Русская готика - Артем Тихомиров

Чувство узнавания прошло, рассеялось, как дым. Олег спустился на лестницу и взял в руку навесной замок, которым запирал чердак. А от кого, собственно, он прятал кости? Здесь воров нет, да и вряд ли кто-то позарится на них… Ладно, дело не в костях – ясно же, что он запирал чердак, чтобы… не дать им выйти оттуда. Олег знал, что ему не приснился тот звук: будто скелет прыгает на одно ноге. Может быть, останки и могут двигаться, пускай, но он не пустит их за пределы своего дома.

Это их дело. Оно касается только Олега и его нового друга – скелета… Олег сунул дужку замка в петли и защелкнул собачку.

Он торопился, подгоняемый какими-то жуткими и тяжелыми мыслями. Если Олег не будет двигаться быстрее, они накатят на него, словно каток, и раздавят.

Олег бросился переодеваться. В голове у него билось только одно: срочное дело, у меня срочное дело, у меня срочное дело…

– Как долго гроза идет, – сказала Лида.

– Такое лето, – отозвалась мать. – Сама удивляюсь.

Они вдвоем уместились на одной кровати. Свет в доме не горел. Из большой комнаты временами доносилась возня – засыпая, хозяйка ворочалась.

Лида легла с края и теперь смотрела в темноту, разыскивая свой сон. После насыщенного разговорами вечера, после той усталости, которую она привезла с собой, казалось, отключение будет быстрым, но уснуть не удавалось. Прошло почти полчаса после «отбоя», а Лида все прислушивалась к шуму дождя за окном.

Совсем рядом лес, думала она, и выглядит он жутковато в такое время. Темное пространство, призраки… что-то, что я давно, кажется, забыла.

Детский страх.

Она успела позабыть детский страх темноты, все свои фантазии и мифы. Сегодня они напомнили о себе. Как только Лида очутилась в другой обстановке, где не было привычной системы защитных барьеров, как в городе, она стала воспринимать темноту по-другому. Темноты здесь была живая. Она имела очертания, плоть, кости и сердце, которое билось. Закрывая глаза, Лида думала, что слышит это ровное зловещее биение. Его можно было спутать с ударами капель о подоконник, но все равно, всякий раз Лида чувствовала страх.

– Мам?

– Что?

Мама, кажется, начала засыпать.

– Ты мне не сказала…. Как там у тебя пишется?

– Хорошо.

– Пьеса?

– Нет.

– А что?

– Роман ужасов…

– Что-о? – Лида засмеялась и хотела обернуться, но Наталья схватила ее за плечо.

– Лежи, а то упадешь?

– Да ты серьезно, что ли?

– Сто процентов…

Лида засмеялась, но прикрыла рот рукой, чтобы не разбудить хозяйку.

– Ну, мам, ты даешь. Ты же никогда, по-моему, не интересовалась такими вещами. Фильмов ты таких не смотришь, книг не читаешь.

Может, папа верно говорил, что она – сумасшедшая?.. Собственная мысль Лиде не понравилась. Слишком предательская.

– Мало ли, чего я не читаю. Не играет роли. – Наталья переменила позу. Ей было жарко.

Она радовалась вопросу дочери. Тяжело держать все внутри себя. Постоянно.

– Ну и что должно быть в твоем романе? – спросила Лида.

– Потом расскажу. А пьеса – чушь на постном масле, понимаешь. Почитала я ее свежими глазами – и подумала, что хватит с меня этой гнуси.

– Гнуси?..

– Да. Я ведь не потому, что отцу твоему не нравится, перестала ее писать…

– Не оправдывайся, мама.

– Я не оправдываюсь – уже вышла из этого возраста. Просто объясняю. Мне только казалось, что пьеса получается хорошая, а ты мне подыгрывала. И не отрицай. Подыгрывала, чтобы поднять мне настроение и внушить побольше оптимизма. Но для писателя это не очень хорошо. Поглаживания по головке, даже с благими целями, только развращают. Оттаскай писателя за волосы – и только тогда он напишет что-нибудь хорошее. Я не ахти какой мастер, но даже я это поняла. Невозможно быть любимчиком у всех и всегда. А отец твой прав, когда молчал… Я пыталась выудить из него похвалу и теперь за это себя ненавижу. Стыдно. Перед отъездом сюда я уничтожила пьесу, стерла файлы. Блажь – и ничего больше.

– Понятия не имела, что в этом столько премудростей, – сказала Лида.

– Я тоже.

– И что же роман?

– Чем-то напоминает автобиографию.

– Серьезно?

– Спи. Я устала как собака.

Они засмеялись, не понимая, почему. Вдали прогрохотал гром. Гроза, беснуясь, ушла северней.

Лида еще какое-то время раздумывала над словами матери. Все это было необычно и не сразу укладывалось в сознании. Оттаскай писателя за волосы. Неужели она вправду так думает? Стерла файлы. Лиде было жаль. Она, конечно, дилетант, но пьеса ей нравилась. Ее слова не скрывали лжи с намерением успокоить и приободрить.

Сейчас уже поздно, подумала Лида, засыпая. И нечего об этом думать.

Джип остановился на сухом участке, чуть в стороне от дороги. Сама дорога была, собственно, двумя рыжими от глины колеями, заполненными водой. Чтобы выскочить из них, Виктору пришлось немало потрудиться. Даже его внедорожник мог застрять здесь – и тогда пришлось бы искать помощь, унижаться…

Этого как раз Виктору было не надо. Он хотел остаться незамеченным. По крайней мере, не попадаться на глаза людям, живущим в дачном поселке.

Мысль поехать и посмотреть на мертвую деревушку, стоявшую в пяти километрах от особняка, пришла к нему через полчаса после того, как Виктор покинул банк и отправился купить новый сотовый. К тому времени он успокоился, прогуливаясь по улицам, залитым солнечным светом. Может, конечно, он и был не прав, накричав на Лиду, но разве дочь не должна его слушаться. Его дочь?

Каждый раз, прокручивая в памяти тот разговор, Виктор начинал закипать от ярости.

Нет сомнений, что это влияние матери… Очень даже может быть. Лида могла договориться с ней по телефону. «Приезжай ко мне. Поговорим. Только не рассказывай отцу, пусть это будет секрет…» – говорит Наталья. «Ладно. То есть, мы ему не скажем?» – говорит Лида. «Конечно, нет!»

Конечно нет!

Он не будет посвящен в подробности заговора, а иначе заговор не имеет значения.

Ого-го, как далеко они зашли, оказывается!.. Виктор остановился перед витриной магазина одежды. Сбоку сидел манекен, изображающий женщину. Барышев подошел ближе, чтобы посмотреть на его лицо поближе. Он улыбнулся. Каким же надо быть дураком, чтобы не понять, что происходит! Один взгляд на лицо манекена – и все ясно как день… Это же лицо Натальи! Один в один. Виктор прекрасно видел кривую ухмылочку на этой пластмассовой физиономии.

Теперь все сходится. Все встает на свои места – и не замечать этого невозможно.

Виктор закрыл глаза, по-прежнему стоя возле витрины, и представил себе поселок и дом, в котором живет Наталья. Именно там зреет заговор, без сомнения. И он сам подтолкнул к этому свою жену, немыслимо!