Заговор маршалов. Британская разведка против СССР - Арсен Мартиросян

Все это имело смысл для Бенеша еще и потому, что над ним как дамоклов меч висела еще и проблема судетских немцев, также требовавших самоопределения и присоединения к нацистской Германии. Пронацистские организации судетских немцев не отличались спокойным нравом и, подстегиваемые из Берлина, все чаще шли на острые, в т. ч. и террористические мероприятия.

В каком-то смысле понять Бенеша можно и нужно — два мощных сепаратистских движения, управляемых из одного центра (Германии), да еще и резко антигерманская деятельность троцкистов для его маленького государства — это чересчур. Не говоря уже о периодически вспыхивавших т. н. шпионских скандалах между Прагой и Берлином, в т. ч. и при участии советской агентуры. Все это в определенной степени действительно требовало официальных контактов с германской полицией. Короче говоря, все это свидетельствует о том, что профессор Уотт, как и за пять с лишним десятилетий до него его же коллеги, попросту соврал. Но соврал, четко подстроившись под точно известный и достоверный факт — между чехословацкой и советской военными разведками действовало соглашение о сотрудничестве, в рамках которого происходил обмен разведывательной информацией, вот откуда корни этого самого «снабдили Сталина»…

А теперь настал черед «кружка Гучкова», или, как его обозвал наш «мемуарист», «питательной среды», в которой до кондиции доводились родившиеся в гестапо доказательства вины вояк, впрочем, лучше уж процитировать этот бред сивой кобылы: «Скоблин был главным источником «доказательств», собранных Сталиным против командного состава Красной Армии. Это были «доказательства», родившиеся в гестапо и проходившие через «питательную среду» кружка Гучкова в качестве допинга для организации Миллера, откуда они попадали в сверхсекретное досье Сталина».

Несмотря на то что это и в самом деле бред, анализировать придется на полном серьезе, ибо «кружок Гучкова» «мемуарист» зря приплел: во-первых, потому, что Скоблин никогда не был секретарем «кружка Гучкова», во-вторых, потому, что «кружок Гучкова», как, впрочем, и в первую очередь сам Александр Иванович, — это полностью подконтрольное британской разведке явление. Дело в том, что Гучков еще до февраля 1917 г. активно контактировал с британской разведкой при подготовке т. н. «февральской революции». С тех самых пор Гучков и числился в анналах британской разведки как информирующий агент влияния, а оказавшись в эмиграции, вообще скатился до банального шпионажа в пользу тех же бритов. «Кружок Гучкова» — наглядный пример действий британской разведки чужими руками, с чужого плацдарма и под чужим же флагом. Еще в самом начале своего эмигрантского периода по указанию британской разведки он связался с германскими разведслужбами и через них пытался протолкнуть один из планов Великобритании по организации вооруженного похода против Советской России. И делал это настолько бойко, что умудрился попасть в поле зрения французской контрразведки!

В 1923 г. именно через этот «кружок Гучкова» небезызвестный бес «перманентной революции» Лев Давидович Троцкий якобы пытался сговориться с Польшей о пропуске частей Красной армии на помощь германской революции. Однако, как тогда же абсолютно точно установила советская военная разведка, вся информация уходила прямиком британской разведке. Отчего Верховный Совет Антанты был полностью в курсе того, что в Москве замышлялось в связи с «германским октябрем». Вот в такой ипостаси А. И. Гучков и пробыл до самой своей смерти в 1936 г.

В-третьих, несмотря на то что внутри кружка Гучкова и впрямь имелся агент советской разведки — родная дочь самого Гучкова, Ариадна (Вера) Гучкова, по второму мужу Трэйл, — именно в 1936–1937 гг. она находилась в СССР и, соответственно, ничего существенного непосредственно из «кружка» своего папаши добыть не могла, тем более что со смертью в 1936 г. Гучкова и сам «кружок» приказал долго жить. А ведь именно на нее «мемуарист» более всего-то и тыкал пальцем.

И что в итоге осталось? Одна ложь и амальгама, амальгама и ложь. А ведь едва ли не весь мир поверил лжи за подписью «мемуариста» Кривицкого.

В 9 часов 30 минут по вашингтонскому времени 10 февраля 1941 г. в антураже малоубедительного самоубийства в № 532 вашингтонского отеля «Бельвю» был обнаружен труп «мемуариста» Кривицкого. «Самоубийца» и впрямь попался какой-то малоубедительный: выстрелив себе в упор в висок из пистолета 38-го калибра и пробив навылет собственный череп, «самоубийца», оказывается, прежде, чем окончательно испустить дух, успел ликвидировать какие бы то ни было отпечатки пальцев на пистолете, попутно заляпав его рукоять отдельными пятнами крови, затем пошарить по полу, найти пулю и удалить ее из номера, а затем снять туфли и спокойно улечься на не застеленную кровать.

