Россия или Московия? Геополитическое измерение истории России - Леонид Григорьевич Ивашов

оппозиции. Сокольников наказания избежал, его судили только в 1936 году (дали 10 лет), но он в ряде исторических исследований проходит как жертва «сталинских репрессий». Именно вскоре после процесса по этому делу Бухарин высказался, что в борьбе со Сталиным допустимы любые методы и «согласился бы на использование против Сталина террористических методов»[230]. И действительно, против И. В. Сталина готовились планы его ликвидации и, полагаю, что его «оберегали» не только его охрана и сторонники в руководстве партии, но прежде всего специалисты военной разведки и контрразведки, перешедшие на сторону революции. В том числе и эмигрировавшие из России. Этому есть много документальных подтверждений, по сей день засекреченных. Именно в Сталине они видели сохранение российской государственности.

Выше мы показали, что политическая борьба многих «оппозиционеров» против И. В. Сталина была густо замешана на стяжательстве и личном обогащении. Но вернемся к внешней политике юной советской власти.

Мир в 20-е годы был действительно империалистическим. Победители в Версале делили его, не считаясь с желаниями народов. Попытки американского президента Вудро Вильсона отстоять демократические принципы, право на самоопределение были отвергнуты остальными державами-победительницами. К тому же Вудро Вильсон, согласившись на создание частной банковской структуры под названием Федеральная резервная система, попал под сильное влияние сообщества банкиров. Право сильного было общепризнанной данностью, а России вполне реально угрожала участь полуколонии, разделенной на сферы влияния.

Если до Первой мировой войны все международные вопросы решались «концертом» крупнейших европейских держав с участием США, то после нее изменился только состав «концерта», из него исключили проигравшую Германию и включили Японию. Россия и накануне войны не занимала решающих позиций в этом «концерте» (поражение в войне с Японией, революция 1905-1907 гг. серьезно подорвали ее внешнеполитические возможности). После революции Россия стала изгоем мировой политики. Но это не было только результатом прихода к власти большевиков, так как вполне вероятно, что ослабленная войной, экономически отставшая страна в любом случае стала бы не субъектом, а объектом мировой политики. Вильсоновский идеализм был выражением национальных интересов экономически конкурентоспособных США, не имевших практически колоний. Ленинский утопизм лозунгов «мир без аннексий и контрибуций», «право наций на самоопределение» был выражением национальных интересов истощенной войной, стоящей на пороге краха России.

Поэтому демонизация внешней политики СССР во многом – просто реакция исследователей на долгий период ее идеализации. Враждебное окружение Советской России реально существовало, насколько оно было спровоцировано политикой большевиков и насколько вызвано противоречиями интересов России и ведущих держав мира – вопрос достаточно сложный. Во всяком случае, оба фактора имели место быть.

Оказавшись в положении изгоя мирового сообщества, тогда уже оформленного в Лигу Наций, СССР прорывает дипломатическую блокаду, устанавливая отношения прежде всего с другими аутсайдерами мировой политики. В первую очередь это была побежденная и униженная Германия и не получившая должного вознаграждения за свое участие в войне на стороне Антанты Италия.

Причем этому совершенно не помешало установление в Италии в 1922 году фашистского режима Б. Муссолини. Именно фашистская Италия, объявившая смертельную борьбу коммунизму, признала большевистскую власть одной из первых и оставалась в самых дружественных, точнее, деловых отношениях с ней в течение многих лет, пока не вошла в один военный лагерь с нацистской Германией. И это ни в коей мере не явилось результатом близости идеологий или политической практики, это результат отсутствия столкновения геополитических интересов и общего недовольства Версальской системой.

Но серьезные противоречия в выработке внешнеполитической концепции наблюдались и в стане большевиков. Троцкий ратовал за ускоренный переход к мировой революции в Европе, в 1919-м он выступил с секретным меморандумом о ее продвижении на «пробуждающийся Восток» с помощью Красной армии. Зиновьев, возглавлявший Коминтерн, делал ставку на местные компартии, способные организовать национальные революции.

В 1923 году сторонники мировой революции в ЦК партии расценивали экономический кризис в Германии как предреволюционную ситуацию. Зиновьев опубликовал в «Правде» статью о неизбежной победе немецкой революции. «Правая оппозиция» (Бухарин, Рыков, Томский) выступали за более отдаленную мировую революцию, в авангарде которой будет экономически окрепший Советский Союз. Но реальность оказалась совершенно иной. И сталинская группа в ЦК ВКП(б) продвигала политику сотрудничества с капиталистическими странами (классовым врагом) как необходимую меру сохранения революционных завоеваний и строительства социализма. За период 1921–1925 гг. Советской Россией было заключено 40 договоров и соглашений в основном со странами капитализма.

Постепенная утрата иллюзий о близкой мировой революции и провозглашение лозунга о возможности построения социализма в отдельной стране еще более усилило влияние геополитических подходов во внешней политике СССР.

По мере укоренения социализма в русской почве процесс его «национализации», иногда называемый национал-большевизмом, нарастает. Этот процесс тесно связан с установлением единоличного авторитета И. В. Сталина, пришедшего на смену партийной олигархии и фракционности 20-х годов. И это было совершенно необходимо. Приведу в подтверждение фразу И. А. Ильина о сущности власти в России:

«В России возможны или единовластие, или хаос… К республиканскому строю Россия неспособна»[231]. Как и неприемлема либеральная демократия, о которой А. Герцен писал, что в демократии страшная мощь разрушения, но созидать она не может, поскольку теряется в «политических этюдах».

Исторический опыт свидетельствует, что смена абсолютной революционной свободы абсолютной тиранией – вещь закономерная, и слова Т. Карлейля: «Пока человек будет человеком, кромвели или наполеоны всегда будут неизбежным завершением санкюлотизма»[232] – не потеряли своего значения и в XXI веке. Так же как упомянутые его предшественники, И. В. Сталин являлся одновременно сыном революции и ее могильщиком в том виде, в каком она родилась. Клянясь в верности революционным идеалам, он создавал нечто прямо им противоположное. И в его внешнеполитической деятельности геополитические мотивы прослеживаются достаточно четко. Хотя, безусловно, он не воспринимал их на доктринальном уровне, но практика и геополитическое чутье вынуждали его поступать в соответствии с геополитическими закономерностями, а не только с классовыми и революционными идеалами. И в этом он стоял выше В. И. Ленина. И если внимательно присмотреться к результатам внешней политики И. В. Сталина, то мы непременно увидим стремление к восстановлению и развитию тех геополитических лучей, которые закладывались еще великими князьями, первыми и последующими русскими монархами до последнего исторического момента существования Российской империи. То есть налицо преемственность внешнеполитического курса Руси, Империи и Советского государства.

Приход к власти в Германии нацистов, ее ремилитаризация фактически сломали Версальско-Вашингтонскую систему. Германская угроза позволила СССР выйти из опасной международной