Благословенный (СИ) - Сербинова Марина

— Моя жена погибла. Час назад, в автокатастрофе.

Кэрол застыла, как громом пораженная.

— Ты была права! Это Рэндэл, будь он проклят! — простонал Кевин, всхлипывая.

— Не обязательно. Просто случайность…

— Ты сама веришь в то, что говоришь? Это он, он убил ее, чтобы заставить меня оказаться в его шкуре! Помнишь о нашем разговоре на приеме у губернатора? Ты была права — он просек мое злорадство. Моя жена погибла в аварии, так же как и ты… как он думает. И после той встречи с ним это уже не похоже на совпадение.

Кэрол подавленно помолчала.

— Я предупреждала тебя, Кевин. Напрасно ты думал, что можешь посмеяться над ним. А тем более, над его горем. Вот он и устроил тебе твое собственное горе, точь-в-точь такое, как у него.

— Не совсем. У меня не было детей, и, в отличие от него, мне не придется хоронить помимо жены еще и ребенка! — зло хмыкнул Кевин.

— Слава богу, что у тебя не было ребенка, — печально отозвалась Кэрол, думая о ни в чем не повинной молодой женщине, ставшей жертвой глупости Кевина и безграничной злобы Джека. Сердце ее сжалось. Джек обезумел. Или окончательно утратил все человеческое. Убить невинную женщину только ради того, чтобы наказать ее мужа за то, что тот порадовался постигшему его несчастью. Настолько ли сильна его боль, что он не смог этого стерпеть, или это наполнившая его до отказа злоба, которую он уже не мог контролировать? Кэрол вспомнила слова Касевеса. «В конец он обозлился. Сидит в нем демон. Сидит и молчит». Судя по всему, этому демону молчать надоело.

Кэрол охватила дрожь. Зверская жестокость Джека отозвалась в ней не только страхом, но и болью. Как мучительно было знать, какие ужасные поступки он совершает, он, мужчина, которого она так любила. Она задавалась вопросом, был ли он таким всегда, скрывая свою сущность, или жестокость его просто растет, заставляя его совершать все более отвратительные и ужасные поступки?

— Как ты думаешь, он на этом остановится, или он жаждет и моей крови? — дрожащим голосом спросил Кевин.

— Не знаю. Это зависит от того, насколько сильно ты его задел, — холодно ответила Кэрол, чувствуя к нему отвращения и неприязнь.

— Он хотел причинить мне боль, и если поймет, что я не любил жену, что он оказал мне услугу, позволив завладеть ее состоянием, которое отписал ей ее папочка, он может захотеть исправить свой промах. Ведь единственное, чего он добился, так это испугать меня до смерти, но никак не ввергнуть в безутешное горе.

Кевин гнусно рассмеялся, видимо, приходя в себя от потрясения, осознав, что все не так ужасно, как показалось ему в первое мгновение. Кэрол затрясло от ярости.

— Гад! Какой же ты гад! Из-за тебя погибла эта несчастная девушка, а ты смеешься, скотина! Джек действительно промахнулся — надо было убить тебя, а не эту бедняжку! Но не радуйся, урод, если Джек допускает ошибки, то он всегда их исправляет. И обещаю тебе, что я посмеюсь, когда следующий несчастный случай произойдет с тобой!

Она швырнула трубку, и опустилась в кресло, вытирая слезы.

— Что же ты делаешь, Джек? Что делаешь… Неужели это никогда не закончится?

И она вдруг неожиданно для себя расплакалась, оплакивая погибшую, которую никогда не видела, не знала, какой она была. Но нельзя было не заплакать об этой невинной молодой жертве, которая умерла, не зная почему и за что. Зато знала она, Кэрол, и тихо рыдала в подушку.

— Ты поплатишься, Джек. Когда-нибудь обязательно поплатишься. И я не пролью ни одной слезы, если доживу до этого момента. И только снова скажу — так тебе и надо, Джек! Предел, который ты никогда не видел, есть, Джек, и когда-нибудь ты на него наткнешься.

