Тень и звезда - Лаура Кинсейл

Когда Сэмюел на удивление приветливо поздоровался с ней, настроение Леды сразу улучшилось. В Гонолулу было жарко, поэтому никто не носил перчаток, и Леда ощутила странное, хотя и знакомое чувство от прикосновения его руки к своей. Так, рука об руку, они и спустились по изогнутой лестнице на газон, где их поджидали экипаж с крышей, украшенной бахромой, и стоящий рядом босоногий гаваец в безупречно чистой униформе.

По дороге Леда едва успела рассмотреть королевский дворец — красивое современное здание с башенками на каждом углу и глубокими каменными верандами. Потом ее взгляд упал на деревья, сквозь кроны которых просвечивало солнце.

— Что это? — Она указала на дерево, с каждой ветки которого свешивались дюжины белых труб.

— Дерево-труба, — равнодушно ответил Сэмюел.

— А это, на котором такие роскошные золотистые соцветия?

— Это дерево называют золотым.

Леда с шумом втянула в себя аромат гардений и роз, а затем стала смотреть на покосившиеся белые изгороди, за которыми в густой тени деревьев прятались дома, увитые виноградом. При этом она постоянно ловила на себе любопытные взгляды местных жителей, сидевших на просторных верандах своих жилищ.

— Ну как, — неожиданно спросил Сэмюел, — отель тебе понравился?

— Да, разумеется!

— А номер?

— Номер просто замечательный, спасибо.

— Надеюсь, миссис Ричардс хорошо о тебе заботится?

— Да, она очень добра ко мне. — Леда кивнула. — И вообще все просто отлично!

Внезапно лошадь перешла с шага на рысь, и Леда притворилась, что целиком поглощена созерцанием капель дождя, который хлынул совершенно неожиданно с чистого голубого неба. Крупные капли, словно бриллианты, засверкали в солнечных лучах.

Замечательно, мрачно повторяла про себя Леда, отлично.

Неожиданно все поплыло у нее перед глазами, и тогда она стала еще энергичнее убеждать себя, что это вовсе не из-за слез, а из-за ливня. Она вовсе не расстроена (с чего бы?) и вовсе не плачет.

— Это гостиная. — Сэмюел оглянулся, видимо, желая убедиться, что Леда идет за ним.

— В самом деле? — Леда покачала головой и прошла мимо Сэмюела через дверной проем. — Ноты, кажется, сказал, что здесь будет твой кабинет… Мы даже измерили стол, чтобы убедиться, что он пролезет в эту дверь.

— Ничего страшного. — Сэмюел пожал плечами. — Стол я могу поставить в офисе, а эту комнату пусть обставят как гостиную.

Несколько мгновений Леда стояла, отвернувшись от него и глядя на пол, а потом взяла зонтик от солнца, медленно подошла к противоположной двери и прошла в соседнюю комнату.

Войдя следом за ней, Сэмюел увидел, что Леда, стоя у двери, ведущей на веранду второго этажа, любуется открывавшимся перед ней пейзажем.

За близкими строениями отсюда были видны верхушки деревьев, которые росли на склоне холма, а за ними расстилалась просторная долина, спускавшаяся к морю. Вдали стоял у причала его пароход «Кайеа», казавшийся издалека игрушечным. В воздухе, над нижней частью склона и красным кратером, повисла, растворяясь где-то посередине, огромная радуга.

— Тебе нравится?

Леда долго молчала, а потом, не поворачиваясь к нему, тихо произнесла:

— Это самый прекрасный вид из всех, какие я могла себе вообразить.

Сэмюел с облегчением вздохнул, и в тот же момент его пронзила острая, усиливающаяся боль — столь непреодолимо было его желание прикоснуться к жене.

Угловая комната, в которую с зеленых обрывов и водопадов, находившихся позади дома, то и дело залетал игривый ветерок, первоначально предназначалась для Каи — Сэмюел хотел устроить тут для нее спальню. Когда дом строился, он ни разу не представил в этой комнате себя, и вот сейчас… Сейчас он мог думать лишь о том, как замечательно было бы спать тут с Ледой на широкой кровати в объятиях прохладного ветра с гор, перемежаемых волнами солнечного тепла.

— Ты можешь посадить здесь фруктовые деревья, — негромко заметил он.

— Вот здорово! Вчера вечером я ела манго… — Леда издала какой-то непонятный звук, напоминающий смешок. — К слову сказать, я вся перепачкалась.

— Ну тогда посади папайю или цветы. — На самом деле Сэмюелу хотелось, чтобы Леда посадила дерево — в знак того, что у нее есть будущее на островах. — Плумерию, например, — этот кустарник очень быстро растет.

— Его цветы тебе нравятся?

— Они чудесные, розовые, с фруктовым ароматом.

Леда прищурилась.

— Это замечательно, но я спросила, нравятся ли они тебе?

Честно говоря, Сэмюелу было абсолютно наплевать на плумерию. Куда больше его интересовало другое: отодвинется ли она, если он подойдет ближе? Они одни в доме, никто не может нарушить их уединение, но… Что, если Леда оттолкнет его?

— Сэр?

Увы, он не мог шевельнуться. Не мог и не хотел. Его тело словно окаменело, а когда оцепенение прошло, он схватил Леду за плечо и прижал ее к побеленной стене. У нее не было возможности оттолкнуть его — он просто не оставил ей для этого никаких возможностей. Ее шляпка со всеми лентами и перьями оказалась зажата между ней и стеной.

Потом Сэмюел, не глядя в глаза жене, поцеловал ее и тут же стал задирать ее юбки, ненавидя себя за это, любя ее, наслаждаясь ее близостью.

Леда тихо вскрикнула — звук был похож на бессловесное рыдание. Нижние юбки, кружева, свежий муслин, сладкая нагая кожа под ним — все это так и осталось для Сэмюела неразрешимой загадкой. Его руки сжали ее упругие ягодицы, а потом нашарили петельку, высвободив которую из пуговицы, он сумел стянуть с нее белье из тонкой, слегка шуршащей ткани.

Огонь желания еще сильнее запылал в нем, как только он прикоснулся к ее нежным бедрам. При этом Сэмюел ни на мгновение не переставал ласкать Леду, опасаясь только одного — что она оттолкнет его.

Впившись губами в ее губы, чтобы не дать ей заговорить, он схватил ее руки одной рукой и рывком расстегнул пуговицы на своих брюках другой. Приподняв Леду, он прижал ее грудью к стене, развел ее ноги в стороны и одним резким толчком вошел в нее.

Она судорожно вздохнула, но Сэмюел лишь ритмично двигался, вжимая ее в стену. Леда не издавала ни звука, и тишину нарушало лишь его тяжелое дыхание, которое через несколько мгновений перешло в низкий хриплый стон…

Удовольствие и чувство вины — вот что он испытывал после соития.

И еще у него было ощущение, что все кончено.

Джерард без труда понял это. Впервые после пика наслаждения он не ощутил расслабления, которое обычно охватывало его; напротив, ему стало еще хуже.

Склонившись над Ледой, он уперся лбом в стену, вдыхая запах морского воздуха, свежей краски и едва ощутимый аромат солоноватого пота, выступившего у нее за ухом. Медленно опустив руки, он вдруг понял, что Леда крепко ухватилась за его плечи, словно боясь упасть.