Шмель в паутине - Олег Никитин

– Жвачка есть?

Кэти выплюнула на ладонь изрядный кусок резинки и сполоснула его в луже мыльной воды, застоявшейся в приемной раковине машины. Спустя еще минуту течь была замазана и спрятана под обшивкой. Очки Милан так и не снял – в этом не было никакой необходимости, стекла в них отменно пропускали свет. В одну сторону, конечно.

22 июня в дельте Насы ожидается ясная погода, без осадков; ветер юго-западный, 2–3 м/сек. Температура воздуха ночью на побережье 25–26°С, в протоках дельты – 26–27°С, в полдень 32–33°С.

К утру следующего дня Милан был готов сдать три из шести тестов, однако следовало дождаться конца рабочего дня, чтобы отправиться в колледж Св. Патрика. Как обычно, он сразу спустился на промежуточный склад, где для него было приготовлено несколько десятков аппаратов разной степени разбитости.

Вернувшись на этаж выше, он застал подле открытого зева посадочной площадки Свету. Она уселась на его крутящийся стул, напротив Ники, и о чем-то болтала с ней. В руках Ника вертела яркий журнал с поварихой на обложке, упоенно принюхивающейся к какому-то красочному блюду. Завидев эксперта, обе девушки замолчали, причем Ника слегка смущенно, а Света с вызовом.

– Привет, Милан, – сказала она. – Вот, привезла тебе журнал со своей статьей о харчевне старика Камы. И про аварию немного написано, только без названия фирмы, чтобы не повредить бизнесу Чуня.

– Я не интересуюсь кулинарией, – холодно произнес он.

– Тут и про тебя есть. – Света разозлилась и вскочила. Милан не сомневался, что на языке у нее вертелось не меньше сотни едких фраз о невоспитанных типах, вскормленных обезьянами и бравших уроки вежливости у диких керберов.

Тряхнув головой, так что белые волосы взвились и опали неровными прядями на ее гладкие, обнаженные плечи, она выскочила из-за стола и широким шагом метнулась к открытой клетке лифта. Отвернувшись, Милан переждал гул лифтовых моторов и сел на свое рабочее место, с надеждой поглядев на голубой проем в стене. Но тщетно, никто не ввел в него свою машину, желая предъявить на экспертизу очередной кусок барахла.

– Зря вы так, сеньор, – пискнула Ника. – Света совсем не заносчивая. И не скажешь, что журналистка. А картинки в статье красивые, на них и вы есть.

– Вот как?

Нагнувшись, он выдернул у нее из рук «Женскую волю», чем добился реплики: «Это ваш экземпляр, она его вам привезла…» Открыв издание на закладке, он пробежал глазами визуальный ряд и среди десятка голограмм наткнулся на свою физиономию. Будучи на задании, Света в тот день таскала на себе микрокамеру и непрерывно фиксировала все подряд. На снимке Милан выглядел на удивление благодушно и в общем симпатично. И даже фрагмент «кубического» интерьера кафе, набитого жующими посетителями, не смог испортить впечатления.

Вот только Милану этот снимок грозил встать костью в горле. Те, кто когда-то водил знакомство с Раулем Эндьетой, могли бы при желании узнать его в анонимном гурмане, несмотря на зеркальные очки и короткую стрижку. А особенно Иван Вешкин, чей веселый смех по адресу облапошенного соратника мог смениться озабоченным возгласом, попадись этот снимок ему на глаза.

Кажется, он непроизвольно скрипнул зубами, потому что Ника испуганно вскочила и пролепетала:

– Вам дурно, сеньор?

– Мне хорошо. – Милан закинул журнал в ящик стола и наконец-то услышал гул клиентского флаера, заходившего на посадку.

При исключении лиц из агентурного аппарата и сдаче их личных и рабочих дел на архивное хранение в отдел специальных фондов информационного центра ПУЭ алфавитные карточки хранятся в действующей картотеке до конца отчетного периода.

