Сектант - Константин Костинов

— Как??

Сергей оторвался от картинки с мини-юбкой и повернулся к Зое. Та рассмеялась:

— А я думала, тебя совершенно невозможно вывести из равновесия! Все, на что любой другой, проворчал бы «Какое бесстыдство!», ты воспринимаешь, как должное. Что у вас, там, по улицам голые не ходят?

— Не ходят, — покачал головой Сергей. Кто бы мог подумать, нудисты и большевики! А хотя чего он хотел? Здесь все по-другому, — А что с этим обществом случилось?

— Его разогнали милиция и морозы, — хихикнула Зоя, — Вот такая мы страна, страна свободных людей. А ты какими нас представлял?

— Знаешь, — Сергей нарисовал Зою в камуфляже и с автоматом на ремне, — такой серой, мрачной страной, где все ходят в одинаковой одежде, с утра до вечера работают на заводах и фабриках, живут в казармах и всех недовольных расстреливают или сажают в тюрьму… Секс под запретом, только для воспроизведения потомства, все, что эротичнее поцелуя — уже порнография.

— А ты не слышал о «Стакане воды»?

— Это что?

— Есть такая теория, что к сексу нужно относиться как к утолению жажды. Захотел и выпил, захотел и… Мол, нет в этом ничего стыдного или зазорного. Правда, мне она не нравилась. Ее поняли так, что женщина — вообще не человек, а только средство утоления похоти, каждая комсомолка должна отдаться комсомольцу по первому требованию, хочет она этого или нет.

То, что большевики здесь придумали не только нудизм, но и сексуальную революцию, Сергея уже не удивило. Почему бы и нет? Здешние большевики любят безумные идеи, вроде космоса или роботов, почему бы и не секс?

— Зоя, а ты разве комсомолка?

— Да. А ты думал, нет?

— Честно говоря, да. Я комсомолок иначе представлял.

— Какими же?

— Не такими… раскрепощенными…

— Я себе сектантов тоже представляла другими. Дай посмотреть!

Зоя начала рассматривать листки. Некоторые вещи, вроде ботинок на платформе он сразу отвергла, другие, например мини-юбка, привели ее в восторг. ПО словам Зои, мини «эпатирующее и эротично». Последняя картинка, где Сергей нарисовал Зою на мотоцикле, в высоких ботинках, кожаных штанах и куртке-косухе, ей особенно понравилась:

— Как ты угадал? Мотоцикл — моя давняя мечта! А что это за зигзаг?

— Молния, — ляпнул Сергей и прикусил язык. Вот сейчас она спросит, что такое молния и что ей скажешь?

— Молния? Как у курток летчиков? Здорово! У тебя богатая фантазия.

— У тебя тоже… — поддразнил ее Сергей.

— У меня, — Зоя сбросила бумагу на пол и начала подкрадываться к Сергею, — ОЧЕНЬ богатая фантазия…

Сергея разбудил громкий звон. Он поднял голову от подушки.

Будильник. Огромный, с двумя блестящими чашечками сверху и черным изломом стрелок.

Зоя лениво потерлась о Сергея и открыла глаза:

— Будильник? Уже утро? Ты будешь еще спать? Я на работу пойду.

Организм взвыл, требуя продолжения здорового сна и напоминая, что ему на работу не нужно.

Сергей стал:

— Я с тобой. Мне нужно объявления посмотреть.

Зоя натянула черные шелковые шортики:

— Объявления? Сергей, а зачем тебе оккультисты?

Сергей обнял ее сзади и поцеловал в затылок:

— Мне нужно вернуться.

Зоя вывернулась и посмотрела Сергею в глаза:

— Узнаю ли я когда-нибудь, кто ты такой?

— А сколько сейчас времени? — Сергей оторвался от чая с вишневым вареньем, которым его угощала Зоя — «сама варила» — и оглянулся в поисках часов.

— Полдесятого, — девушка посмотрела на миниатюрные золотые часики.

— Сколько?? — Сергей отхлебнул большой глоток обжигающего чая и подавился, — Я ведь обещал в одиннадцать часов быть в школе.

— В какой школе? Кому обещал?

— Девушке…

— Какой еще девушке? Я если я возревную?

— Катя… секретарь комсомола… Рыженькая такая.

— А, Каталин.

— Почему «Каталин»?

— Потому что она — гусарская куртка.

— В смысле? — Сергей наконец допил чай и удивленно посмотрел на Зою.

— В смысле — венгерка. Он же нерусская.

Венгры, в представлении Сергея, были похожи на кавказцев: черные, носатые, добродушные. Уж никак не рыжие. А с другой стороны: почему бы и не рыжие?

— Надо же, — покачал он головой, — никогда бы не подумал.

