Счастье и тайна - Виктория Холт

Мне хотелось все хорошенько обдумать. В глубине души я была уверена, что все, что я видела, — было на самом деле, а не в моем воображении. Каким бы загадочным все это ни казалось, всему можно было найти объяснение.

Дамарис явно принимала участие в заговоре против меня. И для этого было предостаточно причин. Если Люк хотел напугать меня, чтобы у меня родился мертворожденный ребенок, а Дамарис собиралась стать его женой, то вполне естественно было предположить, что она была в сговоре с ним.

Но невозможно было поверить, чтобы эти двое молодых людей могли задумать такое дьявольское убийство: ведь даже если ребенок еще и не появился на свет, все равно это было бы убийство!

Я постаралась спокойно оценить ситуацию и продумать свои дальнейшие действия. Первое, что пришло мне в голову, — это то, что я могла бы вернуться в отцовский дом. Но я тут же отбросила эту идею. Мне пришлось бы придумывать причину отъезда. Я была бы вынуждена признаться: «Кто-то из обитателей Ревелз пытается довести меня до сумасшествия. Поэтому я должна бежать отсюда». Таким образом, я бы подтвердила, что действительно боюсь. А если даже на секунду допустить, что у меня были галлюцинации, то это было бы первым шагом на том опасном пути, куда меня кто-то подталкивал умелой рукой.

К тому же я отнюдь не была уверена, что теперь смогла бы вынести чересчур торжественную и мрачную атмосферу, царившую в отцовском доме.

И я пришла к выводу: я не смогу вновь обрести покой, пока не найду разрешения этой загадки. Значит, следовало не убегать, а наоборот, усилить поиски моего преследователя. Я должна была это сделать — не только для себя, но и для ребенка.

Мне надо было наметить план действий, и я решила поехать к Хагар и рассказать ей обо всем. Конечно, я предпочла бы действовать в одиночку, но это было невозможно. Прежде всего, я решила съездить в Уорстуисл и убедиться в правдивости слов доктора Смита.

В Ревелз мне некого было попросить о такой услуге — значит, надо было ехать к Хагар.

Приняв ванну и одевшись, я немедля отправилась в Келли Гранж.

Я приехала туда около половины одиннадцатого и сразу пошла к Хагар и выложила ей все, что сказал мне доктор.

Она серьезно выслушала меня и, когда я закончила, сказала:

— Саймон отвезет тебя в это заведение немедленно. Я думаю, начинать надо с этого.

Она позвонила в колокольчик, чтобы пришла Досон, и велела прислать к нам Саймона незамедлительно. Вспомнив о своих подозрениях относительно Саймона, я немного взволновалась, но я понимала, что мне надо попасть в Уорстуисл, даже если это было связано с риском. Как только он вошел в комнату, все мои подозрения улетучились, и мне стало стыдно, что я могла так подумать о нем. Одно его присутствие действовало на меня успокаивающе.

Хагар рассказала ему обо всем, что случилось. У него был удивленный вид, и, подумав, он сказал:

— Ну что ж, лучше сразу съездить в Уорстуисл.

— Я пошлю кого-нибудь в Ревелз, чтобы они передали, что ты завтракаешь со мной, — сказала Хагар. Я была ей признательна за то, что она подумала об этом — ведь если бы я не появилась там вовремя, это вызвало бы у них ненужное любопытство.

Спустя пятнадцать минут мы уже ехали по дороге в Уорстуисл. Саймон правил двуколкой, а я сидела рядом с ним. По дороге мы почти не разговаривали, и я была благодарна ему за то, что он проникся моим настроением. Я не могла думать ни о чем, кроме предстоящего разговора, который так много значил для меня. Мне снова и снова вспоминалось, как отец отлучался из дома. Печаль как бы следовала за ним по пятам. Все это наводило на мысль, что то, что рассказал мне доктор — правда.

Мы приехали в Уорстуисл около полудня. Это было серое каменное здание, которое, как мне показалось, очень походило на тюрьму. «Да это и есть тюрьма, — говорила я себе, — каменный мешок, в котором несчастные проводили остаток своей жизни в полуреальном мире. Неужели среди этих мучеников и моя мать? Неужели кто-то готовил заговор, чтобы запереть и меня в этих стенах? Я приложу все силы, чтобы сорвать их планы…»

Дом был окружен высокой стеной, и, когда мы подъехали к тяжелым чугунным воротам, из домика у ворот вышел привратник и спросил, что нас привело сюда. Саймон авторитетно заявил, что хотел бы встретиться с главой этого учреждения.

— У вас с ним назначена встреча, сэр?

— Это чрезвычайно важное дело, — ответил Саймон и бросил ему монету.

То ли деньги, то ли манеры Саймона подействовали — сказать трудно, но нам открыли ворота, и по дорожке, посыпанной гравием, мы подъехали к крыльцу.

— Передайте вашему начальнику, что мы хотим видеть его по очень срочному делу.

И опять я с удовольствием отметила, что благодаря властной, высокомерной манере его просьба была выполнена мгновенно.

Нас провели через крыльцо, в вымощенный камнем холл, в центре которого пылал очаг. Но этого было недостаточно, чтобы согреть помещение, и я почувствовала, как здесь холодно. Это скорее было не физическое ощущение холода, а душевное состояние, которое леденило мне душу.

Я дрожала. Саймон, должно быть, заметив это, взял меня под руку, и меня успокоил этот жест.

— Пожалуйста, посидите здесь, сэр, — сказал привратник. Он открыл дверь справа от нас, там виднелась комната с высоким потолком и побеленными стенами, где стоял тяжелый стол и несколько стульев. — Ваше имя, сэр?

— Это миссис Рокуэлл из Керкленд Ревелз, а я — мистер Редверз.

— Вы говорите, у вас была назначена встреча, сэр?

— Я этого не говорил.

— Обычно у нас договариваются заранее, сэр.

— У нас мало времени, и, как я уже сказал, у нас срочное дело. Будьте добры, идите и доложите о нас своему начальнику.

Привратник ушел, и, когда мы остались вдвоем, Саймон улыбнулся мне.

— Можно подумать, что мы пытаемся получить аудиенцию у королевы. — В лице у него появилась такая нежность, с которой он обычно относился разве что только к Хагар.

— Не унывайте, — мягко сказал он. — Даже если это правда, то это еще не конец света, так ведь?

— Как я рада, что вы поехали со мной. — Я не собиралась этого говорить, но слова вылетели сами собой.

Он взял меня за руку и крепко сжал ее. Этот жест означал, что мы с ним не какие-нибудь глупцы, склонные к истерике, и следовательно, сможем спокойно во всем разобраться.

Я отошла от него подальше, потому что боялась выдать свои чувства. Я подошла к окну и посмотрела на улицу, думая о тех людях, что содержатся здесь. Это был их маленький мирок. Они смотрели из окна на эти сады, за ними виднелись торфяники — если вообще им разрешали смотреть в окно — вот и все, что они знали о жизни за стенами этого дома. Некоторые из них проводили здесь долгие годы… семнадцать лет! А может быть, их вообще держат взаперти, и они не видят ни этих садов, ни вересковой пустоши?..