Современный чародей физической лаборатории - Вильям Сибрук

"Память маленьких детей похожа на кинопленку, на которую улавливаются длинные серии некоординированных впечатлений. Обычно большинство их с годами стирается. И только здесь или там, в самом раннем возрасте, впечатление врезается в память с такой яркостью, что остается на всю жизнь. Мое первое воспоминание относится к возрасту между одним и двумя годами. Оно похоже на слабо запомненный сон, и я только позднее узнал, что оно основано на факте. Я помню облака на голубом небе, на фоне которых качаются мачты и реи корабля, и в то же время песенку на немецком языке. Позже я узнал, что когда я был ребенком, меня брали за границу и что мой отец часто сидел на палубе старой "Мозеле" и, укачивая меня, пел мне песенку. Когда я был мальчиком, я часто - особенно перед сном - видел качающиеся реи, облака, голубое небо и слышал песенку".

Доктор Вуд считает, что воспоминание о море и снастях корабля вызывалось частым повторением песенки в последующие годы и что именно эта слуховая ассоциация закрепила зрительное впечатление. Он предлагает эксперимент об ассоциативной памяти, который, как он надеется, испробуют какие-нибудь предприимчивые родители, заинтересовавшиеся психологией детей, на младенцах, еще не умеющих говорить. Опыт включает ощущения света, запаха и звука. Он говорит, что надо попробовать его на детях не старше одного года и уверен, что "первое воспоминание" можно отодвинуть назад до удивительных пределов. Как хорошо известно, запахи и звуки сильно стимулируют память о давно прошедших событиях. Зрительное ощущение цветного колеса, вращающегося на темном фоне, или что-нибудь в этом роде, должно быть внезапно преподнесено ребенку, и в то. же время надо сыграть простую, но определенную мелодию, скажем, на детской шарманке, и одновременно наполнить воздух запахом при помощи пульверизатора - таким, который, по возможности, потом не встречался бы.

Затем ребенку надо периодически демонстрировать два "напоминающие явления" - например, мелодию и запах, которые, как Вуд уверен, вызовут и закрепят воспоминание о более красочном событии - пестром, ярко окрашенном вертящемся колесе.

"Еще проще можно попробовать это, - добавил он, - если спеть ребенку песенку и дать понюхать надушенный платок, в то время как колесо вертится".

Я сказал: "Почему вы сами не попробуете с вертящимся колесом? Вы ведь любите такие штуки?"

Он быстро ответил: "Достаньте мне ребенка, и я попробую!"

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Вуд в кругу семьи или как Вуды заботятся о своем "сокровище"

В двадцатых годах, Джон Ратбон Оливер начертал в альбоме гостей в Ист Хэмптоне похвалу племени Вудов в стихах. Они - стихи, а не Вуды - полны благородства и вежливости времен королевы Виктории.

Зачем я не профессор Вуд С блистательным умом, Он F.R.S., но, право, я Не разбираюсь в том. Желал бы я быть мистрис Вуд, Чтобы подобно ей Прекрасной музыкой смягчать Часы земных скорбей. На Маргарет похожим я Во всем хотел бы стать, Чтоб рисовать по целым дням, А ночью танцевать. Охотно с маленьким сынком Ее сменюсь судьбой, Из-за бутылки с молоком Он морщит носик свой. На Роберта похожим стать Задача не легка, На двести ярдов в гольфе мяч Бэзбол - под облака. Средь Вудов есть еще одна, Как дать ее портрет? Всех Вудов "вудистей" она, Мисс Вуд Элизабет. Ей быть подобным не хочу, Друзья, признаюсь вам, Лелея скромную мечту, Что ей понравлюсь сам.

[Русский перевод Е. М. Багриновской. Ред.]

[F.R.S. - сокращенное Fellow of Royal Society (Член Королевского Общества). Ред.]

Если не обращать внимания на викторианскую сдержанность и то, что с течением времени дети Маргарет выросли, Элизабет вышла замуж и стала матерью новой маленькой Элизабет, и т. д это остается прекрасным изображением их семьи. Все комплименты справедливы и теперь. Вуды - действительно замечательная семья, но это далеко не полная картина. Вуды - это фантастическая семья. Это не удивительно, так как среди уроженцев Новой Англии, осветивших историю Америки своими именами, есть много удивительных характеров и семей.

