтина будто светилась изнутри, такая красивая, такая молодая… Сейчас я дала бы ей не больше тридцати пяти. Избавившись от тяжести болезни, моя мама вновь расцвела, наполнилась солнечным светом и, казалось, сбросила камень с души. А ещё она в самом деле, как молоденькая девушка, влюбилась.

И, возможно, в достойного человека.

— Чего вы там стоите? — мама наконец-то заметила меня, и на её лице расцвела ещё более яркая улыбка. — Стасенька, иди сюда!

Я выпуталась из объятий Олега, даже не зная, в самом ли деле хочу стоять подальше или не отказалась бы вновь встать рядом с ним и ощутить тепло его тела. Мои чувства, загнанные куда-то далеко, смазанные сонливостью беременности и счастливыми осенними днями, были до сих пор такими же неопределенными, только все ещё присыпанными пылью времени и сомнений.

Мотнув головой, чтобы избавиться от дурацких мыслей, я направилась к маме и заняла привычное место рядом с Олегом. На узкой скамье мы сидели совсем близко друг к другу, иногда соприкасаясь то коленями, то ладонями, и я давно уже перестала вздрагивать от неожиданности — даже чувствовала, что мне это приятно. Но не настолько, чтобы вновь испытать к нему доверие.

— Раз уж мы здесь собрались, — мама осмотрела стол, накрытый, как всегда, достаточно щедро, и закусила губу. — У нас, — она коснулась плеча Анатолия Игоревича, — есть для вас одна новость.

Мама зажмурилась, как будто готовясь к тому, что я растерзаю её за то, что она сейчас скажет, и нерешительно произнесла:

— Мы с Анатолием решили пожениться.

За столом воцарилась немая пауза. Я взглянула сначала на мать, потом на Анатолия Игоревича и осознала, что они в самом деле волнуются, будто подростки, сообщающие старшим эту удивительную новость. Мама как будто ожидала, что я сейчас наброшусь на неё с обвинениями, буду говорить, что она не имела права так поступать со мной, ишь чего удумала, выскочить замуж, пока у меня самой не устроена жизнь… Но я никогда не сказала бы ей такого.

— Я так рада за вас! — расплылась в счастливой улыбке я, вскакивая из-за стола. Олег попытался придержать меня, убеждая не делать резких движений, но я только отмахнулась от него — к счастью, стоило немного привести свою нервную систему в порядок, как моё недомогание во время беременности ушло. Я даже порывалась вернуться в университет, но Олег настоял, чтобы я осталась дома — тем более, оформить академический отпуск не проблема.

Я заключила маму в объятия, втайне надеясь, что моя бурная радость развеет её сомнения. Анатолий Игоревич был хорошим человеком — и он любил мою маму. Не быстрой, основанной только на физическом влечении, временной любовью, которая прогорает, стоит только немного измениться или перестать вскакивать из постели раньше мужчины и подрисовывать глаза, красным подводить губы, чтобы казаться красивее.

На самом деле, я понятия не имела, как далеко зашли отношения мамы и Анатолия Игоревича. Понимала, что они давно не дети, что вместе — это вместе, а не понарошку, но знала: он заботился о ней. Лучше, чем это могла бы сделать беременная я.

— Так ты не против? — всё ещё взволнованно поинтересовалась мама.

— Господи, нет, конечно же! — воскликнула я, улыбаясь и сверкая, как начищенная монета.

— Я очень рада, что вы всё-таки решились!

Мама сжала меня в объятиях ещё крепче, будто пытаясь поделиться своим счастьем, запнулась, собираясь что-то сказать, но всё же промолчала, только скосила взгляд на Олега.

Как будто спрашивала, почему и мы до сих пор с ним не поженимся.

Я вздрогнула. Это была уж точно не та тема, которую я хотела бы обсуждать с кем-либо, а с мамой так тем более. Ей не надо знать все подробности, наоборот. К тому же, мама ещё надумает себе лишнего, а мы счастливы.

Почти счастливы.

Только недоверие ещё никто не отменял.

