Советская Британия - Андрей Максимушкин

Остальные европейцы выжидали. Поток официальных соболезнований по поводу гибели британского премьера, и все. Европа не знала, к кому присоединиться в назревающем конфликте. Оборонительные союзы раскалывались. Все шло к тому, что Берлин решил отказаться от роли лидера, а Москву многие до сих пор всерьез не воспринимали или боялись.

Как отмечали аналитики КГБ, в последние дни в европейской прессе появились заказные антисоветские и антирусские статьи. Из пыльных сундуков на свет божий извлекались страшилки о жидо-комиссарах в пыльных пейсах, русских медведях с балалайками и автоматическими винтовками, колхозных рабах, растоптанной демократии балтийских республик и прочие байки. Одновременно росли антигерманские и националистические настроения. И если газетные публикации служили примером навязываемых извне представлений, то центробежные процессы отражали реальные интересы европейцев. Казалось, еще немного и Европейская таможенная Уния развалится, словно карточный домик, а вместе с ней и сколоченный военной мощью Третьего рейха военный союз.

5

События последних месяцев закручивались в тугую спираль, обстановка с каждым днем обострялась. Все планы командования Атлантического флота рухнули, не начав осуществляться. Наивные люди надеялись, что у них по крайней мере есть в запасе полгода. Нет. Сработал эффект лавины. Все вокруг рушилось, казавшийся незыблемым послевоенный мир рассыпался, как песочный замок, Берлинские и Стокгольмские договоренности стремительно обесценивались.

Со стороны казалось, что неведомый возница выпустил поводья и, заливаясь диким хохотом, нахлестывает коней кнутом. Хохочет и не видит, что кони несут повозку прямо к обрыву. В начале февраля 1965 года Германия начала вывод своих войск с Британских островов. Предупреждения советского МИДа пропали втуне. Последствия внутренней политики Гитлера и Коха привели страну к кризису. Немцам надоело грозить всему миру, надоело качать мускулы, живя в постоянном страхе — что еще выкинут партия и правительство? Надоели репрессии, хуже горькой редьки приелась идеология национального превосходства над всякими европейскими недочеловеками. Особенно если учесть, что побежденные в войне французы, освобожденные немцами норвежцы и датчане, никогда не воевавшие шведы и швейцарцы в целом жили не хуже немцев, во всяком случае, свободнее и веселее.

Преимущества общеевропейского экономического пространства, рост европейской экономики до недавнего времени держались благодаря германским армии и флоту. Это были своеобразные стены и крыша европейской теплицы. Защищал передовые европейские форпосты и советский флот, но кто думает об этих диких русских? Это только гениальный сумасшедший Гитлер мог назвать азиатов настоящими арийцами, чуть ли не равными немцам, да и то, в награду за участие советской авиации и флота в Битве за Англию.

Немцам надоело принимать на себя удары стихий, грудью закрывать европейский цветник и в виде благодарности слышать за спиной змеиное шипение, брюзжание и стенания по поводу взимаемых с неблагодарных взносов на содержание таможенной Унии и Рейхсвера. Пришедшие к власти политики новой волны считали, что Германия легко может снизить бремя военных расходов, сократить космическую программу, отказаться от поддержки союзных режимов и предоставить европейцам самим заботиться о себе.

Во многом расчеты молодых политиков были верны, правительство Кауфмана не учло только одну мелочь: Германия — не единственная великая держава на этой маленькой планете. Другие тоже не прочь расширить свое экономическое пространство, вытеснить европейцев из Африки да еще обрушить барьеры вокруг Европейской Унии. Беспошлинная, свободная торговля выгодна сильному, слабого спасает протекционизм. Современные США были достаточно сильны, чтоб составить конкуренцию немецким, советским и европейским концернам в самой Европе, и они никогда не забывали заветы великого Франклина Делано Рузвельта — свободный рынок выгоден Америке, нельзя останавливаться на достигнутом: только развитие, только рост, только подчинение мира одному-единственному плану.

Мир катастрофически менялся. Снимая с себя ответственность за Европу, Берлин открыл дорогу новым, совершенно фантастическим альянсам. Закон природы — природа не терпит пустоты. В Советском Союзе тоже со времен Сталина многое изменилось, стало больше свободы, индустриализация принесла свои плоды в виде резкого роста качества жизни. Экспорт продовольствия сократился, но зато Союз постепенно превратился в одного из ведущих игроков на рынке оружия, незаметно выросла валютная выручка от продажи металлопроката, химической продукции, текстиля и нефтепродуктов. Советские экономисты и директора флагманов пятилетки все чаще облизывались, глядя на европейский, да и не только европейский рынок. Министры прикидывали: а не прикупить ли еще полдюжины заводиков? Компания «Рено» будет в самый раз, баварское моторостроение тоже нам пригодится.