Действительно, весь их "клан", когда он собирается на семейные праздники или летние каникулы, имеет некоторые черты цирка Сэнджера, или воображаемой совместной пьесы Бернарда Шоу и Ноэля Кауарда. Роберт, младший, хотя и большой поклонник прекрасных юных леди, остается пока что холостяком. Он - бизнесмен [Деловой человек. Ред.] в Нью-Йорке, и его всегда можно найти в свободные вечера в Гарвардском Клубе. Недавно он написал веселую книжку, под заглавием "Держитесь, девушки!" Это - правила этикета для молодых женщин, приглашенных на футбол в Гарварде. Самый юный из членов семейства, когда все оно собирается вместе, - шестилетняя Элизабет Богерт, которая унаследовала много от любопытства и любви к проделкам своего дедушки. Когда я впервые посетил доктора и мистрис Вуд в Балтиморе и они стали рассказывать мне о своих втором и третьем поколениях, никого из представителей которых я еще не видал, мистрис Вуд сказала вдруг: "Элизабет вышла за голландца". Я думал, что он - такой же типичный голландец, по крайней мере, как Гендрик Виллем Ван-Лун, но когда я позднее встретился с Нэдом Богерт, я открыл, что он "голландец" вроде Кипов и Рузвельтов. Его предки жили в Нью-Йорке все время, с дней Нового Амстердама. Вуды - чисто английская и новоанглийская семья - с обеих сторон, с колониальных времен. Они очень любят Нэда и обращаются с ним, как с сыном, но "Элизабет вышла за голландца".

Все они полны крайних мнений и предрассудков, к счастью, никогда не одинаковых, - и если бы два мнения в их семье - кроме преданности ей самой - сошлись, все они страшно удивились бы. Они часто вступают в споры, иногда ужасающие гостя. После этих споров он удивляется еще больше, Роберт младший "разоблачает" своего отца со всей свободой и острословием бывшего офицера-артиллериста, и наоборот, а на следующее утро они опять также нежны друг к другу, как малыши одного возраста. Это же касается и всей семьи. Однажды летом в Ист Хэмптоне мистрис Вуд яростно дискутировала со своим зятем о достоинствах каких-то голландских и итальянских картин и в разгаре спора воскликнула: "Ну, чего же еще можно ждать от голландца!" На следующее утро Нэд Богерт и я упаковывали чемоданы в автомобиль, как вдруг начался сильный дождь. У меня было кожаное пальто, но Нэд Богерт ничего с собой не взял и был только в пиджаке. Мистрис Вуд выбежала на улицу, втащила его в дом, заставила снять мокрый пиджак, попробовала, не мокрая ли на нем рубашка, повесила пиджак сушиться перед камином и нашла ему макинтош. Я стоял и удивлялся семейным "ссорам" Вудов. Темы, из-за которых они завязываются и переходят в поношение в стиле Шоу и диалектику, редко касаются личностей, и никогда не скучны.

Одной из тем является слабая струнка в отношениях между доктором Вудом и роялем. "Легенда такова: в возрасте после шестидесяти он научился играть на рояле, и исполнил шумную прелюдию С-минор Рахманинова с таким пиротехническим блеском, что все удивились и ужаснулись.

"Этот рассказ, - говорит он, - страшно преувеличен и во всяком случае неправилен. Я никогда не играю для гостей - ни в Балтиморе, ни здесь нигде".

"А как относительно версии вашей дочери?", - спросил я.

"Это - абсолютная ерунда, и не стоит даже того, чтобы о ней говорить. Я не знаю вообще зачем вы хотите вообще включать это в биографию?"

Я сказал: "То, что она мне сказала, вполне стоит включения в биографию. Если же ее версия неправильна, дайте мне свою". (Между прочим, он не способен просвистать мелодию "Янки Дудль", без того, чтобы не сбиться с мелодии, даже если бы это было нужно для спасения своей жизни). Он сказал:

"Хорошо. Начну с того, что меня начали учить музыке, когда мне было около двенадцати лет - и я ненавидел эти уроки. Моей учительницей была старая дева, которая приходила к нам в дом. Вы знаете, что это за народ. Песни без слов Мендельсона и слащавые мелодии - до тошноты. Во всяком случае меня научили читать ноты, и я иногда, хотя и очень редко, садился за рояль - до моего второго года в колледже. В Кенибэнкпорте, куда мы ездили летом, была юная мисс Бэкфильд, которая увлекалась роялем. Она блестяще и часто (по просьбе) играла "Большую сонату" Шумана. Я попался на это, и сказал себе: "Я это научусь играть". В моей комнате в колледже был рояль, главным образом для гостей, и, возвращаясь туда, я купил партитуру сонаты. Меня ужаснула цена нот - я никогда не покупал раньше целую "композицию". На первой странице было напечатано: So rasch wie moglich (как можно быстрее), а на третьей: Noch schneller (еще быстрее). Это мне понравилось, и было совсем непохоже на песни без слов. Я "вцепился" в ноты, и через год уже мог играть всю первую часть на память.

К тому времени, когда у нас родился второй ребенок, я уже покончил со второй частью. Затем моя музыкальная, терпеливая и преданная жена отдыхала от этого два года в Берлине, где я не смог достать рояля. Но я взял свое в Чикаго, Мэдисоне и Балтиморе, пока мои дети не подросли, и, объединившись со своей мамашей, не заставили меня расстаться с сонатой Шумана.