„.Мы вновь устроились на скамейках, и мама, вновь радуясь тому, что может раздаривать свою заботу и быть бесконечно приветливой и щедрой на эмоции, насыпала еду всем в тарелки и будто бы стеснялась встретиться взглядом с Анатолием Игоревичем.

Тот тоже светился изнутри. Чуть мягче, не так ярко, но… Я вспомнила, как он с любовью говорил о своей первой жене, уже покойной, как со смехом заявлял, что давно и прочно женат на своей работе. Иногда даже устает от этой связи, но. Выбора вроде как нет. Никто не мог заставить его забыть о работе и вспомнить о себе, о любви.

Мама смогла.

Да, они в самом деле были счастливы, без всяких "но". Я видела, эти люди друг в друге души не чаяли. То, что их объединяло, возможно, гораздо ярче, чем у молодых людей. И они смеялись, сидя за столом, легонько толкали друг друга, напоминая о какой-то ерунде, наслаждались мелочами, не забывая и о большом, глобальном счастье. Такие живые, такие настоящие! И я тоже заразилась этим счастьем, поняв, что мама обрела свою вторую молодость, и я могла больше не переживать за неё, не бояться, что она останется одна в этом жестоком, злом мире.

Мы смеялись над какой-то шуткой, когда мама вдруг, помрачнев немного, промолвила — как вспомнила о чем-то:

— Отец твой звонил.

Я вскинула голову, быстро заморгала, словно пытаясь понять, о ком шла речь, и едва заметно улыбнулась, пытаясь показать, что меня с отцом не связывает никакая таинственная, мерзкая история.

Олег под столом нашарил мою ладонь и легонько сжал, напоминая о том, что он всё ещё рядом и ни за что меня не оставит. А я сглотнула, стараясь избавиться от страха, подкатившего к груди и комом ставшего в горле.

— И что хотел? — спросила я.

Мама закусила губу, будто жалея о том, что вообще заговорила об этом, а потом осторожно промолвила:

— Да ничего такого. Привет тебе передавал. Просил не забывать о родном отце.

— Я лучше всё-таки забуду, — резко отозвалась я. — Не бери больше трубку, ладно? Не надо тебе с ним разговаривать, и вообще.

Мама послушно кивнула, хотя явно не понимала, почему я так отреагировала. Но оно и понятно. Приятного мало, а я на отца реагировала, как на какой-то триггер.

Вечер, так хорошо начинавшийся, испортился одним упоминанием отца. Разговор больше не клеился, я кусала губы, мама отводила взгляд и уже через полчаса поднялась, потупив взгляд:

— Мы поедем уже домой, наверное?

Я хотела сказать, что не стоит, но поняла вдруг, что лучше точно не будет.

— Да, — кивнула я, — что-то устала… — я опустила руку на живот, поняв, что в самом деле испытываю легкий дискомфорт. Может быть, он и был всего лишь надуманным, но я всё равно зажмурилась и тяжело вздохнула, чувствуя, что больше всего на свете хочу лечь в кровать и никого больше сегодня не видеть.

Мама и Анатолий Игоревич засобирались. Провожать их взялся Олег, а я поднялась в свою спальню и смотрела из окна, как Лавров улыбался, обнимал мою мать, пожал руку её будущему мужу. Анатолий Игоревич поспешил скрыться в салоне автомобиля — его машина, конечно, и рядом не стояла с Олеговой или старой отцовской, но была довольно надежной и подходящей для среднего класса.

Я б хотела жить такой. Более простой жизнью, но подумала, что, наверное, уже и не переучусь. Папа приучил меня оценивать людей по-другому, и. Нет, я даже не ненавидела его за это. Злилась, скорее, да и всё.

— О чем думаешь?

Я вздрогнула и обернулась. Олег стоял у меня за спиной — непонятно, когда только и успел подойти. На губах его играла легкая улыбка, и он смотрел на меня с нежностью, но только нежности этой я всё равно не доверяла, хоть и хотела расслабиться и забыть о всех своих сомнениях.