Сокровища Перу - Карл Верисгофер

Он сразу остановился точно вкопанный и, осторожно сняв горшок с огня, отставил его в сторону, а сам бросился в гамак и растянулся в полном изнеможении.

Было около полудня, когда со всем этим было покончено. На дворе бушевала страшная буря с ливнем и грозой. Обитатели маленькой хижины на курьих ножках, пол которой отстоял более чем на полтора аршина от земли, несмотря на теплую погоду, дрожа, жались друг к другу, потому что пронизывающий резкий ветер обдавал их поминутно холодом. Временами было слышно, как что-то трещало и с глухим шумом рушилось на землю. Вероятно, какой-нибудь старый дуплистый лесной великан ломался под напором бури и валился на землю, ломая при этом и другие деревья.

Все тоскливо молчали: ни выйти, ни приняться за обычную работу не было никакой возможности. У всех на уме была одна и та же мысль: когда же настанет этому конец. Доктор Халлинг, чутьем угадав это, объявил:

— По моему календарю видно, что прошло уже одиннадцать дней.

— Но остается еще тридцать один такой день, как сегодня, а быть может, даже и хуже, — заметил кто-то, — потому что у нас может кончиться еда!

Теперь уже вместо одного больного было четверо; это тоже было неутешительно.

— Завтра придется нам рыть могилу, — грустно сказал доктор, — бедный Карлос доживает последние часы!

«Кто знает, не ждет ли и нас не сегодня-завтра такая же участь!» — подумал про себя почти каждый, но никто ничего не сказал, а только старался подавить невольный вздох.

Между тем Обия, отдохнув немного, принялся доделывать свою пику. Когда она была совершенно готова, дикарь испытал ее, метнув с порога хижины на очень большое расстояние в большое старое дерево. Копье вонзилось в него, но не переломилось, и даже самый конец его ничуть не пострадал.

— Пусть только явится черный леопард, я теперь справлюсь с ним один! — проговорил индеец, весело потирая руки от удовольствия.

Варево в горшке успело уже совершенно остыть и стало годно к употреблению. Обия несколько раз погрузил острие своего копья в эту густую черную жидкость, после чего накрыл горшок куском древесной коры и отставил его в сторону.

— Завтра кураре настолько затвердеет, что превратится в твердый комок, который можно будет зарыть в землю, а горшок опять пойдет в дело. А теперь идемте: надо хорошенько осмотреть все стены нашей конюшни. Черный леопард явится, чтобы зарезать одного из мулов, на людей в их жилище он никогда не нападает.

Обия внимательно осмотрел все стены конюшни и убедился, что они вполне надежны.

— Все равно, — сказал он, — черный леопард где-нибудь да проделает себе лазейку своими острыми когтями, надо только знать слабое место, чтобы именно там и подкараулить его.

— Скажи, Обия, — спросил Бенно, — тебе уже случалось иметь дело с леопардами? Убивал ты их когда-нибудь?

— О, несколько раз, — улыбаясь, ответил индеец. — Я уложил пятерых, только ни одного черного, а черные и крупнее и сильнее, и гораздо опаснее, потому что ни одно животное не сравнится с ним в кровожадности. Мы загоняем на ночь наших коз в конюшни из бамбуковых кольев, как эта, и вот, когда леопард или унца очень проголодается, то явится ночью к конюшне, выкрадет какую-нибудь козу через щель между двумя кольями — щель, которую сама проделает, если у доброго хозяина не найдется для нее готовой щели.

Когда стемнело, Обия зажег смолу в докторской табакерке, и эта своеобразная лампа осветила все помещение приятным, хотя и слабым светом. С наступлением ночи Плутона привязали в переднем углу жилой хижины. Несколько человек отправились в конюшню и все время находились около мулов, спокойно дремавших на своей подстилке. У всех караульных ружья были наготове, все ожидали решительного момента. Время было за полночь, буря бушевала с каким-то злобным неистовством.

Вдруг мулы, вероятно, почуяв невидимого врага, навострили уши, многие из них вскочили на ноги, точно вспугнутые чем-то, другие нетерпеливо рыли землю копытами — словом, все они были встревожены. Тренте ходил между ними и ласково старался успокоить их. Обия окинул взглядом всех присутствующих и сказал:

— Черная унца здесь! Она крадется вдоль стены!

И как бы поняв эти слова, мулы вдруг разом точно обезумели: многие порвали свои уздечки и устремились прямо на стену.

— Не лучше ли нам в таком случае пожертвовать одним мулом и избавиться от этого ужаса, который мы переживаем сейчас? — спросил Рамиро, подходя к Обии.

Тот отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он, — ведь это только до завтра, а там черная унца явится опять и опять будет требовать еще и еще, а затем придет и наш черед, а если она раз попробует человеческой крови, то уже не удовольствуется другим мясом!

Вдруг там, за стеною, раздался страшный рев: не то злобное мяуканье кошки, не то гневное рычание тигра. Обия внимательно прислушался, откуда донесся этот звук. Очевидно, голодный хищник пришел в ярость, потому что чуял вблизи добычу и не мог никак пробраться внутрь загородки, стены которой были слишком надежны.

Вдруг случилось то, чего никто не ожидал: крик животных и людей слился в один общий крик ужаса: над их головами крыша с треском проломилась, и в образовавшееся отверстие, точно камень, упал черный леопард. В продолжение нескольких секунд все люди и животные, а также и сам хищник, были до того ошеломлены случившимся, что не могли прийти в себя. Прежде всех очнулся Обия: схватив обеими руками свое копье, он с пронзительным криком изо всей силы вонзил его между лопаток леопарду. Удар его был так силен, что древко переломилось, а часть копья вместе с лезвием вошла в рану хищника. Отважный охотник перелетел далеко через голову зверя в песок, усыпавший пол в конюшне.

— Победа! Победа! — воскликнул индеец, быстро вскочив на ноги. — Копье — в ране!

— Да, но леопард еще на ногах!

— Все равно! Яд сделает свое дело!

Все — и люди, и мулы — метнулись в сторону, к противоположной стене. Охотники и животные сбились в кучу, леопард остался один посреди опустевшей конюшни, злобно рыча от бешенства и боли: вокруг рта его образовалась пена, острые когти злобно скребли землю, но, несмотря на страшную рану, он сохранял еще достаточно сил, чтобы подняться и приготовиться к прыжку.

Не помня себя от бешенства, черный леопард кинулся на ближайшего врага, который встретил его пистолетным выстрелом. Пуля попала зверю в голову, но леопард упал не сразу. Проворно отбросив пистолет, Тренте, — это был он, — выхватил у кого-то ружье и с бешенством раздробил прикладом череп смертельно раненому зверю.