Убийство в Тауэре - Виктория Холт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нортгемптон соглашался. Он был готов отработать деньги, которые получал от Испании, и противился французскому браку принца Уэльского, который теперь предполагался.
– А что думает граф Сомерсет об испанском браке?
Нортгемптон улыбнулся.
– Не сомневаюсь, – сказал он, – что, когда я переговорю с ним, он сочтет его превосходной идеей.
– Тогда, мой добрый друг, король будет на нашей стороне. Ведь, как я слышал, то, что Сомерсет желает сегодня, его величество возжелает завтра.
* * *– Ваше величество испытываете крайнюю нужду в деньгах, – говорил Роберт. – Почему бы вам не наполнить сундуки испанским золотом?
– Согласясь на брак Карла с испанской инфантой, Робби?
– Да, сир. Филипп даст инфанте великолепное приданое.
– Народ против испанского брака, мальчик.
– Так как боится, что католическая вера вернется в Англию.
– Этого никогда не будет. Я знаю англичан. Они помнят Марию Кровавую и угрозу Армады. Эта страна превратилась в заклятого врага Испании еще в дни Дрейка и Елизаветы. Легенды плохо забываются. Англичане не потерпят инквизиции, поэтому подозрительно относятся к католиками, а особенно к испанским.
– Значит, ваше величество не желаете извлечь прибыль из испанского золота?
– Я бы так не сказал, Робби. Нет никакого вреда в том, что ты ведешь кое-какие переговоры с Гондомаром. Прощупай его. Узнай, что они предлагают. Решим ли мы породниться с Францией или с Испанией, неплохо знать все возможные последствия. К тому же, Робби, мы довольно долго пребывали без государственного секретаря. Я остановил выбор на Уинвуде.
Роберт был удивлен. Уинвуд не был человеком, которого выбрал Нортгемптон, и, следовательно, поддерживал Роберт. Нортгемптон считал, что сэр Томас Лейк подходит для этой должности, так как является, по мнению старого графа, «человеком Хауардов». Что скажет Нортгемптон, когда узнает, что выбор короля пал на Уинвуда?
Неужели король выбрал Уинвуда потому, что, как верный протестант и пуританин, он был категорически против союза с Испанией?
Яков ждал, что Роберт выразит разочарование его выбором, по тот воздержался. Хотя этот человек не из числа его сторонников, но, как только король упомянул о нем, кандидатура сразу же стала приемлемой для Роберта.
«Как я его люблю за это! – думал Яков. – Никогда никто другой не встанет между нами. Роберт Карр всегда будет стоять на первом месте в моем сердце».
* * *Услышав о назначении, сэр Ральф Уинвуд преисполнился радостью. Он так долго этого хотел! Теперь у него есть положение, позволяющее воспользоваться своим голосом против всех идолопоклонников; а это особенно важно, поскольку ему известно, что Нортгемптон содействует испанскому браку и убедил Сомерсета последовать своему примеру.
По мнению сэра Ральфа Уинвуда, его долг состоял в деятельности, направленной против фаворита.
Он узнал, что королева втайне придерживается католической веры, и это его глубоко потрясло. Настало время для верного протестанта контролировать состояние дел.
Уинвуд считал предосудительным увлечение короля красивыми молодыми людьми. Насколько лучшим правителем он стал бы, окружив себя серьезными людьми – обладающими не красотой, а опытом.
Однако не исключено, что Сомерсет не всегда сможет удерживать свое сегодняшнее положение, и тот факт, что сэр Ральф Уинвуд стал государственным секретарем, был шагом в верном направлении.
* * *Среди придворных начались трения. Предложенный испанский брак наследника трона непременно должен был вызвать конфликтную ситуацию, а теперь, когда Сомерсет вступил в клан Хауардов, их партия была самой могущественной в стране. Нортгемптон, ее глава, был тайным католиком, – что же касается короля, он знал, что Нортгемптон подкуплен Испанией, но ничего не предпринимал, чтобы лишить его влияния. Казалось, правителями Англии были Сомерсет, Нортгемптон и тесть Сомерсета, граф Саффолк.
То, что королева приняла католичество, вызвало еще большее волнение, поскольку она всегда чувствовала глубокое презрение к Сомерсету и часто вспоминала о смерти своего сына и о подозрениях, которые тогда высказывались в отношении Сомерсета и Овербери.
Сторонники Сомерсета и Хауардов, приверженцы королевы, протестанты, такие, как сэр Ральф Уинвуд, те, кто отстаивали испанский брак принца Карла, и те, кто стоял за французский, – все они воевали друг с другом, и эти раздоры вели к оскорблениям, которые заканчивались дуэлями. Яков был расстроен и все чаще обращался к Роберту за утешением. Еще никогда Роберт не был так могуществен, никогда еще столько людей не хотело увидеть его падение.
Именно в это время король и некоторые придворные предприняли поездку в Кембридж, а так как граф Саффолк был президентом тамошнего университета, устроительство развлечений для королевской свиты было возложено на него. Показателем того, насколько дерзок стал клан Хауардов, стало то, что Саффолк не пригласил королеву.
Анна была разгневана – ведь она так любила всякие развлечения. Королева сочла это оскорблением и, как обычно, во всем винила Роберта Карра, хотя тот не имел к этому никакого отношения.
– Он доиграется, – заявила она. – Я отомщу ему за это!
Во время пребывания короля в Кембридже там присутствовало очень мало представительниц дамского пола, если не считать принадлежавших к семейству Хауард.
Франсис состояла в свите, и, как только она выехала из Лондона, настроение ее улучшилось; теперь ее отделяли мили от таких мест, как Ламбет и Хаммерсмит, рядом с ней был Роберт, преданный муж, всегда заботившийся о ее здоровье и удобствах. Она вознамерилась быть веселой и наслаждаться положением, за которое так долго боролась.
Ее отец, Саффолк, будучи хозяином, расположился в колледже Сент-Джонс, но леди Саффолк с Франсис и другими дамами семейства остановились в колледже Магдалены, Яков и Карл с Робертом – в колледже Троицы.
Университетские умы твердо решили предоставить королевской свите развлечения; весь город горел нетерпением воздать почести гостям, в колледжах Сент-Джонс и Троицы давали балы, но, поскольку это был университетский город, развлечения старались поддерживать на интеллектуальном уровне.
Однажды вся компания собралась посмотреть пьесу под названием «Невежда»,[3] которую представляли для удовольствия короля и его друзей.
В пьесе играл юноша, такой красивый и полный жизненных сил, что когда он выходил на сцену, то привлекал всеобщее внимание. Природа редко кого удостаивала подобной внешностью, при дворе с ним мог сравниться по красоте только Роберт Карр.
Король склонился вперед в своем кресле и наблюдал за действием с куда большим интересом, нежели оно того заслуживало. Но за пьесой ли он следил?