Самое любопытное в этом «самоубийстве» это то, что накануне совершенно в бодром расположении духа будущий «самоубийца» приобрел именно такой пистолет 38-го калибра и разрывные пули. Между тем на тот свет «мемуарист» отправился при помощи обыкновенной пули. Ведь если бы он выстрелил в висок разрывной пулей, то ему снесло бы полчерепа, чего в протоколе осмотра места происшествия за подписью инспектора полиции Бернарда В. Томпсона нет. Ну а раз так, то и вывод иной: не отправился, а был отправлен на тот свет. Причем не советской разведкой, потому как и во-первых, наблюдение за Кривицким, как уже отмечалось выше, было снято по распоряжению Л. П. Берии еще 11 февраля 1939 г. и с тех пор не возобновлялось.

Во-вторых, в связи с публикацией его «мемуаров» советская разведка вынуждена была срочно свернуть деятельность как «легальной», так и мощной нелегальной резидентуры во главе с прославленным асом нелегальной разведки Исхаком Абдуловичем Ахмеровым и его заместителем Норманом Бородиным. Дело в том, что в «мемуарах» на фоне обвинений в подрывной деятельности против США фигурировала ближайшая родня Ахмерова — руководящий деятель компартии США Эрл Браудер. В соответствии с элементарными правилами конспирации и безопасности нелегалов, по указанию руководства разведки Ахмеров и Бородин в срочном порядке вынуждены были покинуть США, законсервировав мощнейший агентурный аппарат, которым была плотно обложена вся администрация США.

Так что представлять «длинную руку Москвы» или попросту Лубянки было некому. Даже из Москвы послать было некого — один из самых опытнейших разведчиков-диверсантов, высококлассный профессионал по части особо острых мероприятий, знаменитый и легендарный Яков Серебрянский оказался под следствием, причем именно из-за предательства Кривицкого.

Приняв все это во внимание, учтем также и следующее:

во-первых, что со 2 сентября 1939 г. Кривицкий уже официально находился в контакте с представителями британской разведки в США — работу с ним вела резидентура МИ-6 в Вашингтоне и нью-йоркский разведывательный центр МИ-6;

во-вторых, что кроме британских разведчиков, а также Комиссии Конгресса США по расследованию подрывной деятельности, где он должен был выступить в очередной раз (выступление как раз и было назначено на 10 февраля 1941 г.), никто не знал его точного адреса места жительства, и тем более факта его предстоящего прибытия в Вашингтон;

в-третьих, что незадолго до самоубийства «мемуарист» получил письмо от какого-то знакомого, который еще в 1938 г. помог ему в Старом Свете после предательства и побега, в котором сей «доброжелатель» предупреждал, что в Нью-Йорке объявился один из бывших сотрудников Кривицкого, который, как впоследствии обычно очень глубокомысленно подчеркивала «вся прогрессивная печать», прибыл с «несомненным заданием» свести счеты с бывшим «шефом»;

в-четвертых, что все это по совокупности поневоле вынуждает обратить внимание именно на британскую разведку, ибо только она точно знала, кто и чем помог «мемуаристу» в момент предательства и бегства;

в-пятых, что весь антураж «самоубийства» — от письма с предупреждением, незафиксированное™ какого бы то ни было шума от выстрела при очень тонких стенах в отеле, наличия приоткрытого окна, на что полиция вообще не обратила никакого внимания до исчезновения пули и отсутствия отпечатков пальцев, — явно свидетельствует о чьем-то очень уж сильном желании навести все подозрения на Лубянку, то, очевидно, вряд ли найдутся основания, чтобы сомневаться в том, что перед нами «почерк» британской разведки в «чисто английском убийстве».

Все было сделано так, чтобы кто угодно поверил в «длинную руку НКВД и Москвы», якобы инсценировавшей самоубийство. Что и произошло со всей той неминуемой обреченностью, которая и была запланирована. Инсценировка самоубийства при ликвидации неугодных лиц — один из излюбленных, приемов британской разведки на протяжении веков. Она неоднократно прибегала к нему даже в конце XX века, в т. ч. ив отношении советских граждан. Так, по данным бывшего чрезвычайного и полномочного посла СССР в Великобритании В. И. Попова, за те шесть лет, которые он в 80-х годах прошлого столетия возглавлял посольство, три сотрудника советских учреждений в Англии покончили жизнь самоубийством. Однако, как показало патологоанатомическое исследование, проведенное по настоянию КГБ СССР, двое из них были отравлены, а одна — женщина — была доведена до невменяемости специальными психотропными препаратами до самоубийства. В свою очередь, предпринятая резидентурой КГБ в Лондоне проверка показала, что все трое встречались с представителями британских спецслужб.