Разрушитель меча - Дженнифер Роберсон

— Туда, — показал я. — Ты плохо начал. Почему не попробовать еще раз?

Он долго смотрел на меня, не понимая, чего я добиваюсь. Потом, нахмурившись, Незбет медленно положил свой меч рядом с моим и вернулся на свою строну круга.

— Танцуйте, — сказала Дел.

На этот раз он успел схватить меч и почти поднял его, но к тому времени я уже ждал его. Кончик Самиэля щекотал его горло.

Я сочувственно щелкнул языком.

— Прости, Незбет. Наверное по пути ты поскользнулся на песке, — я наклонился и снова положил меч. — Давай еще раз попробуем.

Один из друзей Незбета пошевелился у стены кантины: Осман, Маудин или Хасан: не знаю уж, кто из них кто.

— Убей его, — посоветовал он.

— Видимо он и пытается это сделать, — объяснил я.

Другой Южанин изобразил усмешку.

— Нет, Песчаный Тигр. ТЫ убей его.

— А-а, — я посмотрел на Незбета. — По-моему им это надоело.

Незбет, так и не положивший свой меч, развернулся и нанес удар. Тем самым предав все законы чести. Но похоже, что ни о чести — ни даже о победе — он уже не думал.

Он хотел только убить меня.

Сталь спела, рисуя дугу на золоте восходящего солнца. Против сияющего диска клинок был ровной черной линией. Я сделал короткий шаг в сторону, поймал запястье и с треском вывернул его, потом подсек, и Незбет упал на песок.

А я подхватил меч еще до того, как его владелец приземлился.

Я безжалостно смотрел вниз, на глупого клеща Пенджи.

— Ненавижу повторяться, но в этот раз, думаю, придется, — я наклонился к нему. — Ты слишком глуп, чтобы убивать.

Незбет, весь дрожа, молча лежал на песке. Оно было и к лучшему.

— Где она? — спросил я. — Как далеко отсюда?

Мальчик молчал. Слезы шока и унижения наполняли темные глаза.

— Где она? — повторил я.

— Идет, — пробормотал он. — И все ее люди с ней.

— Как далеко отсюда?

— Может день пути, — он пожал плечами. — Она ездит верхом как мужчина.

Времени не было. Я подобрал свой меч, вышел из оскверненного круга и подошел к его друзьям: Осману, Маудину, Хасану. Так или в другом порядке.

— Кто следующий?

Лица у всех застыли. Потом один слабо улыбнулся.

Я бросил ему меч Незбета.

— Кто ты?

— Маудин. Третий ранг, — он передал клинок молодому танцору меча, стоявшему рядом. ВСЕ они были молодые. — Ты оказываешь мне честь, Песчаный Тигр, но я выучил урок: любой может отказаться от танца.

Я посмотрел на следующего.

— ТЫ?

Он только покачал головой.

— Ты? — третий и последний.

— Хасан, — просто сказал он. — Меня не устраивает цена.

— Да? — я приподнял брови. — Ты не согласен, что можно заплатить любую цену ради получения следующего ранга?

— Смерть это не тот ранг, которого я добиваюсь, — объяснил Хасан.

— Аиды, мальчик, я не собираюсь УБИВАТЬ тебя! Как же ты сможешь рассказать обо мне всему Югу, если твои кишки растянутся по земле?

Белые зубы сверкнули.

— Да озарит солнце свою голову.

— Так и есть, — я посмотрел на небо, прикинул время, отвернулся. — Значит отложим до другого раза. Когда цена будет стоить риска.

Маудин коротко прижал разведенные пальцы к сердцу.

— Лучше бы ты убил его. Он лишился своего меча и чести. Для него круг теперь закрыт. Ради чего ему жить?

— Может он извлечет из этого урок, — предположил я после недолгого размышления.

Второй — Осман? — покачал головой.

— Ты сделал его борджуни. Лучше его убить.

— Незбет сам себя сделал… — пробормотал я, потом отвернулся и пошел к Делиле.

За моей спиной засовещались три тихих голоса.

— Такой большой, — пробормотал один.

— Сильный, — другой. И за ним третий:

— И очень быстрый для такого возраста.

Просто так не выиграешь.

Снова в пути. Снова все болит. И Дел это заметила.

— Что с тобой? — забеспокоилась она и заставила кобылу догнать жеребца. — Ты совсем… позеленел.

— Нужно… остановиться, — выдавил я.

Дел сразу остановила лошадь.

— Почему ты раньше молчал?

— Потому что… нужно было…. ехать….

— Мы едем уже несколько часов, — она с тревогой смотрела как я все ниже и ниже склоняюсь над гривой жеребца. — В чем дело?

— Просто… нужно слезть… ненадолго… кое-что сделать… — я соскользнул с седла, попытался нащупать землю и для надежности повис на жеребце. — Отойти мне сейчас не удастся, так что я здесь… не возражаешь?

Дел смотрела безучастно.

— Ну и смотри, — пробормотал я. — Мне уже все равно.

— Что ты… а-а.

Догадалась. Я покрепче уцепился за жеребца и занялся делом, не забывая ругаться. Результаты меня не удивили. А чего еще было ждать с отбитыми почками?

Закончив, я заполз на седло. Дел дождалась, пока скрип седла и мои проклятья затихли, и обернулась.

— Что они с тобой делали?

— Немного побили, — я прижал руку к пояснице. — У кого-то была очень большая нога.

— Нужно где-то остановится и отдохнуть. И как можно быстрее.

Я ухмыльнулся.

— Мы в середине Пенджи.

— Есть оазисы, разве не так? Поселения? Колодцы?

Я покосился на нее.

— Рядом поселений нет. О воде мы можем пока не беспокоиться. По крайней мере до завтрашнего вечера. Сейчас нам нельзя останавливаться, — я заставил жеребца шагнуть вперед. — Я не доверяю Умиру.

Дел поехала за мной, подгоняя кобылу.

— Да он сюда не поедет. Ради меня? Забираться так далеко в Пенджу?

— У меня предчувствие, что Умир поедет куда угодно, чтобы получить желаемое, — я снова взглянул на Дел. — Ты не знаешь, какой тебя видят люди, Дел. Ты другая, ты от всех отличаешься. Это Умир и собирает.

— Никто не знает, каким его видят люди. Ты тоже.

— Да, — кисло согласился я. — И видимо Осман, Хасан и Маудин тоже.

Дел не поняла.

— Это ты к чему?

— Так, ерунда, — я подумал и небрежно поинтересовался. — А каким ты меня видишь?

— Я?

— Ну не кобыла же, — я начал повторяться.

Дел уставилась на меня. Потом раздражение прошло, сменившись задумчивостью.

— Я вижу внутреннее.

— Что?

— Внутреннее, — она пожевала губу и нахмурилась, ей никак не удавалось подобрать Южные слова. — Ну, то, что не сверху.

Я засмеялся и потер лицо.

— Иногда я забываю, что ты Северянка… и Южный язык для тебя чужой.

— Иногда ты говоришь такое, что и мне приходится об этом вспоминать.

Упрек был ясен. Я кивнул, приняв к сведению.

— Так что там внутри? Что не на поверхности?

— Под этой кожей настоящий человек.

Что-то холодное прижало палец к моей спине. Я чуть не поежился.