Спин - Роберт Уилсон

— Может, это звучит жестоко, но И-Ди не понимает, что его время как пришло, так и ушло. Отец мой именно такой человек, в каких мир нуждался два десятка лет назад. И в этом качестве он вызывает восхищение. Он добился потрясающих вещей. Если бы И-Ди не поджарил задницы отцам нации, не было б на свете «Перигелиона». Ирония «Спина» и в том, что долгосрочные следствия гения И-Ди обернулись против него. Если бы не И-Ди, не было бы и Ван Нго Вена. Дело тут не в Эдиповом отцеубийстве. Я хорошо представляю, что мой отец совершил и кто он такой. Он свой в министерских кабинетах, он с Гарландом в гольф играет. Блеск! Но он пленник собственной близорукости. Время его прошло, он больше не ясновидец. Он не верит в план Вана, потому что не доверяет технологии. Он не доверяет всему, что от него не зависит. Ему не нравится, что марсианская технология превзошла нашу, что они владеют тем, о чем мы еще и мечтать не смеем. И ему крайне не нравится, что я на стороне Вана. И не только я, но и новое поколение вашингтонских силовиков, включая Престона Ломакса, который, чего доброго, станет следующим президентом. И-Ди вдруг оказался окруженным людьми, которыми он не в состоянии манипулировать. Людьми младшего поколения, которые ассимилировали «Спин», освоились с ним так, как не могло освоиться поколение И-Ди. Людьми нашего поколения, Тайлер.

Мне, разумеется, польстило это причисление моей персоны к неким избранным. Однако и встревожило. Я покачал головой:

— На многое замахиваешься, Джейс.

Он пронзил меня острым прищуром:

— Я действую именно так, как учил меня И-Ди.

С самого рождения. Он не сына желал, а наследника, ученика, по возможности способного. Причем тренировать он меня начал задолго до «Спина». Он трезво оценил мои возможности, он знал, чего хотел от меня добиться. Я был воском в его руках. Даже когда вырос достаточно, чтобы понимать, что к чему, я следовал его курсом. И вот я перед тобою, изделие мастера И-Ди Лоутона. Фотогеничный, сообразительный, бесполый, открытый медиасреде типчик. Товар первой свежести, огурчик с грядки, в пупырышках, вершки и корешки в «Перигелионе». Но нашим контрактом предусмотрен один дополнительный пунктик, о котором И-Ди не очень хочет вспоминать. «Наследник» означает «наследование». Подразумевается, что с некоторого момента его суждение сменяется моим. И это время пришло. Открывшаяся перед нами возможность слишком важна, чтобы ее профукать.

Я заметил, что руки Джейсона сжаты в кулаки, ноги трясутся. Эмоции или болезнь? С другой стороны, в какой степени этот эмоциональный монолог естественен, а в какой вызван прописанными ему нейростимуляторами?

— Вроде ты испугался, — усмехнулся Джейсон.

— О какой марсианской технологии речь?

— Хитрая штука. Квазибиологическая. Сверхминиатюрная. В принципе, молекулярные автокаталитические петли обратной связи с поливариантным программированием в репродуктивных протоколах.

— А на человеческом языке можно?

— Крошки-репликаторы, искусственные самовоспроизводящиеся существа.

— Живые?

— В каком-то смысле живые. Искусственные живые существа, которых мы забросим в космос.

— И чем они займутся, Джейс? Его ухмылка расплылась до ушей:

— Будут жрать лед и высирать информацию.

Четыре миллиарда лет от Рождества Христова

Я одолел несколько ярдов утрамбованной земли, в которой увязли уцелевшие островки асфальта, качнулся к склону и соскользнул вниз, с шумом, скребя землю жесткими чемоданами со скромной своей одеждой, рукописными заметками, цифровыми носителями информации и марсианской фармацевтикой. Угодил я в сточную канаву, воды в которой оказалось выше колена. Зеленая, как лист папайи, вода грела ноги, отражала осколки Луны и воняла навозом.

Выкинув свой багаж повыше на насыпь, я подтянулся поближе к краю, чтобы обозревать дорогу, но не выставляться. Передо мной бетонный ящик клиники ибу Ины, черный автомобиль перед ней.

Приехавшие в автомобиле взломали заднюю дверь и двигались по помещениям, включая свет, высвечивая четырехугольники окон. Обыскивают, предположил я и попытался сообразить, сколько времени они там провели. Однако я полностью утратил представление о течении времени и оказался не в состоянии разобрать цифры на часах, плясавшие перед глазами как светлячки, не желая замереть хотя бы на мгновение, чтобы я смог их опознать.

Один из взломщиков вышел из передней двери, вернулся в машину и запустил двигатель. Второй показался через полминуты и влез на пассажирское сиденье. Разворачиваясь, черный автомобиль прокатил вплотную ко мне, полоснув фарами над краем дорожной насыпи и заставив меня сползти ниже. Я затаился и лежал неподвижно, пока звук мотора не замер в отдалении.

Тогда я подумал, что мне делать дальше. Соображалось с трудом, потому что на меня вдруг накатили страшная усталость и слабость. Встать на ноги — выше моих сил. Я хотел вернуться в клинику, позвонить Ине, рассказать о происшедшем. Но, может быть, Эн уже рассказал. Я надеялся на это, потому что дойти до клиники — об этом я не мог и мечтать. Ноги лишь дрожали, когда я пытался заставить их двигаться. Казалось, что это даже не усталость, а паралич.

Я снова глянул на клинику и заметил дымок, струящийся из вентиляционной шахты на крыше. В окнах за бамбуковыми жалюзи колыхалась светящаяся желтизна. Огонь. Пожар.

Взломщики оказались поджигателями. Они подожгли клинику ибу Ины, и я ничего не мог сделать, кроме как закрыть глаза и понадеяться, что кто-нибудь меня обнаружит, прежде чем я умру.

Очнулся я от вони дыма и звука плача.

Еще не рассвело. Я обнаружил, что в состоянии шевелиться, даже двигаться, хотя и преодолевая боль. Голова тоже кое-как работала. Дюйм за дюймом я одолел склон, выглянул на дорогу.

Перед клиникой стояли автомобили, сновал народ. Светили автомобильные фары, лучи фонарей выписывали сложные узоры в темном небе. Клиника еще дымилась. Бетонные стены устояли, но крыша обрушилась, и все внутри выгорело. Я умудрился встать и, качаясь, направился на плач.

Плакала ибу Ина. Она сидела на дороге, обнимая колени. Вокруг нее стояли женщины, уставившиеся на меня не слишком дружелюбно. Но тут увидела меня и Ина. Она вскочила на ноги, вытирая глаза рукавом.

— Тайлер Дюпре! — Она подбежала ко мне. — А я думала, что вы там… сгорели внутри, в клинике.

Она обхватила меня, обняла, поддержала, потому что ноги снова отказывались служить.

— Ваша клиника, — пробормотал я. — Вся ваша работа… Извините…

— Ерунда, ерунда. Клиника — дом, его можно выстроить. Все остальное можно купить. А вы, Тайлер, вы неповторимы. Эн рассказал, что вы отослали его прочь, перед тем как ворвались поджигатели. Вы спасли его жизнь, Тайлер. Тайлер! Вам плохо?