Пасынок судьбы - Сергей Кусков

— Нет.

— Тогда в чем дело? Департаменту плевать на всяких выскочек, поверь… — Она впилась ему в губы. — Возьми меня, прямо сейчас…

Мужчина с силой оторвался от нее.

— Наверное, ты права!

Затем резко передислоцировал ее на стол и до верха поднял юбку.

— Кажется, на тебе много лишней одежды…

Глава 11. Социальное неравенство

С доном Алехандро я так и не поговорил, никакой стратегии не выработал.

Я не знал, что делать и за что браться; все валилось из рук, ничего не придумывалось. Ситуация сложилась следующая: директор — мудак, который покроет Толстого, что бы тот ни выкинул. Уж если он Рамоса после всего не выкинул…

Откроюсь: я сильно подозревал, что меня выкинут вместе с Рамосом, за компанию. Но в столовой у меня не было иного выхода, кроме как сделать то, что сделал. Это был вопрос чести, престижа… Самоуважения, наконец! Как я буду смотреть в глаза Бэль в субботу, зная, что я дерьмо? Ни одна школа не стоит этого! Поэтому результат вчерашней баталии меня немного озадачил, но в то же время обрадовал — я продолжаю учиться, у меня есть небольшая отсрочка.

Так вот, к ситуации. Директор с удовольствием вышвырнет меня, наплевав на правила и уставы, и даже на сеньору министра. Конечно, где я и где она: мне не достучаться до нее, и он прекрасно об этом знает, блеф не сработает. Все мои планы относительно Толстого, администрации, подстав, департаментов и прочего накрылись медным тазом (есть такая идиома в русском языке). Техническая часть, кроме моего навигатора (но то отдельная песня), не работает, как преодолеть глушилки и не запеленговаться — ребята так и не придумали. С виртуалом тоже имелись проблемы — быстро такие вещи не делаются, либо наоборот, делаются очень быстро и молниеносно, но для того надо обладать просто термоядерной сенсацией. Таковой пока не было, и я молился, чтоб не было подольше. С журналистами тоже пока не густо — лишь через десятые руки знакомая знакомого Хуана Карлоса, вечно занятая девочка, уделит нам время в воскресенье. То есть, мы встретимся в воскресенье, только тогда выясним, поможет она или нет, и лишь затем начнем разрабатывать план. Ключевое слово «начнем».

Тем временем банда Толстого рвет и мечет. Вчера встретить меня они не пытались, были растеряны, но что им мешает сделать это сегодня? Или не так: что им мешает найти меня в районе после занятий? Вечером, после тренировки? Перед школой? Это беспредельщики, они жаждут моей крови и мне нечего им противопоставить.

Короче, дело — труба. Ко всему еще и дон Алехандро уехал, так сказали в учебной части, куда я подошел перед занятиями.

Во дворе, перед фонтаном, меня встретили трое во главе с Кампосом. Я решил не уклоняться от разговора и подошел вплотную, внутренне готовясь ко всему. Но нет, на сей раз они решили просто поговорить.

— Хуанито, дружище, разговор есть!

— Слушаю. — Я был весь во внимании.

— Мы все прекрасно знаем, что ты вчера натворил.

Я кивнул.

— Так вот, сегодня ты забираешь документы и чешешь. И больше здесь до конца жизни не появляешься. Это ультиматум, даем времени тебе до пятой пары. Если после нее ты все еще будешь числиться здесь, ты об этом пожалеешь.

Кампос был серьезен, как никогда. И он не шутил, не блефовал — больше чем уверен, он уже подготовил мне веселую вечернюю программу. Но то, что он говорил не вязалось с его имиджем, с его поведением до. Кампос не Иисус, чтобы что-то прощать.

— Откуда такая тактичность? С чего бы это ты меня отпускал, вот так, не отомстив?

Его лицо исказилось в гримасе. Ему не хотелось говорить, он попытался уйти от ответа:

— Я добрый. И справедливый. И не хочу лишней крови. Ты уйдешь, все забудут о случившемся инциденте, и все будут счастливы. Ты — что остался жив, мы — что не будем лицезреть здесь твой фенотип.

— Бенито, может ты еще и вторую щеку подставишь?

— А?

Ясно, библию он не читал.

— Не похоже на тебя. Где гарантии?

— Мое слово в присутствии пацанов. — «Пацаны» кивнули, как бы подтверждая этим незыблемость слова предводителя. Мне захотелось рассмеяться, но сдержался.

— Мое слово твердо. Если ты уйдешь отсюда с документами — ты уйдешь отсюда. Если решишь продолжать колотить свои бессмысленные понты… Ты отсюда не уйдешь. Я ясно выражаюсь?

Я кивнул.

— И не вздумай пытаться сбежать. Я найду тебя везде, где угодно. Это будет делом принципа.

