Лютый остров - Юлия Остапенко

– Твоя взяла, во дворец ты пробрался, проклятый, – сквозь зубы проговорил Рустам, когда они миновали последний караул и оказались во внутренней части дворца. – Но дальше ты...

И тут он понял, что вот уже несколько мгновений по гравию шелестит не две пары сапог, а одна.

Резко обернувшись, Рустам окинул взглядом дворик, в котором оказался. Он был один.

– Альтаир!

Ни тени, ни шороха. Ассасин как сквозь землю провалился – хотя на самом деле, конечно, просто скользнул в один из множества боковых коридорчиков. Что ж... Он не знает как следует лабиринта здешних переходов. А Рустам знает. И теперь ему ничто и никто не возбранит поднять тревогу...

Он развернулся, чтобы шагнуть к двери, через которую вошел, и застыл, занеся ногу для шага.

Бронзовый наруч, лежащий на полу среди гравия прямо на его пути, матово отблескивал в свете настенных ламп. Рустам медленно наклонился и поднял его. Металл был теплым, еще не остывшим от жара человеческого тела.

Стиснув зубы, Рустам вновь развернулся и решительно зашагал в глубь дворца.

Он прошел несколько темных, неосвещаемых галерей, не слыша иных звуков, кроме собственных шагов. Затем толкнул створчатые двери – и оказался лицом к лицу с низкорослым кряжистым человеком. Красное перо на шлеме отличало иншара, высший чин в охране паши. Надменное скуластое лицо его было незнакомо Рустаму – должно быть, тот вошел в должность, пока он отсутствовал. Иншара сопровождали двое солдат в форме личной охраны Ибрагима. Завидя Рустама, иншар поднял руку, и длинные наконечники копий со звоном скрестились за спиной шимрана.

– Стой и отвечай! Кто ты и как оказался здесь? – властно спросил иншар, смерив Рустама презрительным взглядом.

Рустам склонил голову, дернул было правой рукой, привычно готовясь сложить ладони в жесте наивысшего уважения, – но совсем позабыл, что левая его рука удерживает на плече тело кошки. Пришлось ограничиться простым поклоном, что, похоже, лишь увеличило презрение, с которым иншар глядел на Рустама.

– О иншар-бей, я – Рустам иб-Керим, старший шимран. Десять дней назад был послан в Ильбиан нашим владыкой с особой миссией, о выполнении которой уполномочен доложить в любое время дня и ночи. Я должен немедленно видеть пашу, о иншар. Но прежде позволь сообщить тебе, что во дворец проник...

– Рустам иб-Керим, – протянул иншар, и его пальцы, придерживавшие кушак, скрючились, будто когти коршуна, загребающие добычу. – Как же, как же, наслышан о тебе. Что-то ты задержался в пути.

– На то были причины. Прошу, выслушай меня. Сейчас здесь находится...

– А что это ты несешь? – Прищуренные глаза остановились на подозрительном свертке, тонкие ноздри брезгливо затрепетали.

– Да послушай же ты меня! – взорвался Рустам, взбешенный тем, что на него, шимрана, смотрели будто на последнего из рабов. – Сейчас где-то в этих галереях скрывается ассасин! Ибрагим-паша в опасности! Подними тревогу и вели обыскать дворец, пока...

– Ассасин, – кивнул иншар, прищурясь еще сильнее. – Ну да, разумеется. Ты опоздал со своим донесением, шимран – ассасины здесь со вчерашнего дня и с ведома нашего владыки. Так что выслужиться тебе не удастся. Отвечай, что ты несешь.

Рустам стиснул зубы. Стражники за его спиной не шевелились, но явно были готовы выполнить первый же приказ иншар а.

– Я не могу сказать тебе, – тихо проговорил он. – И никому, кроме Ибрагима-паши. Вели проводить меня к нему.

– Всенепременнейше, – протянул иншар, и прищур его совершенно скрыл хищно поблескивающие глаза. – Именно таков был приказ нашего владыки – едва объявится Рустам иб-Керим, в сей же час препроводить его к сиятельнейшему паше... Только прежде отдай мне свой ятаган.

Рустам застыл. Обычных просителей, разумеется, обезоруживали, прежде чем допустить пред очи владыки, но на Рустама, как офицера паши, это не распространялось. Однако не было времени спорить – Альтаир, может статься, уже теперь ближе к покоям Ибрагима, чем Рустам, а этот заносчивый болван с красным пером ничего не желает слушать. Почти не скрывая досады, Рустам сорвал с пояса ятаган и заставил себя как можно почтительнее протянуть его иншару. Тот взял оружие, чуть выдвинул клинок из ножен, окинул оценивающим взглядом – и Рустам понял, что, скорее всего, своего меча больше никогда не увидит.

– Хорошо. Идем, – сказал иншар и сделал чуть заметный знак своим сопровождающим. В спину Рустама грубо ткнулось древко копья. Он пошел вперед, крепко придерживая труп демоницы, так и норовивший соскользнуть с плеча.

Иншар шел впереди, и все двери, словно по волшебству, распахивались перед ним. Рустам старался не оборачиваться, хотя мрачный грохот сапог стражей за спиной изрядно действовал ему на нервы. Все это было весьма странно, и чем дальше, тем меньше ему нравилось. Проходя мимо галерей, он окидывал их взглядом в поисках малейшей тени, но так ничего и не увидел.

– Иншар-бей, – вдруг вспомнив что-то, окликнул Рустам шагавшего перед ним человека. – Ты сказал, что ассасины здесь со вчерашнего дня...

– Уж не знаю, откуда тебе это известно, – не оборачиваясь, процедил иншар. – Но даже если так, это не твоего ума дела.

Рустам умолк, лихорадочно соображая. Могло ли быть так, что нападение на него у ворот Аркадашана также произошло с ведома паши? Или ассасины всего лишь пытались замести следы своего провала? Но тогда они вряд ли бы стали осведомлять Ибрагима о своем присутствии в городе...

– Стоять, – приказал иншар, и Рустам огляделся. Ему был незнаком коридор, которым его провели, и дверь, перед которой они стояли. Вокруг располагался широкий предпокой с высоким потолком и рядами ниш вдоль стен. Должно быть, это один из личных покоев Ибрагима...

– Теперь, – маслено улыбаясь и подергивая большими пальцами отворот кушака, проговорил иншар, – ты отдашь мне свой сверток.

– Иншар-бей...

– Ты понимаешь, что мне ничего не стоит отобрать его у тебя силой, однако я не хочу поднимать шум и тревожить нашего владыку. Слушайся, шимран, – быть может, это отчасти облегчит твою участь.

«Мою участь?» – мысленно повторил Рустам, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

– Иншар-бей, молю вас, позвольте мне поговорить с Ибрагимом-пашой.

– До чего упрямый щенок, – ни к кому не обращаясь, недовольно сказал иншар и, подняв правую руку, чуть заметно шевельнул кистью.

Рустам знал, что он сделает это, еще прежде, чем его пухлая ладонь покинула пояс, – никогда не подводившее чутье вновь исправно ему послужило. Он рванулся в сторону, одновременно откидывая корпус назад – так, что сам едва устоял на ногах, – и услышал сдавленный вопль стражника, которому смердящий труп, завернутый в одеяла, саданул по голове. Рустам отпрыгнул, ожидая удара, и, перехватив мертвую кошку, сбросил ее со своего плеча наземь. Облегчение, которое он ощутил, когда трупный запах перестал бить ему в лицо, улетучилось, когда он увидел лицо иншара, по-прежнему стоявшего у двери с приподнятой рукой и выражением непередаваемого изумления на лице.