Рождение мага - Ник Перумов

– Моё мнение однозначно – прекрасная работа. Аколит явил и мужество, и твёрдость духа, и настойчивость в достижении цели… качества, которым могли бы позавидовать добрые студиозусы иных факультетов! Как жаль, что все эти таланты достались Тьме… я могу только скорбеть об этом. Но сей аколит Неясыть, бесспорно, заслужил посох. Ему нечего делать в Академии, тем более если северные города страдают от нашествий неупокоенной нечисти. Простите меня, милорд ректор, за столь бурное изъявление чувств и за взятое у столпов ректората слово. Скромно уступаю трибуну тем, кому положено судить и выносить вердикты…

Фесс обратил внимание, что в продолжении всей речи Меганы никто в толпе, похоже, не решился даже вздохнуть. Только теперь Неясыть смог её разглядеть – когда она аккуратно садилась в почтительно пододвинутое деревянное кресло.

Ничего в ней не было на первый взгляд ни смертоносного, ни властного. Невысокая, с длинными тёмно-русыми волосами, по-девичьи заплетёнными в косу, которую она носила перекинув на грудь. Коса, конечно, была знатной – толщиной в полторы руки и длиной чуть ли не до колен; никаких украшений, скромное серое платье с глухим воротом под горло, длиной до самых пят: ничего особенного, ничего, кроме ауры Силы. Она слепила и обжигала, словно Солнце; собственно говоря, прочесть эту ауру никто бы и не смог как раз из-за этого сияния.

Да, перед такой волшебницей не зазорно было снять шляпу самому милорду ректору.

Правда, после короткого слова Меганы никому отчего-то не захотелось выступать «против». Деканы вставали один за другим, коротко роняли «согласен», или «я за», или «не возражаю». Последним встал Анэто.

– Поздравляю тебя, Неясыть, – мягким и дружелюбным голосом сказал он. – Ты доказал, что можешь быть некромантом… прекрасным некромантом, да простит мне Совет такое сочетание слов. Конечно, ты бы мог шлифовать и оттачивать свой талант и дальше… но время тревожное, и твоё… гм… умение нужно многим и многим людям. Мы не сомневались, что ты выдержишь испытание, и ректорат заранее приготовил тебе рекомендательные письма. Тебя ждут в Семиградье, в Арвесте – это на побережье Моря Ветров, у самого Железного Хребта, рядом с Лесными Кантонами, – они, кстати, тоже нуждаются в твоих услугах. Прими же свой посох и собирайся. Тебя отвезёт корабль Академии – ведь порт закрыт из-за ещё не до конца побеждённого мора. Прощай, аколит Неясыть… твой наставник уже несёт сюда посох… преклони же колени и прими знак своего магического достоинства, твоё оружие и твой инструмент!

Фесс несколько мгновений поколебался. Встать на колени перед всей этой толпой? Перед испытующим взглядом Меганы – ох, не нравятся мне её похвалы, ох как не нравятся! И что, что же случилось с Атликой? Неужели они её выследили, выследили из-за меня?!

Шагнувший к Фессу Тёмный был сейчас и в самом деле мрачнее тучи. Блеск жёлтых глаз потух.

– Опустись… пожалуйста! – едва слышно шепнул безгубый рот. Фесс сжал кулаки и последовал совету.

Даэнур торжественно протянул посох. Фесс принял его обеими руками, удивившись тяжести – таким оружием и впрямь запросто можно было убить. Отполированный каменный шар был размером с детскую голову; им, наверное, легко проламывать и стены, если, конечно, он достаточно крепко приделан, невольно подумал Фесс.

Вокруг царило гробовое молчание. Академия безмолвно взирала на вручение аколиту чёрного посоха – впервые за незнамо сколько лет. Одновременно сам собой расстегнулся браслет на левом запястье Фесса; Даэнур ловко подхватил его.

– Твой браслет останется здесь на вечные времена, – провозгласил Анэто. – Тебе осталось только получить кольцо, которое ты сможешь вручить тому, кто достоин, по мысли твоей, обучаться здесь, в нашей Академии…

Держа посох двумя руками, Фесс выпрямился. На чешуйчатой руке Даэнура уже поблёскивало скромное серебряное колечко – пластинка, где должен был помещаться герб, осталась гладкой.

– Твой герб ещё не составлен. Неясыть, – услышал он голос ректора. – Но ничего, все равно любой из нас тотчас же узнает твоё кольцо… не сомневайся.

Сомневаться и так не приходится, мрачно подумал Неясыть. Вы использовали меня как живца, наверняка уже схватили Атлику, а теперь отсылаете меня прочь, чтобы я не смог помочь ей! И не удивлюсь, что и дальше буду нужен вам… как тот учёный баран, что ведёт остальных под нож мясника…

Он крепко, до боли, стиснул новообретённый посох и вместе с Тёмным быстрыми шагами пошёл прочь. Толпа послушно расступилась перед ним; расступилась и тотчас же сомкнулась вновь. Так море пропускает сквозь себя не способный ранить вечнотекучую стихию угрюмый чёрный камень.

ИНТЕРЛЮДИЯ IV

СКРИЖАЛИ НОЧИ

– Вот уж попали так попали, – вздохнул Эгмонт, выдернув из рукава камзола последнюю колючку. – Вот так полетели… вверх тормашками. Отчаянный у нас предводитель, а, как думаешь. Мел?

– Да уж чего-чего, а отчаянности в Клархен хватает, – проворчал Мелвилл, только-только окончивший собирать своё имущество, разбросанное на полсотни шагов во все стороны. – Это ж надо – сквозь небо сиганули! Эмпиреи местные видели! Только небожителей не хватало…

– Мне казалось, я кого-то видела, – подала голос Эвис. Молодой волшебнице пришлось отсиживаться в кустах, пока они с Кларой и Райной в шесть рук латали изорванную одежду Эвис. Ей отчего-то досталось больше всех – располосовало на десятки тонких полос. Почему, отчего – кто знает?

– Ох, да какая разница! – Эгмонт с кряхтением потёр поясницу. – Самое главное – тут есть Сила. Сила, провалиться мне, а этом месте! Правда, странная какая-то Сила…

– Что ж ты хочешь – закрытый мир, – поневоле неразбочиво из-за булавок во рту отозвалась Клара. – Удивительно, что мы вообще чувствуем её. Это хорошо… значит, можно будет обойтись без крови и всяких там жертв. Не люблю, признаться. Грязное дело.

– Да я, в общем, домой хочу, – заявил Эгмонт. – Весёлое у нас было приключение, ничего не скажешь. Кошельки не пополнились, правда, вот ведь незадача…

– Так что не очень-то домой торопись, – поддел товарища Мелвилл. – Там тебя кредиторы дожидаются. И уже, наверное, терпение потеряли. А госпожа целительница Лейт в первых рядах…

– Да хватит тебе! – неожиданно покраснел, точно юноша, Эгмонт.

– А что же тут такого? Все знают, ты должен ей крупную сумму, а она чуть ли не во всеуслышание предложила тебе простить все долги, если вы с ней, по её выражению, станете жить в любви и согласии…

Мелвилл ловко нагнул голову, в последний момент увернувшись от пущенного Эгмонтом комка сухой земли.