Король сделки - Джон Гришэм

Агенты встали и направились к двери.

— Если Пейс с вами свяжется, мы хотели бы узнать об этом, — сказал Спунер.

— На это можете не рассчитывать, — ответил Клей. Он никогда не предал бы Пейса, слишком много тайн их связывало.

— О, мы все-таки надеемся на вас, мистер Картер. В следующий раз поговорим о «Лабораториях Акермана».

После двух лет, в течение которых Хелси Ливинг в общей сложности выплатила по сделкам гигантскую сумму — восемь миллиардов долларов, — компания выкинула полотенце на ринг, придя к выводу, что добросовестно сделала все, что могла, чтобы исправить кошмарное положение, сложившееся из-за ее диетических таблеток, известных как «Тощий Бен». Корпорация героически пыталась компенсировать ущерб полумиллиону пациентов, поверивших агрессивной рекламе и доверчиво принимавших препарат, находясь в неведении относительно его побочных эффектов, мужественно выдерживала атаку бешеных акул — адвокатов-«массовиков», озолотила их, но теперь возможности были исчерпаны.

Финансово истощенная, скукожившаяся, висящая на волоске, нового натиска пострадавших она выдержать не могла. Последней соломинкой, переломившей ей хребет, оказались два сумасбродных массовых иска, предъявленных сомнительными адвокатами, представлявшими интересы нескольких тысяч «пациентов», которые принимали «Тощего Бена» безо всяких пагубных последствий. Тем не менее эти люди требовали миллионных компенсаций просто за то, что пили таблетки, вынуждены были, таким образом, беспокоиться теперь за свое здоровье и это якобы оказывало вредное воздействие на их и без того нестабильное эмоциональное состояние.

Хелси Ливинг объявила о банкротстве и, согласно соответствующей статье закона, перестала быть ответчиком по массовому иску. Три подразделения компании уже прекратили свое существование, та же участь вскоре должна была постигнуть все остальные. Птичка выпорхнула из клетки, помахав на прощание крылышками всем адвокатам и их клиентам.

Новость явилась сюрпризом для финансового сообщества, но больнее всего ударила по корпорации адвокатов-«массовиков». Они зарезали-таки курицу, которая несла золотые яйца. Увидев сообщение на экране компьютера, Оскар Малруни заперся в своем кабинете. Доверившись его «прозорливому плану», контора истратила два миллиона двести тысяч долларов на рекламу и медицинские тесты, собрав двести пятнадцать официальных клиентов. При сделке, предусматривавшей средний уровень компенсаций в сто восемьдесят тысяч, эти дела должны были принести пятнадцать миллионов прибыли, что сулило лично ему еще и солидную премию в конце года.

Однако вот уже три месяца он не мог добиться реальных денег от координатора сделки. По слухам, между многочисленными заинтересованными в деле адвокатами и отдельными группами пострадавших потребителей произошел раскол, из-за чего новые очередники не могли получить свои компенсации, при том, что деньги, судя по всему, в наличии имелись.

Покрывшись испариной, Малруни не меньше часа провисел на телефоне, консультируясь с коллегами — товарищами по несчастью, пытаясь прорваться к главному координатору и к судье. Его худшие подозрения подтвердил адвокат из Нэшвилла, у которого на руках имелось несколько сотен исков, зарегистрированных раньше, чем дела Оскара.

— Делу конец, — сказал тот. — Обязательства Хелси Ливинг в четыре раза превышают ее авуары, а наличных у нее нет вовсе. Нам конец.

Оскар взял себя в руки, поправил галстук, опустил рукава, застегнул манжеты, надел пиджак и отправился к боссу.

Час спустя он подготовил письма всем двумстам пятнадцати клиентам. Он не давал им ложных надежд. Перспективы смутны. Контора, разумеется, будет внимательно следить за процедурой банкротства и сделает все возможное, чтобы добиться компенсаций.

Но оснований для оптимизма мало.

Через два дня такое письмо получила и Нора Тэккет. Хорошо знавший ее почтальон был в курсе того, что она сменила адрес. Теперь она жила в трейлере, который вдвое превышал размерами прежний и стоял ближе к городу. Нора, как всегда, сидела дома, смотрела какую-то «мыльную оперу» по телевизору — новому, с широким экраном — и пожирала низкокалорийное печенье, когда он сунул в ее почтовый ящик пакет из адвокатской конторы, три счета и несколько рекламных листков. Она получала огромное количество почты от вашингтонского адвоката, и всем в Ларкине было известно почему. Поначалу ходили слухи, что Нора получит от фирмы, сделавшей эти чертовы диетические пилюли, сто тысяч долларов, потом она обмолвилась кому-то в банке, будто сумма будет, вероятно, ближе к двумстам тысячам. В ходе передачи сплетни из уст в уста количество ожидаемых денег возросло еще больше.

