Хаосовершенство - Вадим Панов

Кадр № 666. Анклав Сингапур, конец июля.

Проклятый шестьсот шестьдесят шестой стоил жизни двум «гвардейцам». Смерть первого Кристиан не видел – прилетевший сверху обломок стены размозжил телохранителю голову. Случайность, мать ее, обычная случайность, просто парень спрятался не там, где нужно. Второй же телохранитель погиб, вытаскивая Кристиана из-под огня. Бронетранспортер ведь не сам по себе взорвался, в него реактивная граната прилетела, выпущенная прорывающимися на корпоративные территории бойцами. Если быть совсем точным, то пустила гранату та самая женщина, которую впечатал в стену оторванный взрывом люк. Такая вот, мать ее, справедливость. А дружки прикрывали гранатометчицу плотным огнем, из-под которого и тащил Кристиана «гвардеец». Два трупа ради того, чтобы Заказчик смог оценить кадр № 666 и решить, включать его в свой гребаный альбом или нет.

Впрочем, до Заказчика кадр еще нужно донести, «шиву» и ее обладателя еще нужно переправить в безопасное место, потому что рвущиеся к богатым кварталам мятежники униматься не собирались.

– Сюда! Сюда!!

Наряженный в «броник» и армейскую каску Жозе выглядит потешно, но сейчас не до смеха. «Балалайки» не работают – идущие с мятежниками тритоны обрушили сеть, в ней определяются только те, в чьих башках жужжат «поплавки», поэтому и безы и «гвардейцы» пользуются рациями. У Кристиана рация есть, однако он ее не слышит – взрывом слегка оглушило, вот Жозе и орет:

– Сюда!! Ребята, вот он!! Тащите его сюда!!

Жозе – отчаянный трус, но высунулся под пули, чтобы отыскать друга. И отыскал. Дал направление, и двое подбежавших «гвардейцев» затаскивают оглушенного фотографа в безопасный пока переулок. Там полно безов, однако нанятые Заказчиком телохранители сами бывшие безы и легко находят общий язык с ребятами из местного СБА. Командир «гвардейцев», Дитрих, беседует с главным, увидев фотографа, подходит и хмуро сообщает:

– Работа закончена, Крис, парни планируют сдать еще два квартала и закрепиться. Я говорил с Заказчиком, он приказал эвакуироваться.

– Здесь самый пожар, – хрипло отвечает фотограф и мотает головой, пытаясь разогнать засевший между полушариями шум. – Уйдем, когда станет совсем хреново.

– Здесь уже совсем хреново, – уточняет Дитрих. – Эти кварталы под снос, как только войдут мятежники, их отутюжат ракетами и тяжелой артиллерией.

Похоже, верхолазы капитально разозлились.

Кристиан трет глаза и замечает чудом уцелевший экран, с которого вещает о чем-то Чэнь Чжантин – директор сингапурского филиала СБА. То ли призывает к порядку, то ли грозит – учитывая обстоятельства, и то и другое имеет смысл делать с одинаково яростным выражением лица.

– Надо работать.

Жозе молча качает головой, он не согласен. И ему страшно.

– Заказчик приказал провести эвакуацию, не спрашивая твоего согласия, – сообщает Дитрих. – Он тебя ценит.

В переулок забегают «гвардейцы» – принесли погибших товарищей.

– Возвращаемся в «Pan Pacific», – решительно говорит Дитрих.

Кристиан смотрит на мертвых телохранителей, на цену, которую заплатили «гвардейцы» за кадр № 666, после чего резко наклоняется вперед. Его рвет на асфальт. В голове становится чуть яснее.

– Почему не в аэропорт?

– В аэропорту бедлам, к тому же его непрерывно долбят тритоны. У половины бортов полопались компьютеры. – Дитрих спокоен, как африканское дерево. То ли баобаб, то ли бонсай. В голове стало яснее, но не намного, поэтому некоторые понятия временно недоступны. Как, мать ее, сеть, обрушенная, мать их, тритонами.

Кристиана снова рвет.

Дитрих терпеливо дожидается финала, после чего заканчивает:

– Есть запасной маршрут.

Кто бы сомневался?

Над головами воют выпущенные черт знает кем ракеты. Где-то взрываются. Где-то с грохотом рушится здание. На площади, с которой они только что свалили, непрерывно стреляют. От копоти и того дерьма, что приехало из желудка, першит в горле. Безы и «гвардейцы» сжимают автоматы. Жозе прислонился к стене, по его щекам стекают слезы.

– Хорошо, – кивает Кристиан. – Уходим.

Он понимает, что должен как можно скорее увидеть Агату.

Уходим.

Даже сейчас, когда Сингапур сгорает, как хороший бифштекс в руках неумелого повара, слово Заказчика остается словом Заказчика. Офицер СБА выделяет им бронированный внедорожник – их собственный остался рядом с бронетранспортером – и трех человек сопровождения. Их везут к отелю с максимальным, учитывая обстоятельства, комфортом и уровнем безопасности. Они даже слегка расслабляются.

