Играем в «Спринт» - Николай Оганесов

Игорь опустил ноги со стула.

— Да поймите вы, Федор Константинович, университет мне ничего не дает.

— Как это не дает? — растерялся Тихойванов.

— Ну, кем я оттуда выйду?

— Ты на биологическом — значит, биологом.

— То-то и оно! Буду куковать в какой-нибудь задрипанной лаборатории на сто двадцать рублей ноль-ноль копеек. Это разве деньги? Я их и сейчас заработаю, хоть завтра, без всякого образования. И вообще, как говорили классики, лучшим каждому кажется то, к чему он имеет охоту.

— Но ведь ты шел на биологический, потому что выбрал эту профессию! Учеба тебе дается, ребята тебя уважают…

Игорь переглянулся с матерью. Светлана Сергеевна состроила гримасу — мол, я-то тут при чем? — и снова склонилась над выкройкой.

— Вы с Тамарой, кажется, не нуждаетесь, — продолжал Федор Константинович. — Если вам не хватает моей зарплаты, скажите, не стесняйтесь. Я могу зарабатывать больше, поддержу материально.

— Да что вы все на деньги переводите?! — огрызнулся Игорь. — Не в них дело…

— Так в чем же, черт возьми?! Можешь ты объяснить по-человечески?

— Просто не хочу выбрасывать четыре года коту под хвост!

— Выходит, когда поступал, четыре года тебя не пугали, а теперь новое призвание появилось? Что-то ты темнишь, Игорь… Если денег вам не хватает, скажи прямо, не юли, а если хватает, тогда…

— Ну насчет «хватает» я бы не сказал… — начал было Игорь, но на ходу передумал и раздраженно закончил: — Как вы не поймете? Не нужно мне высшее образование, не нужно, и все. Незачем мне оно!

— А что нужно — в клубе работать? — Федор Константинович встал, натягивая на голову фуражку. — Ты даже толком не знаешь, какую работу готовит тебе мамочка через своих знакомых, а уже… Эх ты! — Он посмотрел на стоящую к нему спиной Светлану Сергеевну и понял, что продолжать бессмысленно. — Ладно, пошел я…

Его не удерживали.

Прошел еще месяц. Игорь работал в клубе медицинских работников осветителем сцены (наимоднейшая по тем временам профессия). Возвращался домой поздно, по полдня отсыпался, отчего в квартире стараниями Тамары постоянно царили полумрак и тишина. Вечерами приходил Толик, новый его приятель. Они о чем-то подолгу шептались, нередко распивали бутылку вина и уходили только после того, как Тамара, стараясь делать это тайком от отца, совала мужу в карман деньги.

Вскоре Игорь попался на краже.

Вместе с Толиком, подобрав ключи к двери радиокружка, они похитили оттуда дорогой стационарный магнитофон «Темп».

Дом погрузился в траур. Зять несколько дней пропадал неизвестно где. Тамара, узнав о случившемся, сначала не желала верить, что ее Игорек способен на воровство, но уже на второй день стала искать оправдания поступку мужа. Была тут и маленькая зарплата, и доверчивость Игоря, и негодяй Толик, сбивший его с правильного пути. А к концу того же дня, расстроенная отсутствием супруга, робко намекнула, что, если вдуматься, часть вины падает и на Федора Константиновича: почему он не общался с Игорем, почему замкнулся, не помог советом, не прогнал Толика?..

Вечером она отправилась на поиски мужа и нашла его у Светланы Сергеевны. Однако вернулась одна. На вопрос, почему не вернулся Игорь, она едва слышно ответила, что он боится тестя, и заплакала. Пришлось идти самому.

Прямо с порога Светлана Сергеевна категорически заявила, что знать ничего не знает, у нее хватает своих забот, она и пальцем не пошевельнет — пусть Игорь сам выпутывается, ей надоело его опекать, тем более что у него теперь своя семья. «Забирайте его, — сказала она, — и оставьте меня в покое».

В итоге коротких переговоров Федор Константинович увел зятя с собой. По дороге они большей частью молчали. У самого дома Игорь извинился, признал, что наделал ошибок, слезно просил помочь, заверил, что возьмется за ум. Федор Константинович со своей стороны пообещал возместить стоимость магнитофона, что и сделал, сняв на следующий день часть своих накоплений со сберкнижки.

Уголовного дела не возбудили. На работе посчитались с авторитетом Светланы Сергеевны — ограничились профсоюзным собранием. Игорь уволился по собственному желанию и последовавшие за этим три месяца нигде не работал, сидел дома. Встречаясь с тестем между его поездками, он делал виноватое лицо, не говорить о своих планах избегал. Молчала и Тамара.

