Пепел и пыль (СИ) - Усович Анастасия "nastiel"

— Боже, — выдыхает Нина, откидываясь на постеленное одеяло. — Это жесть. — Она успевает схватить меня за ногу, когда я прохожу мимо. — Зря мы тебя с собой взяли.

— Да-да, знаю — Дмитрий будет в гневе, — фыркаю в ответ.

— Не в этом дело. Просто для новичка такое — перебор.

Я трясу ногой, пока Нина её не отпускает.

— Я догадывалась, что жизнь стражей не очень похожа на каникулы в Вегасе.

— А жаль… Хотя, мне нельзя играть — я меры не знаю. — Нина поднимает корпус, обхватывает колени руками. — Что мы будем делать?

Чувствую, как за спиной ворочается Лия, и оборачиваюсь на неё через плечо. Как далёк этот образ от шика и блеска, присущего исключительно Лие Вебер — девчонке высшего класса! Да, её участие в сражении едва ли заняло больше пары часов, и всё же ей не удаётся скрыть от меня перемену во взгляде, равную, как минимум, году ужасных мучений.

— Завтра последний день, — продолжает Нина, не дождавшись ответной реакции. — Седьмое сентября по нашему календарю. Пока Марк в таком состоянии, его нельзя будет переносить через портал.

— В смысле?

— Он слишком слаб, а призма — вещь нестабильная, — отвечает Ваня.

Он уже приготовился спать. Лежит ко мне лицом, подобрав руки под одну щёку и зажав одеяло между ног.

— Какая привереда, эта ваша призма, — говорю я.

Заваливаюсь на спину. Смотрю на тот же потолок, который увидела, когда очнулась.

— Это как полёт на самолёте, — продолжает Ваня. — В межмировом пространстве критически низкая концентрация кислорода. За ту секунду, что ты перешагиваешь его, может случиться…

Я перестаю слушать. Марк и призма в данный момент несовместимы — вот всё, что важно знать. Без лишних объяснений и информации, которая едва ли поможет ситуации. Слова Нины меня беспокоят больше. Завтра уже седьмое. Я умудрилась проваляться без сознания всё то драгоценное время, которое мы планировали потратить с пользой. Конечно, Марка с Сашей мы всё-таки нашли, и всё равно во рту неприятным послевкусием остаётся вся неправильность произошедшего. Марк и Саша — миротворцы. Никакого боя для них; тыл — максимум. Причём тот, который находится за десятком пуленепробиваемых, огнеупорных и к прочему виду оружия стойких стен.

Особенно Марк. Боже, Марк! Тощий, хрупкий. Один из добрейших людей из всех, с кем я когда-либо была знакома. Он спас Лию, хотя едва её знает. И из-за этого чуть не погиб. Но зачем? Неужели какая-то мимолётная симпатия могла бы его на это толкнуть?

Марк был готов умереть, лишь бы только сохранить целым милое личико?

— Почему Марк сделал это? — спрашиваю я в потолок. — Пожертвовал собой, не раздумывая?

— Я же говорила, — начинает Нина, но я перебиваю:

— Невероятно влюбчив, я помню. И всё же, неужели этого достаточно?

— Ты что, не рада, что я осталась жива? — спрашивает Лия, толкая меня в спину.

— Не в этом дело…

— Дело в том, что он, как и мы все, принёс клятву, — подаёт голос Саша. Он лежит дальше всех от меня, закинув ноги на кресло. — И, несмотря на отличия между клятвами направлений, в них есть и общая константа.

— «Клянусь защищать тех, кто будет нуждаться в моей защите, несмотря на цену, которую придётся заплатить», — цитирует Ваня.

— Я думала, это часть защитников…

— Не, — говорит Нина. — Наша часть — несколько слов об убийствах и оружии.

Что-то такое я припоминаю, но повторить, несмотря на то, что принесла её совсем недавно, едва ли смогу. Голова туго соображает, всплывают лишь какие-то отрывки.

— Эти ваши клятвы — всё не важно, — говорит Лия. Она приподнимается, чтобы выглянуть из-за меня. — Марк спас меня, и теперь я помогу вам спасти его. Мы что-нибудь придумаем. Вернём всех домой.

Она говорит уверенно. Поджатые губы и нахмуренный лоб это подтверждают.

Смотрю на подругу и понимаю, что такая Лия мне нравится больше: без ярко накрашенных губ, без идеально выпрямленных волос, без высоко поднятого подбородка. Пусть и таким способом, но наконец я увидела ту Лию, которую моя подруга так старательно прятала.

