Рассвет страсти - Сильвия Холлидей

Грей уселся на кровать. Но не спешил лечь рядом, а встал на колени в ногах, как покорный слуга. Снял с Аллегры башмаки и занялся подвязками над коленями. Его горячие руки ласкали молочную кожу, пока Ридли снимал чулки. Вот он наклонился и поцеловал ее колени; мягкое прикосновение его губ казалось волшебным.

– Сладостная… – прошептал Грей. Только теперь он устроился сверху так, что ее тело оказалось в удивительном любовном плену. Жадные губы припали к ее соскам – от такой непривычной ласки по телу пробежала волна восхити тельной истомы и возбуждения.

Она нетерпеливо поежилась: ей хотелось не только получать, но и отдавать взамен, покрывать поцелуями каждый дюйм его чудесного тела. Ласковые руки, казалось, были везде. Вот пальцы запутались в длинных волосах и ненадолго задержались на затылке. А вот его могучий торс, и она обняла его, с радостью ощущая, как отвечает он на это объятие., Но вскоре томление охватило Аллегру настолько, что она предпочла просто наслаждаться его ласками. Девушка была готова кричать от восторга, когда он снова и снова брал в рот то один сосок, то другой.

Возбуждение нарастало, и у нее вырвался негромкий стон. Ей захотелось изведать нечто большее. Ей захотелось целовать его, целовать страстно. Трепеща, она сжала в ладонях его лицо и потянулась вверх.

– А я еще ни разу не поцеловал твои медовые уста, – промолвил он. – Ну и дурак! – Грей усмехнулся, но его голос дрогнул от избытка чувств. Он наклонился над Аллегрой.

– Нет, – прошептала она. – Я хочу сама поцеловать тебя. Так, как будто это впервые.

– Так оно и есть, моя милая Аллегра, – ответил Грей, чьи глаза потемнели от нерастраченной нежности. – Ну что ж, подари мне поцелуй.

Девушка привлекла к себе его голову и припала к губам: сначала несмело, но вскоре ей уже не удалось совладать с разбуженной страстью.

Он охнул, обмяк и опустился на нее всем телом. Теперь она чувствовала его полностью: грудь, живот, ноги и то, что нетерпеливо толкалось в ее сдвинутые бедра. Аллегра упивалась этими новыми ощущениями. Только сейчас она поняла, что значит быть обнаженной. Теперь она могла всей кожей впитывать ласку сильного мужского тела, как будто повсюду ее нежно касались тысячи волшебных рук.

Все это время их уста не прерывали поцелуя, они просто не в силах были разомкнуться. Мягкие губы Грея слегка раздвинулись. Аллегра не сразу решилась просунуть язык ему в рот и была захвачена врасплох новым взрывом ослепительных чувств.

Он вздрогнул и застонал под этим любовным натиском, отвечая такими же неистовыми движениями языка. В мире не осталось ничего, кроме губ, слитых в жгучем поцелуе, в предчувствии того, что сулит этот первый, самый дивный поцелуй влюбленных.

Наконец Грей поднял голову: он едва не задохнулся и жадно глотал воздух.

– Господи Иисусе! Я так хочу тебя, что не могу больше ждать! – Он раздвинул ей колени и опустил свое копье к вратам ее естества.

Аллегру увлек неистовый вихрь желания и страха. Мама всегда кричала от боли, лежа под сквайром Принглом. Всегда. Девушке показалось, что ее распяли, что сейчас начнется… Бог знает какая пытка. Но ведь она любит его. Как он может ей повредить?

А Грей уже начал двигаться – медленно, не спеша, пока только щекоча влажную ложбинку между бедер. Наверное, это было приятно, но она почти ничего не почувствовала из-за нараставшего страха. Боже, будь милосерден! К добру ли, к худу – только пусть это поскорее кончится! Трясущимися руками она схватила его сильные, мускулистые ягодицы и прижала к себе. От острой, режущей боли девушка едва не вскрикнула.

– Господи, – вырвалось у него. – Ты такая тугая! – Вдруг он охнул от удивления и восторга, а потом выругался, и его тело содрогнулось от спазмов. Где-то глубоко внутри себя она почувствовала трепетные толчки мужской плоти и горячую струю семени.

– Слишком скоро… – простонал Грей и рухнул без сил. – Слишком скоро…

Аллегра затихла, прислушиваясь к собственным ощущениям. После его болезненного прорыва, уничтожившего барьер ее девственности, это оказалось не столь неприятным, если не обращать внимания на боль. И что теперь? Не имея ни малейшего понятия, как это происходит, она вдруг попыталась сжать некую неведомую ей мышцу, плотно охватив его копье. Это незначительное движение породило волну экстаза, прокатившуюся по всему телу. Судя по всему, Грей чувствовал то же. Он застонал и нежно поцеловал ее. Воодушевленная достигнутым, Аллегра снова пустила в ход этот удивительный мускул, и тут же страсть запылала в ней с новой силой. Боль мигом прошла. Она нетерпеливо заерзала в надежде, что Грей внемлет безмолвному призыву и снова задвигается в ней, одарив бурей восторга.

А он вместо этого отстранился и сел, озадаченно уставившись на Аллегру.

– Почему ты не сказала?

Она проследила за его взглядом и не на шутку удивилась: оказывается, ее бедра были в крови.

– Я… я думала, это не важно.

– Не важно?! – возмутился Грей. – Не важно то, что ты была девственна? Черт побери, я ведь сделал тебе так больно! Мне следовало вести себя осторожнее.

– Нет, Грей. Нет. То была сладкая боль.

Мужчина недоверчиво затряс головой:

– Но… ты была девственна?

– А почему бы и нет?

– А я… я подумал, что это Уикхэм… лорд Эллсмер. Ну, там, в Колониях. Я думал, что ты из-за этого ищешь его.

Ее губы тронула снисходительная улыбка. Как будто утраты девичьей чести было бы достаточно, чтобы направить ее на такой ужасный путь.

– Я никогда с ним не сталкивалась, – просто сказала она.

Грей задумчиво поднес к лицу маленькую ладошку и пощупал все еще твердые мозоли:

– Никогда не сталкивалась? И готова была пройти сквозь ад, только чтобы добраться до Англии. Потому что хотела его убить.

– Нет, – мягко поправила девушка. – Потому что должна его убить. Или не знать мне покоя на этом свете.

Ей пришлось отвернуться от пронизывающего взгляда Грея. От его тревоги и сострадания. Месть Уикхэмам касается только ее. И Бэньярдов.

Он понял, что дальнейшие расспросы бесполезны, и со вздохом встал с кровати. Снова воцарилась тишина. Аллегра устроилась поуютнее в мягкой постели. Пусть очарование этих минут продлится еще чуть-чуть, хотя бы всего полчаса. И тогда они станут самым счастливым воспоминанием, которое она унесет с собой в могилу.

– Аллегра.

Услышав свое имя, девушка встрепенулась и открыла глаза. На краю кровати сидел Грей и держал маленький тазик и губку. Несмотря на ее протесты и заявления, что она не беспомощное дитя, он осторожно смыл с ее бедер следы их бурной страсти. Это было так трогательно: гордый мужчина, аристократ, столь безропотно ухаживавший за ней, – что Аллегра едва не разрыдалась. И когда он наконец отставил свой тазик, она привлекла его к себе и нежно поцеловала в губы.