Корни травы - Майк Телвелл

Но Длиньша все-таки нашел в себе силы прижать Айвана к скамейке, и, когда зазубренные края бутылки распороли его плоть, он почувствовал, как вспыхнули ребра. Затем он уже сидел на Длиньше, у которого не было больше бутылки и который кричал от страха, стараясь защитить лицо ладонями.

—Не надо — до меня — доебываться, — говорил Айван, акцентируя каждое слово хлестким взмахом ножа, которым делал длинные неглубокие зарубки на щеках и носу врага. Кровь пузырилась на пальцах Длиньши, и он орал, как младенец. Потом чьи-то руки схватили Айвана и оттащили от Длиньши. Он слышал, как кричит пастор:

—Бандиты убивают Длиньшу! Полиция! — И какие-то люди в возбуждении забегали вокруг него, а он стоял на коленях, ухватившись ладонями за свой кровоточащий живот и неистово сблевывал. Ему показалось, что он увидел испуганное лицо Эльзы, которая пробиралась к нему сквозь толпу.

—Эльза, — выдохнул он, — скажи Хилтону…

Все закружилось в безумном водовороте, и он ничего не мог понять, пока не очнулся в полицейском участке с кровавой повязкой на ребрах.

Глава 12. Дорога исправления

Трава была примятой, редкой и коричневатой. Несколько измученных миндалевых деревьев с побеленными стволами предоставляли единственную тень во всем прогулочном дворике. Жозе паря высоко в воздухе, принял мяч на грудь и плавным движением перевел его при приземлении на ногу. Он сделал ложный замах, чтобы обвести Большую Троицу, и, резко уйдя влево, оставил споткнувшегося Троицу позади и погнал мяч по тюремному двору дальше, сверкая голыми пятками.

—Иисусе, видишь, как он шикарно двигается, — не удержался от восхищения один из мужчин.

—Так мы и жили в Тренчтауне, — прихвастнул Диллинжер.

Жозе ударил по мячу, попал в самый центр ворот и, сделав презрительный жест остальным игрокам, прошагал к компании мужчин, которые наблюдали за игрой, устроившись в тени миндалевого дерева.

—Чо, вы не подготовлены для меня, — заважничал Жозе. — Как видите, мастерство есть мастерство. — Его зубы блестели в широкой улыбке. Даже просторная тюремная рубаха и обвисшие шорты не первой свежести не могли скрыть кошачью грацию его движений. Но не успел он добрался до друзей под деревом, как в воздухе прозвучал командный оклик.

—Жозе, иди сюда! — крикнул охранник. Жозе настороженно повернулся в его сторону.

—Иди сюда, Смит, к тебе посетитель.

—Но сейчас разве время для посещений?

—Иди и помалкивай, — сказал охранник. Жозе пожал плечами, предназначив этот жест для друзей, и пошел за охранником, пародируя его исполненную собственной важности походку на чуть согнутых ногах. Мужчины под деревом засмеялись. Охранник подозрительно посмотрел на Жозе.

Жозе улыбнулся и снова пожал плечами.

—Чо, они там дураки все, — сказал он, не обращая внимания на смех.

Охранник свернул на гравиевую дорожку, которая вела вовсе не в приемную для посетителей, а к зданию дирекции. Это было странно — какой-такой посетитель? Впервые за пять лет. Почему в здании дирекции и в неурочный час? Жозе оставалось сидеть всего полгода, и он не хотел никаких проблем.

—Эй, капрал, мы идем к зданию дирекции? Ноги в брюках цветах хаки чеканили шаг.

Черные ботинки скрипели по гравию.

—Иди без разговоров. — Охранник не желал признаваться в своей неосведомленности, особенно перед известным своей неуправляемостью Жозе.

Вот дерьмо, выругался про себя Жозе. Уверен, что какой-нибудь пидор открыл свой гнусный ротик перед начальством. Так оно и есть. А у меня полгода осталось, понятно? Буду все отрицать. Знать не знаю, начальник, ведать не ведаю. Вот так, сэр, крупные неприятности, откуда ни возьмись? Уверен, что это тот пидор, девочка-мальчик. Грязный маленький содомит, он это. Ротик его чертов движется так, словно он жопу у ниггера подлизывает. Убью его, жопника чертова. Вот только что — ганджа или лотерея? Все равно ничего они мне не пришьют. Ни в чем не признаюсь, и никто мне срока не добавит. Клянусь всем, пусть я умру, но выберусь отсюда.

Но в конторе его ожидало вовсе не начальство, а какой-то долговязый черный, которого Жозе никогда не видел раньше, с чуть вытянутым умным лицом. Глаза спрятаны за темными очками.

—Хосе Смит, сэр, — сказал капрал, бодро от салютовав и пристукнув каблуком по асфальту.

Человек сидел за столом начальства и просматривал досье.

—Спасибо-капрал-больше-ничего-не-требуется, — не поднимая глаз, протянул он с надменной монотонностью отличника школы.