Однажды терпению пришел конец. Федор Константинович не выдержал и высказал вслух все, что накопилось. Наверное, он выбрал неудачный момент — Игорь и Тамара сидели у заваленного грязной посудой стола и перекидывались в дурачка. Слушали его молча. При упоминании о брошенном университете, о краже, о том, что нельзя до бесконечности сидеть дома, пора устраиваться на работу, Игорь покраснел, но ничего не сказал, только исподлобья посмотрел на Тамару. Она встала, подошла к двери.

— Если тебе жалко денег — не давай, — сдерживая слезы, крикнула дочь и, перед тем как захлопнуть за собой дверь, добавила: — Сами как-нибудь проживем!

— Да разве я об этом?! — оторопел Федор Константинович и как подкошенный опустился на стул. — Нельзя же так…

Он потянул за ворот рубашки. Оторванная пуговица покатилась по полу, стукнулась о плинтус и, перевернувшись в воздухе, упала у его ног. Игорь осторожно, словно минуя опасную зону, прошел мимо и тоже выскользнул за дверь.

Тамарино «сами проживем» ранило больнее всего. Оно, это «сами», по существу, ничем не отличалось от «чего вы от нас хотите?» Светланы Сергеевны. «Сами» означало: она и Игорь — ОНИ. ОНИ и ОН — два враждебных лагеря. Им Федор Константинович не был нужен. Ни Игорю, ни Светлане Сергеевне, а теперь и дочери.

Вот тогда он и ушел к сестре. Ушел, в глубине души надеясь, что Тамара прибежит, позовет обратно, извинится. Но прошел день, за ним другой, потом еще и еще.

Через две недели Федор Константинович зашел на Первомайскую. Там ничего не изменилось: полумрак, гробовая тишина. Разве что чуть чище, чем обычно. Его постель была свернута, вещи стояли нетронутыми. Тамара лежала у себя в комнате. Под простыней тугим мячом вздувался ее огромный живот.

— Если хочешь поесть, борщ на плите, — сказала она, не делая попытки встать.

Как ни хотел, ни раскаяния, ни желания помириться в ее голосе он не уловил.

— Спасибо, я сыт.

Он побыл минут пятнадцать и ушел, так и не дождавшись разговора по душам. Это был окончательный разрыв, хотя отношения с тех пор внешне не стали ни хуже, ни лучше…

Тамара заснула. Федор Константинович угадал это по ее ровному, глубокому дыханию.

Он посмотрел на часы и, стараясь производить как можно меньше шума, встал с раскладушки.

ВОСКОБОЙНИКОВ

Начальник отдела кадров овощной базы Воскобойников смотрел сквозь толстые линзы очков на синюю учетную карточку и скучно, без всякого выражения, читал:

— Волонтир Георгий Васильевич, русский, беспартийный, образование неполное среднее, не женат, детей не имеет, инвалид второй группы, проживает по улице Первомайской, дом сто пять дробь два, квартира один.

Продолжая держать карточку перед собой, он поверх очков посмотрел на Сотниченко, не то закончив, не то сделав паузу.

— Это все? — спросил инспектор.

— Почти, — отозвался Воскобойников. — Взысканий не имел, благодарностей тоже. Ну а должность вы его знаете — сменный сторож.

— Вы лично его хорошо знали?

— Обязан знать своих людей. — Воскобойников отложил карточку и несколько оживился. — Работаю в кадрах уже восемнадцать лет, успел познакомиться с каждым, а Волонтир у нас давно, пришел на базу в пятьдесят шестом.

— Вот вы сказали, что Георгий Васильевич инвалид. А по какой болезни он получил инвалидность?

— Хромал на левую ногу. Довольно сильно.

— Травма?

— Нет, врожденное.

Сотниченко сделал пометку в блокноте.

— Как он зарекомендовал себя на работе?

— На его-то должности? — Воскобойников скупо улыбнулся. — Дежурил как положено: «пост сдал — пост принял» — вот и вся премудрость.

Он посмотрел на инспектора, проверяя, удовлетворяет его ответ или нет.

— А подробней можно? — спросил тот.

— Подробней? Можно и подробней. — И, словно только сейчас удостоверившись, что Волонтир интересует посетителя всерьез, начальник отдела кадров продолжил: — Было у нас тут два случая. Разбирали его товарищеским судом. Первый раз лет шесть назад. Поймался наш Георгий Васильевич на мелком хищении — пытался вынести с базы мешок с тепличными огурцами. На продажу, естественно. Уже через забор перекинул, тут его дружинники и задержали. Урок он, как говорится, извлек и с тех пор на кражах не попадался. Но был за ним еще один грешок. В прошлом году его снова судили товарищеским судом — за употребление спиртных напитков в рабочее время.