И если старая Лия вела меня за собой насильно, то за новой я, пожалуй, сама готова пойти хоть ко дну морскому.

Когда все окончательно укладываются, Лиса провожает меня в ванную. Ею оказывается маленькая комнатушка буквально метр на метр, с душевым краном, встав под который можно отделить себя от двери деревянной перегородкой, напоминающей вертикальные жалюзи.

Долго не думаю: как только остаюсь одна, включаю воду, быстро избавляюсь от одежды и ныряю под струи.

А затем, не пробыв там и секунды, с визгом отпрыгиваю в сторону. Вода ледяная. Верчу ручку крана в обе стороны, но её температура меняется лишь от холодной до арктически морозной.

— Лиса? — зову я. — Лиса? А как включить горячую?

Не знаю, слышит ли она меня. Приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Пусто. Выбора особо нет, нужно как-то смыть с себя всё, что сегодня произошло, поэтому лезу обратно. Непроизвольно, с губ срывается стон. Слишком холодно, аж зубы сводит.

— Чёрт, — выдыхаю я, пританцовывая.

Держу под струями сначала плечи, потом подставляю всю спину, изгибаясь так, что до колен доходят лишь капли.

— Лис-с-са, чёрт тебя под-д-дери, — ругаюсь, едва попадая зубом на зуб.

Отхожу к стене, так, что вода попадает только на ступни. Рано или поздно, мне придётся сунуть под воду и голову. Только вот неприятное ощущение холода слишком велико — кажется, я так смогу всю ночь тут проторчать, не набравшись храбрости.

Неужели, горячей воды здесь не водится?

— Нам не нужна горячая вода, — будто услышав мои мысли, говорит кто-то. Я не слышала, как открывалась дверь, но вижу, что за ширмой кто-то стоит. — На то, чтобы греть воду, нужно лишнее оборудование, лишняя энергия, лишнее время. У нас для этого есть собственное тело.

Голос явно принадлежит мужчине. И это всё, что я могу о нём сказать.

— Хорошо вам, — говорю я, усмехаясь. Но это лишь напускное: на самом деле ситуация меня страшно напрягает. — А как быть теплолюбивым гостям вроде меня, не способным к самонагреву?

Чужая рука скользит в щель между стеной и ширмой. Я прижимаюсь к стене, представляя в голове худший из сценариев. Но, вопреки всему, рука хватается за трубу, из которой вода поступает в душевой штанг. Несколько секунд — и от воды начинает идти пар. Я не могу сдержаться и подставляю лицо под струи. Вода тёплая, ближе к горячей. То, что нужно.

— Спасибо, — благодарно произношу я, забыв про неловкость.

А когда открываю глаза, ладони уже и след простыл.

Разогретой воды хватает для того, чтобы полностью вымыться и ещё немного просто постоять под душем. Не знаю, сколько времени в итоге провожу в ванной, но когда выхожу и иду в комнату, замечаю, что почти во все другие двери уже закрыты.

— Ты долго, — говорит Лиса. Она с младшим братом и старшей сестрой расположилась в комнате напротив нашей. — Твои друзья через уже десять секунд выбегали из душа, стуча зубами.

— Да, — я промакиваю волосы полотенцем. — Мне… Кто-то пришёл и нагрел трубу. Ты никого не видела?

— Только Лукас заходил пожелать нам спокойной ночи.

Лиса поправляет одеяло, которое у Зоула почти съехало на пол. Они ютятся в комнате ещё меньше нашей, с односпальной кроватью и кучей одеял, постеленных на пол.

— Как твоя шея? — спрашивает она.

В и без того красных глазах девушки отражается пламя свечей, в ряд стоящих на подоконнике.

— Отлично, — говорю я.

— А затылок?

— Тоже.

И не вру. Ни одна из травм и правда меня не беспокоит.

— Вы с друзьями могли бы оставить Марка здесь, а сами отправиться домой. Мы бы за ним присмотрели. Всё-таки, это случилось по нашей вине.

— Неправда. На вас напали.

— Разве есть разница?

— Конечно! — я хоть и шепчу, но умудряюсь повысить голос. — Кто бы ни руководил химерами, и какие бы у него не были на это мотивы, разорять ваши земли и убивать жителей он права не имел. А Марк делал то, что должен был. Могу поспорить, что сам он о содеянном ни капли не жалеет.