Так это полиция, подумал Жозе, изучая его костистое лицо и одежду изящного покроя. Наверняка полиция, кто еще? Вид у него что надо, парень твердый. Инстинкт подсказывал Жозе быть крайне осторожным, поэтому он стоял, ничего не говоря, и, притворившись, что пристально смотрит в направлении стены, украдкой изучал мужчину, который наверняка смотрел на него из-за стекол темных очков. У него много времени? У меня тоже много времени — полгода, подумал Жозе. Кто он все-таки? Точно полиция, полицейский Звездный Мальчик. Что ему, интересно, от меня надо?

Единственный звук в комнате исходил от большого кондиционера, с гудением лениво толкавшего своими лопастями застоявшийся воздух.

—Ты знаешь меня? — Внезапный вопрос ошарашил Жозе.

—Нет, — пробормотал он.

—Нет кто?

—Нет, сэр. Нет, СЭР.

—А я тебя знаю. В мои дела входит знать таких, как ты. Джозеф Смит, номер 07116. Мелкий криминал из Западного Кингстона. Чтобы быть совсем точным — из Тренчтауна.

Жозе ничего не ответил. Пусть оскорбляет меня, подумал он. Он посмотрел на мужчину и сладко улыбнулся.

—Сколько ты уже сидишь?

Жозе бросил взгляд на досье и поднял брови, словно говоря: ты что читать не умеешь? Подождал довольно долго, чтобы показаться дерзким, но не переборщить, и ответил скромно:

—Пять лет, сэр, пять лет и пять месяцев.

—За что сидишь?

Жозе промолчал.

—За что сидишь? — повысил голос мужчина, сжав губы.

—Говорят, украл какой-то мотоцикл, сэр.

Мужчина ухмыльнулся.

—Говорят? Тебя взяли в стельку пьяного, когда ты ехал на мотоцикле, так ведь?

Жозе, стараясь быть на высоте, сделал серьезное лицо.

—Неправда?

—Правда, сэр, — пробормотал он, — но…

—В следующий раз, когда будешь воровать мотоцикл, — сказал мужчина голосом, в котором прозвучал смех, — убедись предварительно, что он не принадлежит сыну комиссара полиции, ладно?

—Да, сэр.

—Как закоренелого преступника и возмутителя спокойствия тебя приговорили к шести годам тяжелого труда. Тебя выпустят отсюда ровно через шесть месяцев, не скостив ни одного дня за хорошее поведение, так или нет?

—Так точно, сэр.

Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, подумал Жозе. Так вот что значит: «Задай мне загадку, задай мне две, дай мне отгадку или же нет».

—Ладно, Жозе, дай-ка я вот о чем тебя спрошу. — Голос мужчины стал доверительным, почти интимным. — Дай-ка я тебя спрошу — чему ты здесь научился, а? Всему?

—Да, сэр, — сказал Жозе, смотря прямо перед собой. — Я научился ремеслу, сэр.

Мужчина чуть улыбнулся и посмотрел на него задумчиво и игриво.

—Ремеслу, говоришь, научился, гм-м? Я скажу, чему ты научился, — ничему, ровным счетом ничему. Через тебя проходит вся торговля ганджой в тюрьме. Ты и твои мальчики занимаются лотереей. Лотерея в тюрьме строгого режима на деньги заключенных? Этому ремеслу ты научился?

—Нет, сэр, — ответил Жозе, испытав немалое потрясение. Он внимательно наблюдал за этим человеком. Что ему от меня нужно? Пока же он понял, что, прежде чем он покинет эту комнату, он оставит здесь что-то очень важное. Он не догадывался еще что именно, но понимал, что что-то потеряет.

—И та и другая деятельность, Смит, находятся в противоречии с законом, в частности — с тюремными правилами и установлениями. Если я не ошибаюсь, Смит, ты просишь, чтобы тебе сократили срок на шесть месяцев за примерное поведение? Что ж, Смит… — Мужчина поднял брови и бросил на Жозе хмурый взгляд поверх темных очков.

Чертов комедиант, подумал Жозе, чего он хочет? Что ему на самом деле надо?

—Сократить срок за примерное поведение? А не правильнее ли набавить тебе еще лет шесть, и тем самым уберечь от тебя общество?

—Нет, сэр, что вы, сэр… — тревожно прозвучал голос Жозе.

—Не перебивай меня, Смит. Как понимаешь, мы прекрасно можем это сделать. Но вместо этого я прибыл сюда для того, чтобы сообщить тебе, что твое ходатайство удовлетворено. Удивительное дело, не правда ли, Смит? Тебе прощают шесть месяцев за примерное поведение. А теперь, скажи-ка мне, почему происходит столь серьезное нарушение закона? Конечно, не потому, что ты сумел обмануть власть, а потому, что ты мне нужен. И нужен на свободе, на улицах, в Тренчтауне, а не здесь, где ты только жиреешь на государственных харчах.

—Благодарю вас, сэр.

—Еще раз перебьешь — и у тебя будут крупные неприятности. Не надо меня благодарить, лучше слушай. Так вот, если у тебя есть разум, который Бог дал и таракану, что очень сомнительно, ты уже через неделю окажешься в Тренчтауне, пьяный от счастья. Хочешь этого?