Выждав пару недель, Кевин пришел к выводу, что Джек ограничил свое наказание смертью его жены, и оставил его в покое. Кевин старательно и успешно изображал, что убит горем. Впрочем, ему на самом деле было жаль жену, которая ему нравилась и вполне устраивала. Он даже чувствовал себя виноватым в ее смерти. И перед закрытым гробом, в котором она лежала, или, если быть точнее, то, что от нее осталось после ужасной аварии, перед большой фотографией, на которой она улыбалась, молоденькая, веселая, Кевин искренне пустил слезу. Но позже, вступив в наследство, завладев ее счетами и половинной долей акций в компании ее отца, он приободрился. Он продолжал носить траур, решив не снимать его, по крайней мере, полгода, дабы продемонстрировать тестю и Рэндэлу глубину своей скорби и безутешности, не улыбался и не позволял себе смех на людях, нацепив маску печали. И, когда страх перед Рэндэлом отпустил его, Кевин почувствовал себя весьма довольным жизнью. Он был богат, независим и свободен. Строительная компания, которой он управлял, теперь на половину принадлежала ему, а после смерти старика-тестя полностью станет его. Со временем он сможет жениться, теперь не по расчету, а на той, которую полюбит. А там семья, дети… Можно считать, что он добился от жизни того, чего хотел. Теперь, когда есть то, к чему он стремился, он может расслабиться и жить в свое удовольствие. И только одно не давало ему покоя. Женщина, которая всегда казалась ему слабой, но которую он никак не мог сделать своей. Она выскользнула у него из рук тогда, когда из-за нее он потерял работу, разрушив все его планы и заставив потерпеть фиаско и в любви, и в работе. И теперь, когда, как ему казалось, он посадил ее на крепкий крючок, она снова сорвалась. Но ему слишком нравилась ее беспомощность перед ним после того унижения, через которое он из-за нее когда-то прошел, и он не желал терять обретенную над ней власть, построенную на ее страхе перед Джеком. Не желал терять свою рабыню. Ему так нравилось наблюдать, как ломает ее. Как горят яростью и ненавистью ее глаза, как хочется ей оттолкнуть его, но она не делает этого. Даже будучи директором строительной компании, а теперь и одним из ее владельцев, он не испытывал такого пьянящего сладостного ощущения власти, которая доставляла ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Ко всему, эта женщина ему нравилась. Очень нравилась. Он желал ее. И не мог простить ей ее неприязни и того, что отвергает его. Он не мог понять, почему не может ей понравиться. Ему нравилось свое отражение в зеркале, он находил себя привлекательным, был в прекрасной форме, стройным, хорошо одевался и тщательно следил за собой. У него были деньги и власть, в конце концов. Он мог быть нежным, любить ее, если бы она перестала его оскорблять своим презрением и отвращением. Что еще нужно женщине? Кевин не мог понять. Неужели этот урод со шрамами лучше него? Чем же? Своим обезображенным бандитским лицом? Своей грубостью и дикостью, способностью убивать, не моргнув глазом? Что же, наверное, все дело в том, что ей просто нравятся именно такие мужчины, а он, Кевин, не такой. Он не мог смириться со своим поражением, с тем, что его прекрасную рабыню снова отобрал какой-то подонок. С тем, что она снова предала его, превратила в посмешище, с тем, как обошлись с ним ее дружки. Кровь в нем кипела при одном только воспоминании об этом. Он две недели провел в больнице, они сломали ему три ребра, нос, выбили плечо, не говоря уже о сильном ушибе, который только благодаря стараниям врачей не сделал его импотентом. Ему пришлось попотеть, придумывая историю своего избиения для жены и тестя. Он жаждал мести, и это желание было настолько сильным, что почти заглушало в нем все остальное, даже страх перед Рэндэлом. Он хотел наказать Кэрол и этих молодых отморозков. И уже написал анонимное письмо Рэндэлу, в котором сообщал местонахождение его жены и детей, а также сообщил о двух ее любовниках, но внезапная смерть жены мгновенно сбила в нем решительности, и письмо так и осталось лежать в его сейфе. Но и оставлять все, как есть, Кевин не хотел. Он нанял детектива, чтобы тот следил за Кэрол. К его удивлению, за месяц наблюдения, детектив, составляя подробный отчет каждый день, ни разу не упомянул ни о парне со шрамами, ни о его друге. Она не встречалась с ними, не созванивалась. Они словно испарились, как будто их никогда и не было. Детектив, установив незаконное прослушивание на ее домашний телефон, следующий за ней везде по пятам, подглядывающий в окна, не видел рядом с ней никаких мужчин. Кэрол работала и занималась детьми. Правда, сменила жилье, сняв домик попросторнее и получше. Кевин теперь гадал, откуда у нее появились деньги, и куда делись ее два приятеля. Может, после его визита, у нее разладились отношения с любовником, этим подпорченным красавчиком, и он кинул ее? Поразмышляв, Кевин пришел к выводу, что хахалем ее был именно парень со шрамами, а еврей, скорее всего, только его друг. Приободренный мыслью, что сумел своим вмешательством разбить эту парочку, Кевин решил еще немного подождать, чтобы убедиться в правильности своих выводов, и пока только наблюдал, уже лелея планы о том, как наказать строптивую красавицу, снова оказавшуюся без защиты. С ней одной он справится, Кевин в этом не сомневался, как справлялся до появления этих двух громил. Он снова сделает ее своей рабыней, но непременно накажет. Как, он еще не придумал, но хотел, чтобы наказание было таким жестким, чтобы ей больше мысли в голову не пришло выкинуть нечто подобное. И, конечно, она должна ответить за то, что все-таки спуталась с другим, не смотря на его предупреждения.