Интересы страны требовали нашего присутствия в Латинской Америке, прямых контактов с африканскими колониями, важными считались поставки сырья из Индии и Маньчжурии. Советский Союз незаметно для окружающих становился ведущей державой, настоящей мировой империей. Отказ Германии от военного лидерства в Европе привел к тому, что в Москве посчитали важным обезопасить свой западный анклав на Корнуолле. Обезопасить путем расширения зоны безопасности вокруг полуострова, желательно, конечно, вплоть до Исландии, но тут уж приходилось считаться с тем, что не мы одни играем на мировой шахматной доске.

Вот так получилось, что пятого февраля вице-адмирал Котлов вместо того, чтобы отмечать день рождения Махнова в уютной атмосфере ресторанчика «Пиранья», мерз на мостике линейного крейсера «Свердловск», штормующего в Ирландском море. Огромный корабль в сорок тысяч тонн водоизмещения легко выдерживал шторм. Тяжелые валы ритмично били в правую скулу, но не могли заставить крейсер свернуть с курса.

Виктор Николаевич опустил бинокль и, поежившись, вжал голову в плечи. Холодно, как в немецком аду, и ветер сырой, пронизывающий, продувает насквозь. Небо затянуто серой, набухшей дождем облачной хмарью. Взгляд вице-адмирала останавливается на идущей параллельным курсом «Советской Прибалтике». Тяжелый авианосец напоминает обломок скалы — серый, угловатый, с выступами зенитных плутонгов в верхней части ангара. Над полетной палубой возвышаются только островная надстройка да массивная дымовая труба. Полетная палуба «Прибалтики» пуста. Самолеты опущены на ангарную палубу и надежно закреплены со сложенными крыльями.

И кто додумался посылать авианосцы?! Это все Головко перестраховывается. Знал же, что штормить будет целую неделю. Все равно волнение и порывистый ветер не позволят поднять самолеты, даже если это очень будет нужно. Еще Виктор Котлов с большим удовольствием оставил бы на базе половину эсминцев, особенно «гончих» 30-го проекта. Мореходность этих торпедно-артиллерийских кораблей никогда не считалась достаточной для Атлантики. Сейчас же на зарывавшиеся в волны кораблики было просто страшно смотреть.

За спиной вице-адмирала хлопнула дверь. На крыло мостика вышел журналист Сергей Краснов. Московский гость кутался в длиннополый кожаный плащ и пытался натянуть на уши фуражку. Было в его облике что-то комичное, так выглядит человек явно не на своем месте, но всеми силами пытающийся сойти за своего. Бывает. Журналист Краснов — не моряк, несмотря на все попытки вжиться в образ морского волка, понять грозную красоту морских просторов, он так и не смог освоиться на тесных палубах боевых кораблей. Человек он хороший, пишет интересно, с изюминкой и честно, а вот стать морским журналистом, поэтом бескрайних просторов и сжатой в тесных отсеках и башнях кораблей стальной пружины всесокрушающей мощи не смог. И романтика парусных клиперов для него пока недоступна.

— Товарищ вице-адмирал, когда мы войдем в Дублин? — жалобным тоном протянул журналист.

Стоявший рядом сигнальщик бросил взгляд искоса на зеленое лицо журналиста и отвернулся. Младший лейтенант аккуратно пихнул матроса кулаком в бок и погрозил ему пальцем: дескать, не насмехайся над гостем. При этом офицер сам кусал щеки, чтоб не расхохотаться, уж больно комично в своем плаще выглядел столичный гость. Больше всего он напоминал гестаповца из шпионского фильма, неведомым ветром занесенного на мостик советского крейсера.

— А мы не будем заходить в Дублин, — широко улыбнулся Виктор Котлов.

— Как? Пришел новый приказ? Десант отменяется?

— Какой еще десант? Товарищ Краснов, я же еще в Плимуте говорил, что нам поставлена задача — обеспечить переход транспортов с морской пехотой до Дублина и Белфаста, провести демонстрацию флага и совершить переход до Скапа-Флоу.