— Да не ходи ты, — погладила Сергея по плечу Зоя, — Подумаешь, обещал…

Сергей на мгновенье задумался.

— Нет. Раз обещал — надо идти.

Не возникало в здешнем мире желания врать и обманывать. Как-то все здесь наивным казалось, что ли…

— Нет, пойду.

Сергей не заметил, но Зоя взглянула ему в спину с явным одобрением.

Ровно без пяти минут одиннадцать Сергей стоял у школы на Советской. Откуда он так точно знал время? Успел купить часы.

За время чуть больше часа до встречи со школьниками Сергей успел договориться с Зоей придти к ней в библиотеку после школы — прозвучало забавно — доехать на трамвае до тети Тани и успокоить ее, сказав, что с ним все в порядке, а так, как время еще оставалось — добрался до рынка и приобрел себе замечательные часы.

Замечательность приобретения заключалась в широком кожаном ремешке, грубом, напоминающем стимпанковские поделки. Ремешок был самодельным, потому что все остальные часы на рынке были только карманными. Впрочем, и эти в девичестве тоже наручными не были, ушки для ремешка к ним приделали позже. Огромные, выпуклые, в потертом стальном корпусе, они сразу приглянулись Сергею. Теперь он с удовольствием разглядывал их.

— Добрый день! — раздался за спиной веселый звонкий голос.

— Добрый день, Катя!

— Вы пришли

— Я же обещал. Не могу нарушить обещание, данное такой очаровательной девушке, — улыбнулся Сергей и промазал.

Катя нахмурилась:

— Я бы попросила вас, товарищ Вышинский, оставить свои пошлые комплименты. Я — не пустышка на танцульках.

— Прошу прощения за неверно выбранный тон, — Сергей попытался извиниться, но только усугубил ситуацию.

— То, что вы — герой, не дает вам право заигрывать со мной.

— Я — не герой! — воскликнул Сергей.

Катя неожиданно смягчилась:

— Ваша скромность мне сразу понравилась. Многие до сих пор ходят и кричат о том, как они в Гражданскую воевали с Колчаком, с Деникиным и со всеми интервентами разом. Пойдемте.

Они вошли в школу, прошагали пустыми коридорами. Сергей поймал себя на том, что мысленно сравнивает Зою и Катю.

Обе — комсомолки, хотя про Зою этого и не скажешь. Обе — красавицы, наверняка спортсменки… Интересно, случись выбирать, кого бы он выбрал?

Зоя — красивая, раскованная, сильная, сексуальная, активная, умная, спортивная. Зоя похожа чем-то на девушек двадцать первого века.

Катя — красивая, умная, сильная, активная, спортивная, добрая. Насчет раскованности и сексуальности пока неизвестно…

В смысле «пока»???

Сергей понял, что мысли ушли куда-то совсем в неподобающую сторону. К счастью, он с Катей уже пришел.

Небольшой класс, деревянные парты с наклонными крышками черными крышками, чернильницы, маленькие окна.

Ученики.

Сергей внутренне ожидал увидеть форму, старую советскую: синюю, с блестящими пуговицами и красными галстуками.

За партами сидели мальчишки, в белых серых и синих рубашках, серьезные, короткостриженные, девочки в цветастых платьях, волосы тоже обрезаны коротко. Человек двадцать, и пионерские галстуки видны, правда не у всех, только у двух-трех.

Сердце Сергея упало. Им же лет по десять!

Одно дело — плести байки в веселой компании, рассказывать истории взрослым школьникам, с которыми и посмеяться и подурачиться можно. Совсем другое — вот эти дети. Маленькие, но очень серьезные. Пришедшие послушать героя.

Сергей увидел себя со стороны: тощий, нескладный, в дурацком по здешнем меркам джинсовом костюме, с дурацкой бородой и дурацкими патлами на голове. Разочарование детишек было видно издали.

— Здравствуйте! — поприветствовала их Катя.

— Здравствуйте, Катерина Осиповна, — нестройно отозвались дети.

— Я, как и обещала, привела к вам товарища Вышинского. Он расскажет, как была разгромлена банда капитана Ждана…

Катя сделала приглашающий жест рукой. У Сергея по спине потек пот.

«О чем говорить? Что говорить?»

— Зх… здравствуйте, дети, — хрипло произнес Сергей.

— Здравствуйте.

«Что говорить? Что?»

Язык, такой говорливый, присох.

«Говори! Не молчи! Говори!»

Да легче убить капитана!

Сергей глубоко вздохнул:

— Давайте я начну рассказ издалека. Жил-был человек, молодой, глупый. Жил, не тужил, порхал по жизни как бабочка с цветка на цветок. Ни друзей, ни врагов, никому неинтересен. Вроде и вреда никакого, но и пользы — никакой. Думал, что так всю жизнь проживет, пока однажды не стукнуло его по голове…