Не спасай меня - Ася Лавринович

Она тут же выдохнула мне в губы:

– Матвеев! Что за игра?

– Давай начнем все сначала? – предложил я, пытаясь унять дрожь в голосе. В носу предательски щекотало.

– Где твои кудри? – спросила она, заглядывая в глаза. Тут же снова осторожно дотронулась ладонью до моих коротких волос. – А очки зачем?

– Это для солидности, – негромко и счастливо засмеялся я, не выпуская ее из объятий. – Сегодня мне предстояла первая в жизни деловая встреча.

– Тебе идет эта стрижка, – тихо проговорила она.

Уткнулся носом в ее шею:

– Я очень по тебе скучал, Уля, очень скучал…

Снова отыскал ее губы и поцеловал.

– Это Геля тебе сказала, что мы с папой будем здесь?

Я только молча и устало кивнул. Так перенервничал, что казалось, сил на разговоры больше не осталось.

– Мне часто снился наш последний вечер, – негромко начала она, продолжая гладить меня по волосам, – в кошмарах. Тот самый момент, когда мы поссорились и ты пошел им сдаваться…

Я только горько усмехнулся. «Пошел сдаваться» – звучало для того самого вечера громко. На самом деле я едва успел пройти пару сотен метров от территории гостиницы, когда мой желудок скрутило сильным спазмом. Я повалился в кусты, в которых меня долго выворачивало наизнанку. Там же и уснул на земле с ненавистью и жалостью к себе, с непониманием, как быть дальше. Это мерзкое чувство, что тебе пора отправляться на казнь и по своему желанию класть голову на плаху. Ульяна, Леша… Я потерял в один день самых близких людей. Казалось, я буду любить их вечно. Даже мертвым.

Проснувшись утром, помятый и больной с похмелья, я пешком направился в сторону того поселка, но не успел дойти до места. На пыльной грязной трассе меня подобрала машина. Когда запихнули в салон, схватив, как котенка, за шкирку, я решил, что вот и наступил мой конец. Забавно, но тогда я принял это даже с неким облегчением. Все позади. Осталось немного потерпеть, и проблем, как и меня, просто не станет. Позже выяснилось, что это были люди отчима. Леша успел с ним связаться и сообщить о моих намерениях. В тот момент, когда я шел губить себя и отчима заодно, он решил нас обоих спасти…

– Я весь год думала о тебе, – продолжала негромко говорить она, обхватив меня руками за шею, – я спать не могла. Редко выходила на улицу. Только на учебу ездила…

А я же все это время прятался и жил на чужих квартирах, а потом отчим отправил нас с братом за границу до тех пор, пока все не успокоится. Хотя тогда он не считал тех людей опасными, называя их мелкими сошками. «С ними можно договориться, – говорил отчим, – несмотря на то, Миша, что ты их очень рассердил…» Отчим к моменту нашей с ним встречи остыл и общался со мной как раньше. Только я больше не мог смотреть ему в глаза. Было противно и больно. Постоянно накрывало теми чувствами, которые я испытал в тот вечер, когда решил, что Леши не стало. К тому же из-за этой грязи я потерял любимую девушку. Я чувствовал вселенскую несправедливость.

– Мы с Гелей читали в новостях, что твоего отчима застрелили…

Мое лицо непроизвольно дернулось в нервной ухмылке.

О том, что отчима не стало, мы с Лешей узнали, будучи за границей. Зря он не брал в расчет тех ребят на джипе, называя их сошками и тупоголовыми из девяностых. У отчима были связи в органах, поэтому на тот свет он ушел как честный предприниматель и меценат, случайно оказавшийся не в том месте и попавший под шальную пулю. Хотя в городе прекрасно знали, что он за человек, поэтому его гибель сразу обросла слухами. А вот под его врагов тут же принялись копать. Люди отчима строго-настрого запретили нам с братом куда-либо соваться и не связываться ни с кем из друзей, чтобы не подвергать никого опасности, пока все не утихнет.

– Да, – сказал я, – отчима больше нет. Зло наказано. А я наследник большого состояния.

– Он все оставил тебе? – удивилась она.

– Несмотря на нашу ссору и произошедшее, он не стал переписывать завещание или просто не успел, – мой голос снова дрогнул. – Он все-таки любил меня. Я ведь тебе говорил…

Свалившееся наследство было для меня больной темой. Я понимал, что деньги, заработанные нечестным способом на страданиях других людей, не принесут мне счастья. Леше они тоже не были особо нужны. Бизнес мы переписали на друга отчима, на того, кто был его правой рукой и помог нам с братом спрятаться на время разборок. Позже я взял небольшую сумму из дохода от легальных торговых комплексов на лечение брата и звукозаписывающую студию. Эту сделку я и заключил сегодня. Леша же, практически выкарабкавшись с того света, нашел спасение в религии и вел теперь затворнический образ жизни.

– Не знаю, как я все это время жила, – негромко проговорила она, обхватив теплыми ладонями мое лицо.

Мы молча смотрели друг другу в глаза. Как жил все это время я? Вместе с Лехой переживал настоящую жуткую ломку, ведь я успел подсесть на эту девушку. От моего недуга не придумано никаких действенных лекарств. Мир вокруг будто становится теснее, а тебя самого выворачивает наизнанку мясом наружу…

– Я получила твое письмо месяц назад, я выучила все до последней строчки, – шептала она, снова горячо целуя меня.

Это письмо я отправил еще в феврале, перед тем как Лешу должны были выписать, но, видимо, оно где-то затерялось в пути и пришло только весной. Несколько месяцев мне понадобилось на то, чтобы набраться смелости написать ей послание, дать знак, что я о ней помню каждую секунду. Я постоянно думал, как сложилась ее жизнь после нашего расставания. Я наговорил столько глупостей и был готов к тому, что при встрече она может мне дать от ворот поворот.

– Начнем все сначала? – снова спросил я. – Пожалуйста, забудь, что я тебе тогда сказал.

Она робко улыбнулась и представилась:

– Меня зовут Ульяна Шацкая.

– Звучит, – не смог сдержать я улыбку. – А я – просто Миша.

Она тихо