Сломанная печать - Иванна Осипова

Вечером она всё-таки сказала Келене, что отлучится в первой половине дня.

— Дядя просил занести бумаги знакомой магистерс, живущей в пригороде, — соврала Мариса. — Сам никак не вырвется из-за практикумов.

— Да-да, тебе полезно прогуляться на свежем воздухе, — хитрая улыбка подруги свидетельствовала о том, что Келена ничуть не поверила неумелым объяснениям.

А беспокойство, охватившее Марису утром, только подтвердило догадки стихийницы. Мариса долго стояла перед зеркалом поправляя платье, казавшееся ей слишком простым, укладывая волосы то так, то этак. Собираясь на свои занятия, Келена еле сдерживалась, чтобы не сыпать вопросами.

— Наверное эта магистерс очень придирчивая, — наконец выпалила подружка. — И будет тебя сильно ругать за выбившуюся прядь волос.

— Какая… — выдать себя больше было невозможно и Мариса покраснела. — Она строгая.

— Суровая и холодная, — радостно согласилась Келена. — Знаем мы таких!

— Всё, — разозлившись на себя, Мариса отвернулась от зеркала. — И правда! Что я как дурочка!

До Южных ворот предполагалось идти пешком не меньше получаса. Путь не близкий, но Мариса радовалась возможности сменить привычные стены Академии на городские улочки. Зажиточный район выглядел уютным и безопасным, поэтому она без опасений направилась к месту встречи, гадая, что же задумал господин Брум.

Мариса преодолела только половину пути, когда рядом с ней остановился самодвижущийся экипаж.

— Доброго дня!

Она обернулась, услышав знакомый голос. Улыбка непрошено коснулась губ. А Северин уже стоял на улице и придерживал дверь, приглашая Марису в экипаж. Вот кто точно не станет улыбаться просто так. Как всегда сдержанный и спокойный, ментал сохранял вежливую отстранённость.

— Рад, что вы не сердитесь, — его строгий тон по-прежнему сбивал с толку, не совпадая со смыслом слов.

— И вы, — она не сразу осмелилась поднять взгляд на Рина. — Убежала и не поблагодарила за помощь.

Господин Брум неотрывно смотрел на дорогу, управляя экипажем. Они миновали Южные ворота и неожиданно окунулись в яркое багряное золото осеннего парка. С удивлением Мариса ощутила, что больше ни о чём не тревожится. Казалось само собой разумеющимся, что они вместе куда-то едут, беседуют. И ментал не относится к ней с предубеждением или презрением. Марисе трудно было осознать, что Рин не поверил тем грязным сплетням, которые распустил Лирой. Страшную мысль, что маг везёт первокурсницу в неизвестное место, чтобы остаться наедине и принудить к близости, она перечеркнула сразу же.

— Всегда можете рассчитывать на мою помощь, — он будто откликнулся на её невысказанные мысли.

— И на помощь зелёных жаб?

Она с любопытством следила, изменится ли лицо мага, выдаст ли он себя.

— Каких жаб?

Северин забавно поморщился, спрятав улыбку в уголках тонких губ, которые оказывается могли не только кривиться в презрении и недовольстве.

— Не тех ли, что исторгают болтливые рты некоторых студентов? Жабы… Колдовство недостойное ментала, — с крайней категоричностью добавил он.

Вначале испугавшись, что обидела его подозрением в причастности к глупой шутке, Мариса быстро догадалась — коварный маг попросту не желает сознаваться. Она решила оставить всё, как есть. Ещё один маленький секрет между ними.

— Куда мы едем? — почувствовав облегчение, будто в солнечном сплетении развязался тугой узел, она откинулась на спинку сидения и любовалась видом за окном.

— Не беспокойтесь, Мариса, вы в безопасности, — вместо ответа напомнил господин Брум.

— Я не боюсь. Теперь уже… — бросая быстрые, смущённые взгляды на Северина, она не понимала, что творится с ней.

Тихая радость пробилась в сердце неуверенным ростком. Амарантовая сила мягко сплелась с золотым сиянием дара эмпата. Мариса перестала чувствовать изъян, делавший её самой слабой ученицей в Академии. Рядом с Рином она словно сама расцветала, обретая устойчивость. И господин Брум был её центром, опорой, способной в нужный момент молча поддержать, не требуя благодарности.

Вскоре Мариса заметила несколько экипажей, стоящих в ряд возле одноэтажного здания, выкрашенного в пастельно-голубых тонах. Внутри мягким светом горели магические лампы, отражаясь в огромных окнах, украшенных витыми тонкими решётками. Изящный колокольчик над дверью указывал, что это общественное заведение. Мариса видела внутри фигурки людей, некоторые из которых сидели за столиками. Небольшое крылечко, укрытое от непогоды почти плоской крышей, украшали резные белёные столбики. Увядающий осенний кустарник выглядел ухоженным, дополняя приятный вид загородного уголка.

Помогая спутнице выйти из экипажа, Северин кивнул в сторону домика. В руках он сжимал какой-то свёрток.

— Прогуляемся немного по парку, а после заглянем в «Доброго гостя».

Она и сама успела прочитать название чайной на вывеске, сияющей свежими красками. Дела у хозяина явно шли отменно. Ясная и тёплая осень привлекала горожан провести время на природе, посидеть за чашечкой взвара или крепкого чая, перекусив незамысловатыми яствами.

— Вы не против?

Северин смотрел в глаза прямым и уверенным взглядом. Уговорить Марису оказалось легко, и они неторопливо отправились мерить шагами одну из тропок. С каждой минутой молчания, которое вовсе не тяготило обоих, Мариса чувствовала, что не просто так Северин направился именно по этому пути. Парк раскрылся перед ними, и дорога вывела к пруду, где на противоположном берегу примостился домик смотрителя причала. Несколько лодочек рассекали воду, подчиняясь магии движущегося кристалла. У берега, выгнув шеи, плавали лебеди.

39.

Всё так же молча Северин развернул на ближайшей скамье плед, приглашая Марису. Умиротворение и живая простота места зачаровали её. Оглушённая новым, непривычным чувством, она села, позволила господину Бруму укутать ноги и плечи.

— Холод от воды не сразу заметен, — пояснил он.

Его спокойные и лаконичные движения, ненавязчивая забота помогли почувствовать себя в безопасности. Ни Академии, ни Лироя больше не существовало. Они остались вдвоём — Северин и Мариса, и яркий осенний парк, где лебеди с королевским достоинством отражаются в зеркале пруда.

В прозрачном воздухе, пронизанном золотом и багрянцем, ощущались тихая печаль и одновременно надежда. У Марисы защемило сердце. Рин со строгим и отрешённым лицом смотрел на воду, как будто видел совсем иное. Глубокое горе горело в нём, туманя совершенный алмаз дара. Как же хорошо она