Леди-бомж - Дарья Истомина

Я застряла за городом, и каждый день мне привозили на подпись какие-то мощные бумаги тихие мальчики Чичерюкина. Дважды я выезжала втихаря в Москву в сопровождении Димы-телохрана и юриста в негромкие банки, переоформляла счета на свое имя, а как-то раз перевезла из одного сейфового хранилища в другое стальной чемоданчик с кодированными замками. Что там было, в чемоданчике, я так и не знала, а Сим-Сим сказал: «Там — последнее. На крайний случай. Когда прижмет, вскроешь и увидишь».

До меня кое-что стало доходить, и как-то раз я не выдержала и сказала ему:

— Свадьба — это зачем было? Чтобы тебе было удобнее темнить в делах? Оперировать?

— Не будь дурой! — сказал он. — В этом случае мне было бы удобнее всего жениться на Элге!

И как бы для того, чтобы начисто опровергнуть мои запоздалые сомнения, он тут же организовал довольно странный междусобойчик, в котором участвовали кроме нас с ним Элга, Вадим и пара каких-то шустрых лысоватых юношей стандартно-делового типа.

Оказалось, что бесчисленное количество каких-то анкет и тестов я заполняла именно для них, а они — самые ведущие на Москве «пиарщики», спецы по выведению нормальных людей в VIP-персоны. То есть любого пня они могут вывести в элиту и показать, какой он многомогущий и уникальный. Они несли какую-то ахинею о «харизме», но оказалось, что у меня эта штука уже есть. От рождения, значит.

Меня это, конечно, успокоило, но насчет всего остального я слегка прибалдела. Эти типы не знали сомнений. За что, видно, и драли совершенно дикие суммы. Плюс ко всему они обзавелись дипломами Балтиморского университета, работала под янки и даже слегка гнусавили, щеголяя сленгом, но когда я им кое-что вочкнула на своем «инглише» из репертуара Витьки Козина, они слегка сникли.

Но, в общем, план у них по формированию облика и образа некоей новой «бизнесвумен», то есть Лизаветы Юрьевны Туманской (бывшая Басаргина), был недурен. Но на все про все отводилось всего полгода, и к будущему осеннему сезону мне полагалось уже выйти на орбиту.

Предполагалось, что я юная «сэлф-леди», то есть «женщина, которая сделала сама себя». Подчеркивалось, что я из небогатой, но благородной академической семьи: «Басаргин? Это ведь дворянская фамилия? Сейчас это модно.» Преуспела в мелком провинциальном бизнесе «Сеть автолавок по обслуживанию старцев в заброшенных деревнях! Это несложно устроить! Трогательно и почти бесплатно!»

Но основные усилия я должна как внучка знаменитого незаслуженно забытого академика приложить к процветанию отечественной науки, то есть возглавить благотворительный и просветительский фонд по поддержке наших обнищавших кулибиных и Менделеевых. Шуровать я должна, овеществляя лозунг:

«Есть женщины в русских селеньях!» То есть представлять собой нечто, выросшее на отечественных грунтах, возникшее в занюханной глубинке, но тем не менее облагороженное образованием и не чурающееся некоторого академизма. Правда, кокошник и сарафан носить меня еще не заставляли, но имидж молодой западницы отвергался начисто. То есть я должна была представлять из себя Нечто среднее между Людмилой Зыкиной и леди Тэтчер. Еще не созревшее до конца.

Оказывается, главное было — вовремя и на нужном уровне засветиться, и для этого определялись средства масс-медиа и суммы для заказных статей, заметочек и снимков. Эти типы гарантировали засветку в определенных газетах и журналах и даже выход на ТВ в паре популярных программ. Был спланирован даже скандал в прессе, когда меня обвинят в нецелевом использовании средств благотворительного фонда, но я публично с блеском опровергну подлые измышления.

Мешало только одно — моя судимость. Три года на шее за воровство у персоны, которая мыслит державными масштабами, — это как-то не совпадало с образом провинциальной сестрицы Аленушки, чудодейственным образом добывшей Монету, и больше напоминало Соньку — Золотую Ручку. Но Туманский сказал «Этим займутся! Это даже на руку — происки конкурентов, и все такое…» И творцы успокоились.

Мы контрактно оформили мою «команду». В нее вошли эти самые братья-разбойники, обещавшие даже спецкурс психотренинга для того, чтобы я в любой ситуации не засмущалась, и Элга, которая брала на себя подбор визажиста, отработку нового стиля и поиск неповторимой манеры и внешности этой новой Л.Ю.Туманской (бывшая Басаргина) Вадим брал на себя связи с общественностью и переходил в ранг пресс-секретаря, за что Туманский накидывал ему еще пару сотен долларов.

Я прикинула, во что обойдется вся эта бодяга, и охнула — к таким суммам я еще не привыкла.

