Эдинбург. История города - Майкл Фрай

Затем последовали торжества по случаю вступления в город принца Чарльза. В горском наряде стоял он в Кингс-Парке, чтобы народ мог взглянуть на него, затем сел в седло и отправился к резиденции Холируд. Толпа радостно приветствовала его и жалась поближе, стремясь прикоснуться к принцу — вышло настоящее триумфальное шествие. У ворот Святого Креста он спешился и был введен в дом своих отцов Джеймсом Хелберном из Кита, ветераном 1715 года, державшим в вытянутой вверх руке обнаженную шпагу. Празднество продолжалось всю ночь. Толпы бродили по улицам, собирались перед дворцом и аплодировали всякий раз, как принц появлялся у окна.

В тот вечер принц Чарльз узнал, что Коуп высадился в Дунбаре. Он приготовился к испытанию сил. Утром 20 сентября он провел смотр своим войскам в даддингтонском лагере под звуки волынок. Уверенным голосом он произнес воодушевляющую речь, обнажил шпагу и сказал солдатам, что готов к бою. С божьей помощью он пообещал сделать шотландцев свободными и счастливыми.

Предполагалось, что Коуп направляется в Транент, чтобы занять позиции на невысоких холмах между этой деревней и столицей. Горцы решили опередить его и достигли Транента еще до заката. Они разбили лагерь прямо на жнивье окружавших деревню полей, защищенные от холода туманной ночи лишь своими пледами. Их предводители толковали о тактике, а принц Чарльз в приподнятом настроении обедал супом и мясом в местной гостинице. Хозяйка спрятала столовые приборы от горцев, так что принцу и его людям пришлось есть по очереди двумя деревянными ложками.

Согласно новым сведениям Коуп наступал с севера, по низине, лежавшей между Сетоном и Престонпенсом. Британские солдаты разбили лагерь по сторонам дороги, соединявшей оба населенных пункта, и разожгли по периметру своего бивуака костры. С одной стороны они были защищены морем, с другой — болотом. Позиция была выбрана удачно. Неожиданно вставшую таким образом перед шотландцами проблему помог решить сын местного фермера, который предложил горцам показать неохраняемую тропинку, ведущую через болота. В ночи горцы, общим числом тысяча двести человек, проползли гуськом по этой тропинке и построились в двадцати ярдах от противника, который не только не оказал им сопротивления, но даже их и не заметил.

К тому моменту, как люди Коупа углядели опасность, было уже слишком поздно. Он едва успел построить свои силы в боевом порядке, прежде чем на его отряд с «ужасным ревом» обрушились горцы. Пехота Коупа находилась в центре, кавалерия во флангах. Горцы били лошадей по носам, те бесились и рушили строй. На одном фланге тринадцатый полк легких драгун не смог сделать ни единого выстрела. На другом четырнадцатый полк драгун выстоял полминуты, повернул и, смяв отряды прикрытия, бежал, обойдя артиллерийские батареи; артиллеристы к тому времени тоже бежали. Пехота в центре оказалась без поддержки и была перебита. Победа якобитов в битве при Престонпенсе внезапно поставила под угрозу существование Соединенного Королевства.

Воодушевленный принц Чарльз обосновался в королевской резиденции Холируд и начал вести себя как правитель Шотландии, назначал губернаторов захваченных городов, отдавал распоряжения о сборе налогов. Большинство его дней проходило по устоявшемуся распорядку. В девять утра он встречался со своим советом, состоявшим из дворян-якобитов, вождей горных кланов и советников, прибывших из Франции. Закончив дела, они выходили на улицу под звуки волынок. Затем гвардейцы сопровождали принца туда, где стояли лагерем войска, на дальнюю сторону Седла Артура. Принц учинял смотр войскам, затем возвращался в резиденцию и принимал у себя в гостиной дам. Ужин с большим числом приглашенных также проходил под музыку. Затем устраивали бал.

Это были легендарные вечера, которым суждено остаться в народной памяти еще и потому, что на них присутствовали красавицы-якобитки, придававшие очарование мужской компании. Принц Чарльз «был весьма жизнерадостен и принял участие в танцах, таких, как менуэты и горские рилы, а также в одном стратспее».

