Столица - Наталья Викторовна Бутырская

любой бы отдал и дом, и боевого лупоглаза, и старую жену с детьми в придачу. Что и говорить! Мать родную бы продал. Но старый Ляо не таков. Он абы кому не хочет продавать такое сокровище. Только воину с чистым сердцем и душой. И я ясно вижу, что передо мной именно такой человек.

Ведь чем старше становишься, тем больше думаешь не о богатствах, не о шелках, а о том, насколько близко твоя душа поселится к Дну Пропасти. И я чувствую, что если продам амулет тебе, то сразу поднимусь на сто метров выше. Поэтому и только поэтому готов отдать его почти бесплатно, возьму лишь немного себе на рис да на репу. Много ли старику нужно?

Старому Ляо на вид было не больше сорока, примерно как Шраму, но говорил он так убедительно, что я смотрел в его глаза и почти видел, как тот примеряет смертные одежды.

– Всего два ляна, и амулет твой!

– Два ляна, – охнул я, – да я таких денег и не видел никогда!

Торговец укоризненно зацокал:

– Ой, чувствую, обмануть ты хочешь старого Ляо. Я тебе такое сокровище за бесценок отдаю, а он мне в глаза врет. Вон у тебя какое копье хорошее, даже чехольчик непростой, и охранник за спиной, а работа такого охранника никак не меньше одного мао в день стоит.

– Да что ты, что ты! – замахал я свободной рукой. – Ты посмотри, как я одет! Меня вся деревня собирала, штаны с дядьки сняли, жилетку сам староста отдал, сказал, чтобы без академии не возвращался. Мать отцовскую рубаху перешивала. Нет, просто в Академию без оружия нельзя поступать, а у меня его не было. Вот я и взял взаймы копье, это ведь мой родственник, внучатый племянник тетки сестры моей бабушки, давно уже в городе живет. А он говорит, что я слишком глуп и что уведут у меня копье, вот и ходит за мной, следит, чтоб не обманули да его копье не украли. Видишь, как злобно смотрит? Думает, наверное, что ты обмануть меня хочешь да последние деньги забрать. Он же не знает, что у тебя такой амулет есть! Давай, ты ему сам расскажешь про него, может, дядька мне даст взаймы? Я ведь через несколько дней уже смогу вернуть долг с такой-то невестой!

– Ты что? Нельзя ему говорить! – зашептал торговец. – Сам подумай! Он же амулет себе заберет. У него жена есть?

– Нет.

– Точно заберет. И останешься ты ни с чем. Эх, парень, что ж ты со мной делаешь? А сколько у тебя есть монет?

– Всего два мао и три цяня. Это и на проживание, и на еду, и на лечение. Вдруг меня ранят на экзамене?

– Парень-парень! – расстроился торговец. – Это же никуда не годится. Тут даже на рис и репу не хватит.

– Хватит, – улыбнулся я и закивал, – ты слишком добрый и не умеешь торговаться. Хочешь, я сейчас схожу и куплю тебе на эти деньги много риса и репы?

– Не надо, – глаза торговца совсем потухли, но, видимо, за обычный камень с царапинами он готов быть хоть такие деньги выручить. – Уговорил ты меня. Видно, и впрямь торгуешься хорошо. Давай свои монеты. Отдам я амулет тебе. В конце концов, душа-то важнее, чем брюхо.

– А может, не надо? – спросил я. – Может, тебе лучше продать его кому побогаче? Такую ценность за два мао и три цяня отдавать…

– Уговор дороже денег. Сказал, отдам, значит, отдам.

– А вдруг ты потом передумаешь? Будешь проклинать меня? А после смерти твой дух будет приходить ко мне и укорять за такую малую цену? – я тяжело вздохнул. – Нет, старик, не буду я тебя разорять, последнюю ценность забирать.

– Парень, ты же видишь, амулет уже начал на тебя настраиваться. Вы с ним как одно целое. Думаю, твоя любовь уже сегодня к тебе притянется. Кому я теперь его смогу отдать? Он ведь твою женщину к другому тогда приведет. Нет уж, твой он теперь. Давай свои монеты и жди свое счастье.

Я почесал в затылке, подумал, а потом все же вытащил кошель с мелочью из пояса и отдал лежащие там деньги. Старый Ляо поклонился мне, сунул камень и тут же исчез в толпе. Я же покрутил в руках амулет и надел его на шею.

– Ну и зачем? – хрипло спросил Шрам. – Дрянь же вещь.

– Знаешь, – улыбнулся я, глядя на камень, – в Цай Хонг Ши, когда умерла моя мать, я никак не мог найти работу. Чтобы не умереть с голоду, я продавал из дома утварь, мамины вещи, мебель и на эти деньги покупал еду. Но я совершенно не умел торговаться, поэтому отдавал все чуть ли не бесплатно, а переплачивал много. И никому не было совестно забирать у глупого голодного мальчишки последние монеты. Джин Фу и Байсо учили меня оценивать стоимость вещи, учили торговаться, учили правильно говорить. Вот и я решил проверить свои навыки, а тренироваться лучше на чем-то, что совершенно не нужно.

– Но за камень ты явно переплатил. Он и одного цяня не стоит.

– Я заплатил торговцу не за камень, а за науку. Уж больно он был хорош.

Шрам пожал плечами, и мы двинулись дальше. Я посмотрел на местные товары, разнообразие здесь было намного шире, чем в Цай Хонг Ши. Среди привычной репы, дайкона, ростков бамбука, проса, крупы свободно лежали и медовые яблоки, и золотые мандарины, которые я впервые попробовал в доме Джин Фу, и алые поморцы, и многое другое.

Там же, в небольшой таверне, мы перекусили, низенькие столы были выставлены прямо на улице и отгорожены от дороги лишь плетенными ковриками по колено высотой. Было непривычно есть на виду у прохожих, но остальные посетители не стеснялись, спокойно усаживались на циновки, заказывали рис и уплетали его без ложек и палочек, закидывая горсти голыми руками.

Когда солнце начало приближаться к зениту, мы направились в сторону Академии. Людей на улице стало еще больше, сновали горожанки с огромными корзинами, набитыми снедью, то и дело пробегали высохшие от тяжелого труда мужчины в потных рубахах и таскали мешки, стражники прохаживались вдоль рядов и вылавливали мелких воришек. Кое-где мелькали белоснежные зонтики, как ни странно, по рынку гуляли даже довольно респектабельные женщины. Хотя я не мог представить, как утонченная госпожа Роу прохаживалась бы в подобном месте или яростно торговалась бы за переспевшие яблоки.

Один из таких зонтиков оказался неподалеку от нас. Я услышал женский вскрик, и к моим ногам упала изящная девушка в нежно-розовом