– Никогда больше, – бормочет Жозе. – Никогда больше в Сингапур… Ни ногой…

«А куда, твою мать, куда?»

Кристиан через силу улыбается.

В отеле тоже все хорошо, за тем исключением, что нет электричества и работает всего половина лифтов. Но это ерунда. Во-первых, резервные генераторы рассчитаны на сутки непрерывной работы, а во-вторых, гостей в «Pan Pacific» почти не осталось. Все они переселились в транспортный узел, штурмуют самолеты, дирижабли и суда. Гости не хотят оставаться там, где стреляют. Дураки несчастные, спросили бы у Криса, он бы рассказал, что стреляют сейчас везде.

– Агата! – Кристиан проходит в апартаменты. – Агата!

Жозе торопливо опустошает сейф, забирает документы, деньги, затем начинает лихорадочно собирать рюкзаки. Жозе всегда занимается вещами.

– Агата! – В спальне пусто, во второй спальне тоже. – Агата!

– Она здесь, – громко говорит Дитрих.

Он тоже вошел в апартаменты.

Голос «гвардейца» звучит глухо. Кристиан еще не до конца пришел в себя, иначе обязательно насторожился бы. Почуял бы неладное. А так он спокойно идет на голос и замирает в дверях ванной комнаты.

– Агата…

Она улыбается.

Ей хорошо.

Или было хорошо до того, как остановилось сердце. Впрочем, учитывая, что именно этого она и добивалась, в улыбке нет ничего странного.

Ей хорошо.

Обнаженная Агата лежит в ванне, прозрачная вода, в которую добавлена вызывающе дорогая ароматическая настойка, мягко обволакивает роскошное тело. Поза аккуратная, продуманная, бывшая модель не хотела, чтобы ее нашли абы в каком виде, ведь у нее есть вкус, все должно быть красиво.

– «Синдин», – бурчит Дитрих, поднимая с пола шприц. – Передоз, мать его…

Бросает шприц обратно и вынимает коммуникатор. Он должен доложить.

А Кристиан смотрит на губы, которые целовал несколько часов назад. Запах пота и копоти смешивается с идущим от воды ароматом, туманит чувства, намекая на нереальность происходящего. На то, что все вокруг окончательно рехнулось.

– Ой… – Подошедший Жозе понимает, в каком состоянии друг, но сдержаться не может: тихо ойкает от неожиданности. Или от жалости к Крису. – Ой…

– Покончила с собой, – тихо произносит Дитрих в коммуникатор.

Но слова для Кристиана – белый шум, находящийся вне восприятия. Он видит только улыбку любимой женщины.

«Ты не поверила… Увидела слишком много дерьма и не поверила мне…»

Дитрих слушает коммуникатор, кивает.

– Понял! – Подходит и протягивает устройство фотографу: – С тобой хочет говорить Заказчик.

– Что?

Дитрих опытен, все понимает, поэтому не тратит время на объяснения, а вкладывает коммуникатор в руку фотографа и поднимает ее к уху.

– Кто это?

– Мне очень жаль, Кристиан…

Какая тупая и пошлая фраза! Фотографу почему-то становится смешно. А потом – сразу горько. И он шепчет:

– Что вы знаете о жалости?

На несколько мгновений в коммуникаторе становится тихо, после чего Заказчик коротко отвечает:

– Ничего.

И эти честные слова взрывают Криса.

– Мы в дерьме, вашу мать, понимаете? В дерьме! Она просто не выдержала! Она сломалась, черт бы вас всех побрал! Она сломалась от дерьма! От безнадеги и дерьма! Она не хотела, но сломалась! А вы говорите, что вам жаль? При чем тут, вашу мать, жалость? Мир тонет в дерьме! Захлебывается! Рано или поздно мы ляжем рядом с ней! Все мы, вашу мать! Все!!

Заказчик молчит. Дитрих молчит. Жозе молчит. Все молчат. И Агата молчит тоже. Молчит и улыбается. Одна из всех. Потому что ей кажется, что ей лучше, чем им.

– Слишком много дерьма, – обессиленно заканчивает Кристиан. Его бьет крупная дрожь. – Слишком много дерьма, вы слышите? Где же, мать вашу, совершенство?

Он хочет плакать, но не может. И от этого становится совсем плохо. В зеркале появилась трещина, оно больше не хочет отражать рехнувшийся мир. Оно устало.

– Вы хотите увидеть совершенство? – ровно спрашивает Заказчик.

Кристиан смотрит на мертвую Агату.

– Вы хотите увидеть совершенство?

Со второй попытки смысл вопроса доходит до фотографа, и он кивает:

– Да.

Он мечтал о тихом уголке, верил, что есть спасительный рай, но ключи от него не вызывают радости. Вообще никаких чувств не вызывают.

– Дитрих получил инструкции, – спокойно сообщает Заказчик и отключается.

Главный «гвардеец» забирает коммуникатор и сообщает: