Тоомас Нипернаади - Аугуст Гайлит

- Но ведь реки замерзли, - сказала Марет, - и кораблям сюда уже не добраться.

- Реки замерзли, - печально повторил  Нипернаади, - и кораблям сюда уже не добраться. А знаешь что, Марет, поехали со мной, сама увидишь, какие корабли там на Чудском озере. Решено, не возражай, ты едешь со мной. Сама убедишься, что я ничего не сочинил, есть и тетушка, и суда, и сети, есть лодки, есть капитаны. Но одно, может, преувеличил — возраст старой Катарины. На самом-то деле не так уж она стара, но кто мне в точности скажет возраст женщины или покажет ее метрику? Может, шестьдесят, может восемьдесят, а может, и все сто стукнуло. Женские годы что дела господни, никто их  не вдает в точности. Но не так важен возраст Катарины, главное, что она существует. И ее суда и состояние.

Он подошел а Марет и сказал:

- Теперь-то веришь, что моя тетушка существует, или мне поклясться? Если ты не веришь, я положу свою руку вот сюда, на библию, и при всех поклянусь всем, что мне свято и дорого: моя тетушка Катарина Йе действительно живет в Муствеэ на берегу Чудского озера и у нее множество судов, лодок, сетей и прочего добра! Хочешь, Марет, я дам клятву? Отчего ты так подозрительна и ни капельки мне не доверяешь?

Как же мне жить с тобой в одной избушке, если все мои слова летят, будто на ветер брошены? Как же мне тебя любить и лелеять? Ладно, милая Марет, оставим эту клятву на библии, но когда я уеду отсюда, ты непременно поедешь со мной. Нет, нет, теперь-то я тебя не оставлю, отец, наверное, управится без тебя, да мы и ненадолго. Еще денек-другой, мне тут надо еще немного подумать и пописать, а потом двинемся в путь. Увидишь, как обрадуется моя тетушка, увидев рядом со своим милым мальчуганом такую красивую девушку. Она уже говорил: «Тоомас, отчего ты не женишься? Сколько можно тянуть, совсем износишься, тогда за тебя ни одна разумная девушка не пойдет!» Так она мне говорила.

- Вот теперь я верю в твою тетушку, - сказала Марет, встала и подошла к Тоомасу.

Она заглянула ему в глаза, крепко обняла его и добавила:

- Но к своей тетушке ты поедешь один. Раз ты и впрямь не хочешь идти в лесорубы, отправляйся к своей тетушке. Но помни, пусть пройдет год, два или даже три, я все равно буду ждать твоего возвращения. И обрадуюсь еще больше, если ты вернешься бедным.

Она вдруг разжала объятия, бросилась на кровать и расплакалась.

* * *

В последние дни Марет почти совсем не сидела дома, ей надо было сходить и в Ристмяэ, и в Сирвасте, и просто на берег, и в лес.

Все-то она бегала, щеки горели румянцем, но вечером, придя домой, бывала мрачной и скупилась на слова. Когда Нипернаади расспрашивал ее, где бывала, что делала, она презрительно оглядывала его и с усмешкой отвечала:

- Да так, все бегаю на берег смотреть, не дошли ли уже с Чудского озера корабли Катарины Йе. Совсем заждалась прекрасных кораблей твоей знаменитой тетушки!

Однажды утром она принарядилась, набросила на голову белый платок, надела новые башмаки и сказала, что пойдет в лес — проведать Яануса. «Должно быть, здорово, - сказала она, - когда огромные сосны с шумом валятся в снег. Хочу посмотреть, как Яанус с этим справляется. Может, и меня возьмут туда на работу, сколько ты здесь строем протянем без работы. Зима долгая, едоков у нас много, но мужчин это, похоже, совсем не интересует».

На запрет и уговоры отца она не обратила внимания, а на  Нипернаади взглянула с презрением.

- Что-то стряслось с девушкой, - сказал старый рыбак, когда Марет ушла.

- Поди влюбилась в Яануса, - мрачно отозвался  Нипернаади, - иначе не наряжалась бы так.

- Ты думаешь? - оживился старый рыбак. - Дай-то бог, чтобы так оно и было. Давно ей говорю, выходи за Яануса и заживете. Я уже старик, какой из меня работник. И ведь верно сказала: едоков у нас много.

Вечером Марет пришла домой веселая, прыгала и насвистывала, пока раздевалась.

- Красиво у Юстуса в лесу, - щебетала она, - деревья припорошены снегом, а когда валятся большие сосны и ели, снег будто облако пыли взлетает к небу. Весь день смотрела, как лес валят — неповторимое зрелище.

- А в лесу-то снега еще и нет, - возразил  Нипернаади. - Так, одинокие снежинки, падают и тут же тают.

- Ты думаешь? - досадливо спросила девушка. - Это и верно, удивительно, здесь, на берегу, зима будто еще и не пришла, а у Юстуса лес уже давно утопает в снегу. И целые дни слышен визг пил и стук топоров, там работает больше тридцати человек. А ночью зажигают огромные костры, и тогда искры и клубы дыма поднимаются до самого неба. Никогда я еще не видала такой замечательной картины!