Эрл Джетер, продавая толстухе новый трейлер, был уверен, что ей светит чуть ли не полмиллиона, причем в ближайшее время. Мэри-Бет подписала обязательство расплатиться не позднее чем через три месяца.

Почтальон с самого начала подозревал, что деньги принесут Норе множество неприятностей. Каждый Тэккет в округе при малейших финансовых затруднениях обращался теперь за помощью к ней. Ее детей, вернее, детей, которых она содержала, дразнили в школе из-за того, что их мать такая толстая и такая богатая. Их отец, человек, которого в здешних краях не видели уже два года, вернулся в город и рассказывал в парикмахерской, что Нора — самая замечательная женщина, на какой он когда-либо был женат. Отец Норы грозился убить его, и это было одной из причин, по которой она всегда держала дверь на замке.

Большинство ее счетов уже было просрочено. Не далее как в прошлую пятницу кто-то в банке заметил: что-то не видно никаких признаков того, что соглашение действует. Где же Норины деньги? Для всего Ларкина это стало вопросом вопросов. А может, они как раз и лежат там, в конверте?

Спустя приблизительно час, убедившись, что поблизости никого нет, Нора выбралась из трейлера, выгребла содержимое почтового ящика и поспешно вернулась в дом.

На ее просьбы перезвонить мистер Малруни не откликнулся. Его секретарша сказала, что адвоката нет в городе.

Совещание состоялось поздно вечером, когда Клей уже собирался уходить. Началось оно весьма неприятно, так же и продолжилось.

Гриттл вошел с перевернутым лицом и объявил:

— Страховая компания уведомила, что разрывает договор страхования нашей ответственности.

— Что?! — воскликнул Клей.

— Вы прекрасно слышали — что.

— Почему вы сказали мне это только сейчас? Я опаздываю на ужин.

— Я весь день пытался с ними договориться.

Клей снял пиджак, швырнул его на диван и подошел к окну. Они немного помолчали, потом Клей спросил:

— Но почему?

— Они проанализировали нашу работу и сочли, что состояние дел в конторе их не удовлетворяет. Их напугало наличие двадцати четырех тысяч клиентов по одному делу. Если что-то пойдет не так, риск окажется слишком велик, десять миллионов долларов будут каплей в море. Поэтому они умывают руки.

— А они имеют право это сделать?

— Конечно, имеют. Страховая компания может разорвать договор страхования ответственности в любой момент. Разумеется, им придется возвратить наш взнос, но это — семечки. Клей, мы остались голыми и босыми. Наш риск больше никто не покрывает.

— Нам не понадобится покрытие.

— Это вы так говорите, а я очень обеспокоен.

— Помнится, когда мы вели дело о дилофте, вы тоже беспокоились.

— Тогда я ошибся.

— Послушайте, Рекс, старина, вы и сейчас ошибаетесь. Когда мистер Мунихэм разберется с «Гофманом» во Флагстафе, тот сам будет стремиться заключить сделку. Они уже сейчас отложили несколько миллиардов на удовлетворение претензий пострадавших от максатила. Попробуйте догадаться, сколько им будут стоить наши двадцать четыре тысячи клиентов?

— Ну, удивите меня.

— Почти миллиард долларов, Рекс. И у «Гофмана» есть эти деньги.

— И все же я беспокоюсь. Вдруг что-то пойдет не так?

— Вы маловер, приятель. Просто подобные вещи требуют терпения. Суд назначен на сентябрь. Когда он закончится, деньги снова потекут к нам рекой.

— Пока мы истратили восемь миллионов на рекламу и тесты. Нельзя ли по крайней мере притормозить? Почему вы не хотите остановиться на двадцати четырех тысячах?

— Потому что этого мало. — С этими словами Клей улыбнулся, надел пиджак, похлопал Гриттла по плечу и отправился на ужин.

Встреча со старым приятелем, соседом Клея по комнате в университетском общежитии, была назначена в гриль-баре «У старого Эббита» в половине девятого. Клей просидел за стойкой около часа, прежде чем зазвонил мобильник. Приятель вежливо извинился: он задерживался на каком-то совещании конца которому пока не предвиделось.

Собравшись уходить, Клей окинул взглядом зал и заметил Ребекку в обществе двух дам. Он вернулся, снова уселся у стойки и заказал еще один эль. Их пути опять пересеклись, он отчаянно хотел поговорить с ней, но ни в коем случае не собирался вклиниваться в женскую компанию. Лучше всего пройти мимо, сделав вид, что он направляется в туалет.