Белая дорога - Линн Флевелинг

— Что ж, выходит, нам повезло, — Ризер не зря волновался прежде, не могут ли рета’нои убивать своим колдовством, к тому же об этой их силе ходило немало историй.

Он обвел взглядом лужайку, рассматривая остальных. Кто знает, сколько ещё этих колдунов скрывается здесь повсюду в кромешной тьме.

— Спроси, как давно он их видел.

Турмай снова обратился к Набе.

— День назад.

— Передай ему мою благодарность. И спроси, не разделят ли он и его люди нашу трапезу.

Предложение было принято и рета’нои в свою очередь предложили им свои котомки с провизией. `Фейе было отлично известно, как сильно можно обидеть рета’ноев отказом принять их пищу, а потому им пришлось, сохраняя приличную мину, жевать терпкие ягоды, закусывая ими «душистое» вяленое мясо, преподнесенное незваными гостями.

Когда с общим пиршеством было покончено, Турмай и Наба вдвоём заиграли на своих у’лу. Вибрирующие, лающие, гудящие звуки волынки, отражаясь в вершинах гор, наполнили поляну жутковатым эхом.

— А что, если это услышат те, за кем мы охотимся? — спросил Кальен. — Звуки-то слышно далеко в горах.

Ризер вгляделся в темноту, а потом обернулся к нему со своей столь редкой тонкогубой улыбкой.

— Пускай слышат.

Рядом с ними пристроился Рейн, теребя в пальцах своё совиное пёрышко.

— Я вот всё думаю, почему они не треснули?

— Что не треснуло? — не понял Ризер.

— Да эти их трубы? Моя тётка — яшел Белан. Так вот, она рассказывала мне, что когда с колдуном происходит то, что предначертано — ну, на что указывает этот отпечаток руки — инструмент ломается. Однако горн Набы не треснул, хотя он и повстречался с Турмаем. Слышите? Он в полном порядке.

Ризер глянул на у’лу с ещё большим интересом, чем обычно.

— Эти метки пересекают много колец. Так может быть, должно случиться не только что-то одно.

— А. Наверное, так оно и есть. Я спрошу её, когда мы вернёмся.

— Почему бы не задать этот вопрос Турмаю? — спросила Новен.

Колдун прервал свою игру.

— Ризер прав. Судьба слагается из множества линий.

И с этими словами он продолжил свою странную песню.

— Во имя Билайри, что это? — Алек, кормивший Себранна, поднял голову и прислушался.

— Понятия не имею, — отозвался Серегил, прервав свою возню с лежанкой, устроенной на голом камне на пригорке. Едва уловимый звук, доносившийся издали, был не похож ни на что, слышанное ими прежде.

На закате они достигли верхней точки тропы и были вынуждены разбить лагерь, не разжигая костра и посреди обступившего их тумана. Взошедшая луна окрасила туман серебром, а света её хватило, чтобы дать обзор на несколько ярдов вокруг.

Промозглость — гораздо хуже, чем холод, проникала сквозь шерстяные одеяла и оставляла влагу на любом не закрытом участке кожи. Зубы Серегила отстукивали дробь, и он не мог дождаться, когда Алек залезет под одеяло, чтобы крепко его обнять и хоть немного об него согреться, когда с ночным ветерком до них долетел этот странный звук. Позабыв про все неудобства, он в недоумении слушал, как звук то стихает, то возвышается вновь.

— Животные не могут издавать такие звуки, — сказал Микам. — Быть может, это дракон?

— Они тоже слышатся совсем по-другому, — Серегил оглянулся на Себранна, который присел возле Алека. Было совершенно очевидно, что рекаро звук ничуть не обеспокоил. — Да и он бы заволновался, как тогда, в Ауреннене.

— Ну ладно, по крайней мере, это где-то далеко.

Микам ещё немного прислушался.

— В горах очень сложно распознать звук.

— Я бы, чёрт подери, не отказался хоть что-нибудь видеть, — проворчал Серегил.

Странные звуки не умолкали, то приближаясь, то вновь удаляясь с порывами ветерка, долетавшего из прохода, по которому шла тропа.

— Не похоже, чтобы оно как-то двигалось, — заметил Алек.

— Ну может оно и к лучшему. Пусть держится от нас подальше, — ответил Микам. — Вы двое, давайте-ка укладывайтесь, поспите немного. Я караулю первым.

— Благодарю, — Серегил отстегнул свой меч, однако положил его рядом с собой, чтобы был под рукою. И сапоги он не стал снимать, свернувшись калачиком под влажными одеялами. Немного угревшись, он уставился в небо. Ну или туда, где оно должно было находиться, если бы они могли его видеть. Но вокруг были лишь этот туман, да слабый проблеск луны, пробивавшийся сквозь него. И пряди лунного света в темных волосах Себранна.

Турмай опустил на мгновение свой у’лу. Они с Набой обменялись понятной обоим песней, создавая особый союз, в котором не было места Хазадриельфейе. Наба был очень обеспокоен, обнаружив его в одной компании с тайан’джилом. Турмаю пришлось сыграть целую объяснительную песню, чтобы созданные ею образы добра примирили с тайан’джилом незнакомого с ним человека. Мать одобряла тайан’джилов, подобных этому. Иначе рета’нои и хазадриельфейе не смогли бы ужиться рядом так долго. Что же до маленького тайан’джила… Там было совсем иное. И Наба теперь тоже это знал.

Он играл, вплетая в свою песню слова молитвы. Благодарствую, о Великая Матерь, указывавшая доселе мой путь, за то, что привела меня к этому рета’нои, явившемуся издалека. Думаю, теперь и я смог узреть твой промысел. Дозволь же мне следовать новым линиям, согласно твоей священной воле.

И первые звуки новой и очень сильной песни начали зарождаться в его сознании, песни, которую диктовала ему сама Великая Матерь.

ГЛАВА 22

Всё меняется

СЕРЕГИЛА разбудил жуткий холод и странное ощущение. Ему снилось, что идёт снег, а потому, почуяв прикосновение ледяных хлопьев к своему лицу, он даже не сразу сообразил, проснулся ли на самом деле. Он сел, вытряхнул снег из волос и отряхнул покрывала. Должно быть, он всё-таки проснулся, и, похоже, действительно шёл снег. Рядом с ним сидел Алек, закутавшийся в одеяла вместе с Себранном. А чуть поодаль, на камне пристроился Микам.

Микам в каком-то оцепенении посмотрел на него.

— По всему, зима не собирается давать нам поблажек.

Он сидел, надвинув на голову капюшон, и тот весь был засыпан снегом.

— Ты так метался во сне. Тяжкая ночка?

Серегил лишь пожал плечами. Подробностей сна он не помнил.

День выдался безветренным, но снег всё валил и валил — беззвучно и такой густой, что было невозможно разглядеть что-либо на расстоянии в несколько десятков ярдов. А толстый слой тяжёлых непроглядных облаков предвещал, что такая погода на весь день.

Они устроили небольшой привал, перекусив холодной крольчатиной и водой, а затем начали долгий путь вниз.