Затем в целях справочного обеспечения оперативных подразделений алфавитная карточка хранится в учетном аппарате информационного центра ПУЭ до окончания сроков хранения личного дела в специальном фонде (на лиц с постоянным денежным содержанием – «75 лет минус возраст», на сотрудничающих на безвозмездной основе – «5 лет. ЭПК»), после чего уничтожается по акту в учетном аппарате информационного центра.

Отпуская Милана из клиники спустя три недели после завершения «подземной» части эксперимента, доктор Максимов сказал: «То, что ты чувствуешь, прикасаясь к человеку – плата за неспособность произнести ложь, Милан. Или наоборот, если угодно. Воздействуя на чужую психику, ты становишься огнем, который приковывает взгляд человека, останавливая его и подчиняя себе глубинные движения разума. И «сжигаешь» ты себя, потому что теперь ты во многом Rhododendron palustre Petrovi. Сознание твое сгорает изнутри, потому что ты лишен корней, питаемых почвой Эккарта. Проникая же в чужой разум, ты словно пускаешь в себя древоточца, ментального паразита – чужое сознание, только и ждущего момент, чтобы поглотить тебя. Я говорю «сознание», чтобы не сказать «душа» – я ботаник, а не теолог, Милан. Извини за антинаучный стиль моих слов, просто так тебе будет понятнее, от какой опасности я хочу тебя предостеречь». – «От какой же?» – «Люди. Привязанности. Что-то большее бытового контакта – близкие человеческие отношения». – «Зачем вам это нужно? Что получили вы, достав меня из земли и утыкав мой организм датчиками?» – спросил его Милан, коченея от бесконечной пустоты, что ледяным коконом окутывала его, отталкивая от людей. «Чистая наука не нуждается в обоснованиях, – ответил доктор. – Не волнуйся, скоро я должен синтезировать противоядие от этих затруднений, и круг изменений твоей психики замкнется. Только не забывай отправлять мне еженедельные отчеты о состоянии твоего организма, и в нужный момент я пришлю тебе нужный препарат… Кем стали древние эккартяне, когда нашли способ превратить себя в органическую часть своей земли? Подумай об этом, и тогда у тебя, может быть, пропадет сомнение в целесообразности наших опытов. Где они, эти существа, обладавшие человеческим обликом, но променявшие его на растительное существование и фактический уход от активного освоения Эккарта? Надеюсь, со временем с помощью таких добровольцев, как ты, мы ответим на эти вопросы».

Где прибыли?

В настоящее время квоты на добычу газа добывающей компании «Газовик-затейник» полностью переуступлены различным частным компаниям, осуществляющим операции с сырьем. Его реализация (причем продается газ друг другу, по цепочке) идет по ценам, которые несколько ниже устоявшихся в стране – отсюда невысокий уровень налогообложения, которому подвергаются компании этой неявной промышленной группы. Любопытно, что все фирмы, обладающие квотами, выступают одновременно и в качестве арендаторов добывающего оборудования «Газовика» (наиболее крупный из них – некая фирма «Русское Поле»). В итоге все выгоды от того, что в Восточном округе установлен льготный порядок уплаты налогов, предусмотренный для производителей, самостоятельно реализующих продукцию за пределами округа, растворяются в непомерных тарифах на аренду добывающего оборудования. Запутанные схемы взаимоотношений между членами такого «консорциума» приводят к тому, что акции «Газовика», стоя на бирже порядочные деньги, реально приносят акционерам мизерную прибыль – а куда девается весь доход от продажи газа, непонятно. Но поскольку почти все ценные бумаги принадлежат одному и тому же кругу лиц, не заинтересованному в разглашении того, как работает их система, страдают только отдельные граждане, по неосторожности купившие пару-тройку простых акций «Газовика-затейника». Ведь продать их потом крупным держателям по биржевой цене практически невозможно!