И как-то, когда мы с Сим-Симом ужинали при свечах по случаю снятия последних швов с пробоины на его плече, сказала:

— Слушай, на кой черт вся эта труха с этими имиджмейкерами? Я же не так тупа, чтобы с этим и самой не справиться?

— Это тебе кажется, — невозмутимо ответил он. — Никогда не делай того, что за тебя могут сделать другие! Система отработана мощно… Рассматривай себя как товар, который требует рекламы.

— Я не собираюсь продаваться… — заявила я.

— Вопрос не в твоей продажности, а в твоей покупаемости! — ухмыльнулся он. — Жизнь и рынок, что, в принципе, одно и то же, покажут, стоишь ли ты хоть чего-нибудь. В любом случае «пиарщики» тебя отполируют. Пройти через их лапы всегда полезно. От некоторого налета провинциальности тебе действительно стоит избавиться. Ну, и от того, чего ты иногда просто не замечаешь!

— Чего это я еще не замечаю?!

— Иногда ты говоришь как цивилизованная девица, знакомая по меньшей мере с журналом «Мурзилка» и знающая, что сморкаться в рукав — не очень прилично… Но иногда пуляешь такое, вплоть до матерка, что заставляет подозревать — лагерная зона, мадам, для вас дом родной! И вы получили воспитание в какой-нибудь не очень просвещенной бандгруппе!

— Да пошел ты!

— Вот-вот! — хохотнул он. Но потом посерьезнел, погрыз черенок своей трубки и добавил:

— А в общем, ты права… Думаю, что тебе предстоит кое-что другое. И это должна быть не просто роль. В конце концов даже попугая можно отдрессировать на лекции по монетаризму… Но я уверен — ты справишься!

— С чем еще?

— Ну, в принципе это должно выглядеть так… Дряхлого старца-шкипера уносят с капитанского мостика удрученные соратники! Ураган крепчает, все орут: «Братцы! Выхода нет! Сигай на шканцы! Руби грот-мачту! Запевай нашенскую, каботажную!» Посудина тонет, паруса унесло, все в пробоинах, а кругом айсберги, рифы и прочая гадость… И тут ты, молодая и красивая, в эполетах, водруженных на твои плечи усилиями имиджмейкеров, даешь в зубы паникерам, занимаешь место у штурвала и уверенно выводишь эту посудину из бури! Во всяком случае, не даешь этой лоханке потонуть…

Туманский нес эту ахинею как бы в порядке хохмочки, но я поняла, что завел эту идиотскую пластинку он не случайно. У него никогда не бывало ничего случайного. И на этот раз было странное несовпадение между внешне смешливой иронией и тем, как он словно бы забывал, что просто шутит, и примолкал, болезненно и напряженно морщась.

— Давай своими словами… — насторожилась я.

— Мне надо линять из страны, Лиза… — признался он, ковыряясь в трубке. — В общем, сматываться! Но так, знаешь, не афишируя! Логичней всего будет, если попозже ты или Кен, — скорее все-таки Кен, чем ты, — объявите, что я отбыл по делам и застрял… Или, что больше похоже на правду, выбит из дела какой-то хворью… В общем, что ты рулишь без меня! Вся такая молодая и талантливая… Заменяешь почти павшего героя как евонная боевая подруга… Если это кого-то и удивит, то не надолго…

На меня будто небеса обрушились. Я сидела оглоушенная и долго не могла ничего сказать. Вот теперь все становилось понятным. И наше скоростное бракосочетание, и то, что последовало за ним. Не знаю, как там насчет нашей взаимной безумной любви, но я даже в этом начала сомневаться. Слишком холодно, точно и безукоризненно он все просчитал. И во всем этом действительно не было ничего случайного. Меня опять сыграли, не спросясь меня. И от того, что это был именно Сим-Сим, мне так поплохело, что я уронила голову на кулаки и тихонько заскулила.

— Ну? Ты же сможешь… Ты сильная! — потрепал он меня по голове.

Я сжалась, но все-таки взяла себя в руки. А что мне еще оставалось делать?

— Когда? — глухо спросила я.

— Еще не знаю… — почти рассеянно сказал он. — Кое-что еще надо подчистить. Подобрать хвосты…

— Куда?

— И это покуда боюсь определить. Есть варианты… Берлога в Греции, кое-что в Испании… Может быть, что-то поближе, вроде Риги. Но это вряд ли!

— Надолго7

— Как выйдет. Как сложится…

— Что, к чертовой матери, сложится?! С чего все это?

— Меня должны убить, — очень просто сказал он. — Это же и ежу ясно. Разве ты еще не поняла?

— За что?

— «За что» — предполагает какую-то мою вину, — подумав, сказал он. — Сейчас «за что» почти что не убивают. Сейчас убивают за «потому что». Потому что просто — кому-то мешаю…