Заговор маршалов. Британская разведка против СССР - Арсен Мартиросян

— «технологии» легендирования обстоятельств появления (в т. ч. и у первого английского издателя) «черновой рукописи», позволяющей весьма правдоподобно придать ей все необходимые черты объекта авторского права;

— «технологии» предотвращения утечки информации о подлинной природе происхождения «рукописи» за счет придания всем аффилированным с этим делом лицам статуса субъектов авторского права со всеми вытекающими отсюда позитивными для них финансовыми последствиями;

— «технологии» инициирования уникального эффекта якобы объективно имеющей место цепной реакции естественно взаимного самоподтверждения. Она сама по себе уже являет комплекс методов и соподчиненных «технологий», главными из которых являются:

а) безапелляционная спецредактура исходного материала до состояния откровенно телеграфного стиля изложения, благодаря чему образуется;

б) возможность не только быстрого издания на одном языке, но и столь же быстрого перевода на любые, особенно европейские языки;

в) совокупный основной «плюс» первых двух, выражающийся в кратком, сжатом, намертво вгрызающемся в память читательской аудитории лапидарном стиле, который гарантирует чрезвычайно быстрое продвижение продукта на глобальном рынке русофобской пропаганды, особенно в случае тотального подключения на итоговом этапе операции союзных и дружественных СМИ различных стран;

г) максимальный же эффект от такого «плюса» достигается весьма оригинальной тактикой подгадывания начала публикаций под наиболее адекватные цели операции (в т. ч. и достаточно точно прогнозируемые на ближайшее же будущее) действия противной стороны, что, в свою очередь, обеспечивается;

д) состоянием постоянной готовности к немедленному встраиванию сути своей пропагандистской фальшивки «в струю» смысла и духа заявлений и действий противника. Это приводит не только к успеху в инициации заранее просчитанной реакции якобы самоподтверждения, но и к фатальному отложению в памяти широких читательских масс сути самой фальшивки как якобы получившей совершенно объективное и независимое подтверждение даже из уст (из-под пера) такого антагониста, как сам противник, против которого и проводится вся акция;

е) и, наконец, тактика подгадывания, как правило, используется с тщательнейшим учетом особенностей национальной истории, национального психо-эмоционального восприятия «истин» различными по своему менталитету этноконфессиональными читательскими аудиториями.

И стоит лишь осведомленному обо всем этом читателю, к тому же не забывшему убийственного сарказма вывода Ключевского о «дрессировке ума и навыка общественного мнения на Западе», всего-то чуть-чуть повнимательней приглядеться к подоплеке появления фальшивок Кривицкого и Шелленберга, то и беглого анализа окажется вполне достаточно, чтобы убедиться в неизменности «почерка» британской разведки в подобных операциях.

А к какому выводу может и должен прийти любой исследователь, если, например:

— в обоих случаях совершенно идентичные по смыслу и духу начальные фазы операций:

а) Кривицкий начинал в Америке с элементарного нищенского прозябания и лишь в апреле 1939 г. «внезапно» обрел возможность получать по тем временам громадные гонорары — по 5000 долларов за каждую из пяти статей, опубликованных в «Саттердей ивнинг пост» (для сведения: доллар 1939 г. раз в 15 «тяжелее» современного), и лишь только после этого последовали и сами «мемуары», и также высокий «гонорар» за них;

б) Шелленберга и его жену также загнали в нищету — они едва-едва сводили концы с концами, и только после смерти экс-обер-шпиона его жена «продала» права на «рукопись», обретя определенную финансовую устойчивость;

— в обоих случаях совершенно идентичная в своей основе тактика легендирования и зашифровки причастности британской разведки к операциям:

а) в случае с Кривицким это осуществлялось практически сразу же после прибытия его в США методом «подвода» к нему Исаака (Айзека) Дон-Левина, который, как отмечают сами же западные, в т. ч. и британские историки (например, Брук Шепард в книге «Буревестники»), оказался «нужным человеком в нужное время». После установления личного контакта с предателем, что было весьма нетрудно, ибо в чужой стране любому проявившему любезность к тебе радуешься, Дон-Левин «разговорил» предателя и предложил ему опубликовать серию статей в американской прессе. Но поскольку Кривицкий не знал английского языка, Дон-Левин «по доброте душевной» предложил свои услуги и далее от имени предателя писал уже все то, что ему приказывали англичане;