Уже в изгнании, которое впоследствии ожидало их всех, один из спутников Чарльза вспоминал:

«Принц отправился посмотреть на то, как танцуют дамы, сделал их танцу и грации несколько комплиментов и ушел к себе. Несколько дворян последовали за ним и сказали, что знают, как он любит танцевать, и что бал задуман для него, для его развлечения. „Это чистая правда, — ответил принц. — Я люблю танцы, и мне приятно видеть, как развлекаетесь вы и ваши дамы, но я теперь должен танцевать под другую музыку, и, пока не закончу, никакой другой танец танцевать уже не буду“».[231]

Глава пятая

«Город N-бург» (Норман Маккэг)

Двадцать третьего февраля 1827 года в Эдинбурге состоялся благотворительный обед, устроенный Театральным фондом для сбора средств в пользу престарелых и больных актеров. Организовал его Уильям Мюррей, управляющий Королевского театра Эдинбурга; на роль председателя тем вечером он пригласил большую знаменитость, сэра Вальтера Скотта, который был весьма востребован везде, где возникала необходимость в остроумных речах. Возможно, триста билетов на этот обед удалось продать именно потому, что на нем должен был присутствовать «Великий неизвестный». Один из гостей описал его так: «Он держится очень прямо, не жестикулирует и выглядит при этом, как заметил один мой остроумный друг, подобно статуе. Он не особенно разговорчив, но полон той откровенности и невыразимого очарования, которые придают собранию непринужденность и поднимают настроение». Скотт был рад помочь Мюррею, поскольку любил театр и посещал представления, когда только мог. Долгое время пресвитериане относились к театру с неодобрением, и его теперешнюю популярность, вероятно, можно приписать именно Скотту, родному сыну Эдинбурга, который стал главным законодателем мод в том, что касалось культуры.

Этому обеду суждено было запомниться отнюдь не как благотворительному мероприятию. Именно тогда сэр Вальтер перестал быть Великим неизвестным и в первый раз во всеуслышание признался, что является автором цикла «Уэверли». Эти романы сделали его самым знаменитым автором своего времени в Шотландии, Британии, Европе и Америке. Странно то, что ни в одном из них, начиная с самого первого, «Уэверли» (1814), не было на титульном листе указано имя автора; все печатались анонимно. Очевидно, сэр Вальтер Скотт, поэт, ученый, адвокат и прежде всего джентльмен, считал, что ему было что терять. Его репутация пострадала бы, если бы он унизился до того, чтобы его именем были подписаны подобные романы, которые на протяжении значительной части истории не воспринимались обществом всерьез и на которые кое-кто все еще смотрел как на нечто не слишком респектабельное. Романы, например, возбуждали страсти в юных девушках, которым еще предстояло научиться в должной степени владеть собой. Продавались сочинения Великого неизвестного отменно, но каждый следующий роман так и оставался подписанным «от автора „Уэверли“».

Тем не менее, когда Скотт поневоле признался в авторстве этих романов частным образом, его тайна стала секретом полишинеля. Это произошло после финансового краха, постигшего его издателя Арчибальда Констебла в 1825 году. Поскольку сэр Вальтер был держателем значительного количества акций издательства, он сам оказался под угрозой разорения. Его адвокат Джон Гибсон в ходе печального совещания в Банке Шотландии с разрешения Скотта открыл директорам, кто в действительности является автором цикла «Уэверли»; банк согласился с тем, что этот человек может отвечать по своим обязательствам или хотя бы получить кредит, чтобы выплатить долг из гонораров за уже опубликованные произведения и те, что еще будут напечатаны. Сэр Вальтер избежал банкротства, однако ему пришлось до конца своих дней упорно трудиться, чтобы погасить задолженность. Эта работа подточила его силы и в конце концов погубила. Ко времени своей смерти в 1832 году он, однако, более или менее сумел расплатиться с долгами.

Даже после сделки с банком широкая общественность продолжала оставаться в неведении относительно авторства цикла «Уэверли». Однако Скотт уже и сам был не против распрощаться с анонимностью: «Шутка затянулась, я устал». Теперь раскрытие инкогнито было делом времени, хотя в дневнике он и настаивал, что не собирается объявлять о своем авторстве на благотворительном обеде Театрального фонда. Еще одним почетным гостем, сидевшим во главе стола, был судья Александр Маконочи, лорд Медоубэнкс. В прошлом, будучи членом парламента и консультантом правительства по правовым вопросам, он был склонен к импульсивному поведению. Тем не менее сэру Вальтеру понравился «славный и умный малый», даже несмотря на то, что тот оказался немного «шумным и прямолинейным». Перед тем как сесть за стол, Медоубэнкс спросил: «Как вам вся эта таинственность с авторством романов об Уэверли»? «Уже не нравится, — ответил Скотт. — Кроме того, секрет слишком широко известен». Он подумал, что Медоубэнкс репетирует новую шутку, однако, «вместо того чтобы поддержать пикировку, тот произнес целую речь, в которой всерьез сопоставлял меня с автором Уэверли, и у меня не было возможности увильнуть; мне пришлось бы либо признаться, либо все отрицать, и, пока он говорил, мне пришло в голову, что это самый удачный случай, чтобы признаться».