«Пацаны» вновь кивнули, подтверждая, что да, так и есть.

— Бенито, за убийство посадят даже тебя!

— Кто говорил об убийстве? Есть много способов отравить всю дальнейшую жизнь человека. Кстати, на камеры не надейся, они не спасут тебя. Я закопаю тебя прямо под ними. Хочешь на спор?

— Да нет, верю! — я вспомнил последний разговор с Витковским. Да, не помогут. — И все же, Бенито, откуда столько благородства?

Тот вновь замялся, но все же выдал:

— Я пообещал одному человеку, что не трону тебя. Дам тебе шанс. Если ты им воспользуешься — живи, если нет… — он лаконично развел руками. — Но мне кажется, ты им не воспользуешься.

Это было утверждение. Выдав его, несвятая троица развернулась и пошла на занятия. Я долго еще стоял, обняв горгулью рукой, и пошел следом лишь услышав предзвонок. Mierda, как все достало!

— Николь, иди сюда!

Я нашел ее в одной из оранжерей и поманил пальцем. Она подошла, виновато опустив голову.

— Рассказывай.

— Что рассказывать?

Судя по залившей лицо краске и наворачивающихся слезах, я прав.

— Об излишнем благородстве Толстого.

— Я пойду…

Я схватил ее за руку, притянул к себе и поднял подбородок. Она опустила глаза, стараясь не встречаться взглядом.

— А как же все это? Наше «сопротивление»? Наши уговоры?

— Они убьют тебя… — она заплакала. — Я буду с ним встречаться, а ты уходи.

— Почему, Николь! — закричал я на всю оранжерею.

— Я не хочу, чтобы тебя убили! Мне пора…

Она высвободилась и убежала.

— Не трогай ее. Она хочет как лучше. — Мне на плечо легла рука. Я обернулся. Оба мои соратника по не сложившемуся «сопротивлению».

— Вы тоже считаете, что мне надо валить?

Они покачали головой.

— Получается, все напрасно?

— Так будет лучше.

Я развернулся и молча пошел прочь. Они свой выбор сделали.

Хуан Карлос отмалчивался, делал вид, что занят. Правильно, что он может сказать? Чтобы я валил, для меня так будет лучше? Так я пошлю его, и он это знает! Лучше молчать. Единственный человек, порадовавший в тот день, была девушка, последняя оставшаяся «сопротивленка». Нашла меня после четвертой пары, ждала в коридоре. Когда я подошел, схватила за рукав, и оглянувшись, куда-то потянула.

— Их здесь нет. Они всегда, когда устраивают пакость, на занятия не ходят, — успокоил я, но она все равно вытянула меня в пустой коридор.

— Я понимаю, глупо спрашивать, что ты решил?

Я согласился.

— Глупо.

— Николь дура. Прости ее.

Я недоуменно пожал плечами.

— Мне не за что ее прощать.

— Ты ей нравишься, и она решила тебя таким образом спасти.

— Я понял.

К чему этот разговор? Николь строит из себя мученицу, идущую на страдания ради дела добра? Я ее об этом не просил, скорее наоборот. Это ее проблемы, и только ее.

Моя спутница, к сожалению, не запомнил тогда ее имени, не стала развивать тему, а вытащила капсулу и развернула в планшет. Большой планшет. На нем была изображена подробная схема школы.

— Вот смотри… — я внимательно вгляделся. Нихрена себе! Вот это работа!

Девушка же принялась подробно объяснять, что здесь начеркано и как обозначено.

— Вот это вестибюль, вот фонтан. Здесь их человек пятнадцать. Наших, в смысле обучающихся у нас, чуть больше половины, остальные, судя по роже — конкретные урки.

— Откуда ты знаешь? — удивился я.

— Была там. Только что. Дальше, смотри сюда, это минус первый этаж. Вот выход со столовой. Тут припаркованы три машины, внутри сидит не меньше десятка-полутора бойцов. Тоже урки. — Она сменила лист. — Это первый этаж. Вот выходы номер три, четыре и пять. Между ними большое расстояние, но там их тьма тьмущая, человек пятьдесят. Примерно три десятка растянуты в цепочку, вот так — она указала как. — Остальные вот здесь, три машины, сзади. Даже если выскользнешь отсюда, перехватят вот тут.

Я кивнул.

— Там ты тоже была?

— Да.

— А что охрана? А гвардия?

— Ничего. Их там нет. Да и что они сделают? Ну, стоит народ, пиво пьет. А что морды уркские…

— А ты откуда знаешь, уркские или не уркские? — усмехнулся я.

— Здравствуй, Хуанито! — она картинно развела руками. — Я из верхнего Боливареса!

Я хмыкнул. Да уж, везет мне на девчонок из трущоб!