- Но ты же не была там ночью, - заметил  Нипернаади, - как же ты увидела искры и пылающие костры?

- Это мне Яанус рассказал, - сердито сказал Марет, - а Яанус знает, что говорит. Яанус никогда не хвастает своими тетками и кораблями, он протягивает свои сильные руки и говорит: «Смотри, они стоят побольше сокровищ каких-то там теток!» И он звал меня, у Юстуса в лесу, говорит, и мне работа будет. Там только хвороста надо в кучи собирать, этой работы до самой весны хватит. И чтобы дрова по-саженно складывались, тоже люди нужны. Разыщу свои старые рукавицы и пойду на работу.

- К Яанусу в лес? - спросил  Нипернаади.

- Вот-вот! - весело подхватила Марет. - А что мне тут сидеть да глядеть?!

Но шли дни. Марет уже не заговаривала о работе. Только проходя мимо  Нипернаади, сердито фыркала. А тот писал днями и ночами, потом складывал исписанные листки в карман и облегченно вздыхал. Обещал со дня на день уехать, однажды, ни слова не говоря, уже пошел было в Ристмяэ, но снова вернулся.

В воскресенье утром явился Яанус Роог, встал против рыбацкой развалюхи и позвал:

- Слушай, старик Ваа, этот бродяга уже убрался из твоей лачуги? Если да, то выйди и скажи мне, а если все еще сидит там как квочка на яйцах, я не переступлю порога. Терпеть не мгу этого причудского, никакого желания с ним встречаться у меня нет. Лучше пойду в Сирвасте, в кабак и напьюсь, а когда сегодня под вечер вернусь — берегите свою шкуру и глаза. Спьяну я страшен, тогда меня и сам господь бог не усмирит, бушую как море в шторм. Слушай, старик Ваа, дома ты или нет? Отзовись, не заставляй человека ждать!

Нипернаади услышал, как вопит Яанус, и вышел.

- А, это ты, чудской удильщик! - сказал тот уже покладистей. - А я тут о тебе говорю, думал, ты уже давно умотал отсюда. А ты все торчишь в лачуге старика Ваа и, видно, думаешь остаться здесь зимовать?

Он подошел поближе, протянул  Нипернаади руку и сказал:

- Может, пойдем выпьем? Чего тебе тут корчиться в полутьме? Ты же пропитался тот затхлостью да и облик человечий совсем потерял. И правда, ты мне друг, прошли выпьем, я тебе кое-что расскажу о работе в лесу, о жалованьи у Юстуса. Ты даже не представляешь, как здорово окунаться в снег и валить огромные сосны и ели. Весь лес отзывается гуденьем пил и стуком топоров, и одно за другим падают деревья. Не хочешь завтра поутру пойти со мной в лес? У Юстуса в лесу денежка набегает, там на сдельщине можно неплохо заработать. Дав вот напарник мне достался никудышный, в чем душа только держится, пилой пошевелить не может. Все кашляет  да трубку набивает, кашляет да трубку набивает, с таким только могилу рыть, а не лес валить. В самом деле, давай вместо него, сколько еще собираешься коптиться в лачуге у Ваа без работы и денег? А как ударят настоящие морозы, куда ты пойдешь в этих дырявых сапогах и драном пиджаке? Или ты втрескался в мою невесту?

- Я ухожу, - сказал  Нипернаади, - последние дни здесь доживаю, а потом совсем уйду из Сирвасте.

- Обратно на Чудское? - спросил Яанус Роог недоверчиво. - Да и там, верно, нет ни работы, ни заработка?

- У меня там состоятельные родственники, - объяснил  Нипернаади. - Богатая тетка там живет, ее зовут Катарина Йе.

- Катарина Йе? - засмеялся Яанус. - Да разве у людей бывают такие имена? Хотя в Причудье вообще имена потешные, иначе бы и тебя не назвали  Нипернаади. Знаешь, когда я в первый раз услыхал твое имя, я чуть живот не надорвал от смеха. Но это хорошо, это разумно, что ты отсюда уходишь. Мне ничуть не нравится, что ты живешь с моей невестой под одной крышей. Марет уже приходила ко мне жаловаться, говорит, на дух тебя не переносит. Ты, говорит, ей хуже горькой редьки, вот как она сказала. Так что лучше бы ты прямо сегодня и ушел отсюда, сейчас, сразу. Я — в трактир, а как выпью, тебе несдобровать. Вечером вернусь сюда, а ты к тому времени присмотри себе добрую дубину, это я тебе как другу говорю. А то останешься с голыми руками — а ведь могу и покалечить.

- Хватит и ножа, - рассмеялся  Нипернаади.

- У тебя есть нож? - удивился Яанус. - Ты мне его никогда не показывал. У тебя был только какой-то странный ножик, не ножик даже, а ножницы, и не ножницы вроде а зубочистка. Где же ты нож  достал? Не знаю, успею ли я вернуться к вечеру, мне же надо было еще в Ристмяэ сходить, а завтра с утра пораньше надо в лесу быть. Но Марет ты скажи, чтобы прикрыла свое окно досками; когда я пьяный пойду мимо дома обратно в лес, обязательно окно выбью. Не нравится мне вся эта история и то, что живешь у моей невесты. Так пойдем выпьем?