б) супруга Шелленберга продала права на невесть откуда взявшиеся «черновики рукописи» своего мужа (якобы еще при его жизни нечто подобное заказывало какое-то швейцарское издательство. Какое — не ясно, как, впрочем, и то, а этому издательству что за интерес был?) не кому-нибудь, а западногерманскому журналу «Квик», в котором британская разведка тогда хозяйничала примерно так же, как и у себя в Лондоне, и якобы только после анонсных публикаций на страницах этого журнала «неких отрывков» из «воспоминаний» «некоего нацистского полковника Зет» о существовании «черновиков рукописи» и узнали английские издатели (Андрэ Дейч и K°) и, соответственно, выкупили права на них.

То есть в обоих случаях совершенно отчетливо видна типичная схема разведывательного втягивания объекта в моральную и материальную зависимость от разведки при одновременном решении ряда иных, не менее важных вопросов легендирования, легализации и зашифровки.

В обоих случаях едва ли не драконовкая спецредактура исходного «сырья»: и в случае с Кривицким — устные «сказания» беглого предателя, и в случае с Шелленбергом — хаотичные, бессистемные записи и отрывки, изначальные «материалы» подверглись такой спецредактуре, что по сути стали неузнаваемыми. Причем в случае с «мемуарами» Шелленберга доредактировались до того, что при каждом новом издании, тем более в переводе на другой язык, получалось нечто совершенно иное. Это хорошо видно на примере простого сопоставления названий и подзаголовков одной и той же, более всего нас интересующей главы (о «деле Тухачевского») на английском и немецком языках, естественно, в переводе на русский язык:

В переводе с английского на русский язык:

1. Глава III.

2. Название: «Рейсхвер и Красная Армия».

3. Подзаголовки, они же краткое резюме главы, вынесенное в название: «Мрачное занятие Янки — Сотрудничество между германским и русским штабами — Оппозиция со стороны генерала Гофмана и Рехберга — Маршал Тухачевский под подозрением — Предпосылки русско-германского пакта — Продажа дела Тухачевского посланнику Сталина».

В переводе с немецкого языка на русский язык:

1. Нумерация глав отсутствует.

2. Название: «Дело Тухачевского».

3. Подзаголовки: «Помещик Янке — Рейсхвер и Красная Армия — Германия нелегально вооружался — План Гофмана-Рехберга — Изучение архивов вермахта — Тухачевского бросают на произвол судьбы».

Напоминаю, что к моменту первого издания на английском языке в Англии (август 1956 г.) Шелленберг уже более четырех лет как находился в могиле, а ко времени первого издания на немецком языке (1959 г.) — соответственно свыше 7 лет. Вполне понятно, что сам он не мог внести какие-либо правки, дополнения или изменения. Списать же на якобы неудачный перевод на русский язык нельзя, так как и на английском, и на немецком языках тот же самый принципиальный разнобой в названиях и подзаголовках, не говоря уже о содержании одной и той же главы одного и того же сочинения, написанного одним и тем же лицом.

Однако все рекорды неузнаваемости побило французское издание 1957 г. Французы умудрились даже перевести Шелленберга с должности главы разведки на пост руководителя контрразведки Третьего рейха, причем, не моргнув и глазом, проделали эту нехитрую кадровую рокировку прямо в названии — «Говорит шеф нацистской контрразведки» («La Chef du centre espionage nazi parle»).

…До своего назначения начальником управления «СД-Заграница» Главного управления имперской безопасности Вальтер Шелленберг действительно возглавлял группу контрразведки в составе гестапо, но в историю Второй мировой войны он вошел как глава нацистской внешнеполитической разведки. Собственно говоря, именно потому-то и были состряпаны «мемуары» Шелленберга…

И все же рекордом в операции «Мемуары Шелленберга» следует считать уникальное явление — вопреки всем своим правилам ни при каких обстоятельствах не оставлять следов, могущих вывести прямо на британскую разведку или, хуже того, непосредственно на Великобританию как на заинтересованное государство, британская разведка не только оставила следы, но и, что называется, преподнесла, пожалуй, самое ценное доказательство причастности Великобритании к событиям 1937 г.