Дервиш света - Михаил Иванович Шевердин

до Бухары в десять раз быстрее. Но сердце разрывалось, душа горела. И Мерген подумал: «Что мне до шайтан-арбы, когда у меня быстроногий конь?» Он поскакал верхом. Ветер бил ему в лицо, ветер гор и пустынь. Ветер утишил мучения, ветер притушил огонь в сердце… Но не надолго.

Все, все чувства вспыхнули вновь, едва он въехал под своды Самаркандских ворот старой, древней Бухары.

Горец Мерген не растерялся в Бухаре. В лабиринте махаллей, медресе, кладбищ, байских дворцов, базаров он действовал свободно и быстро.

Высоко, очень высоко стоял на лестнице правителей визирь Сахиб Джелял, дотянуться до него все равно, что по лестнице ангелов подняться на седьмое небо.

Но лесной объездчик не напрасно вспомнил о причастности жителей Тилляу дервишескому ордену накшбендиев. Глава ордена тилляуский муфтий, по всей вероятности, меньше всего хотел встретиться с воинственным Мергеном, но дервишеский устав обязывал. Господин мюршид сам свел своего беспокойного мюрида с визирем. Сахибом Джелялом для решения спора.

Собственно говоря, это шел не спор из-за жены, а происходило судебное разбирательство, и муфтий оказался в роли судьи.

В бело-алебастровой мехмонхане на разбирательстве присутствовал и отец Юлдуз, бывший батрак Пардабай, ходивший ныне в синем бархатном халате и в дорогом, золотой расшитом поясе в «четверть» шириной.

Больной глаз у Пардабая слезился и жмурился еще более, едва голос Юлдуз, кстати звонкий и мелодичный, начинал звенеть из-под волосяного чиммата. Он звучал отчетливо несмотря на то, что молодая женщина сидела, сжавшись в куль, в самом конце громадной мехмонханы с высоченным потолком в двадцать четыре болора — поперечных балок, расписанных персидскими художниками ярко и красиво.

Господину муфтию приходилось напрягать глотку и набирать в грудь побольше воздуха, чтобы голос его звучал внушительно и авторитетно и окончательно не заглушался «трубным голосом» горца Мергена, негодовавшего и возмущавшегося очень шумно.

Скромно и не слишком заметно держался свидетель, бывший бек Гиссарский Кагарбек, привлеченный к судебному разбирательству как бывший ахангаранский волостной правитель, в правление которого произошли все события, связанные с историей красавицы Юлдуз.

Ну, а каким образом оказался невольным свидетелем этого судилища Георгий Иванович, рассказавший о нем доктору во всех подробностях, этому можно только удивляться. Ему, неверному, присутствовать на подобном суде не полагалось. Но на него, сидевшего в сторонке в бедной дервишеской хирке, никто не обратил внимания.

Именно в тот день господин муфтий по указанию Аталыка приводил Георгия Ивановича в дом к визирю Сахибу Джелялу, чтобы, если можно так выразиться, представить его как специалиста, доверенного и знающего горное дело, договориться об исследованиях подземных недр пустыни Кзылкум. Однако предполагающееся деловое свидание не состоялось, потому что в доме визиря происходил разбор дела о разводе, на котором случайно и оказался Георгий Иванович.

Назревала драма, даже трагедия. По шариатскому кодексу, судили Сахиба Джеляла, но в силу непостижимой схоластической логики единственной ответчицей и даже преступницей оказалась Юлдуз.

Судили по законам и обычаям средневекового теократического государства, и молодой женщине грозила изуверская смертная казнь.

Она сама навлекла на себя угрозу страшной кары, но ничуть не растерялась и не собиралась ни в чем никому уступать.

Ее привело в Бухару великое чувство, и она верила, что чувство это сметет все и всяческие преграды и что она вернет любовь своего мужа и господина. Она бросила все и поехала к Бухару, едва до нее дошел слух, что Сахиб Джелял жив, что он живет в этом благословенном городе.

Но разве она могла хоть на мгновение допустить, что он ее забыл?

Сахиб Джелял встретил Юлдуз холодно. Взгляд его сделался непроницаемым, голос стал голосом чужого.

Он был прямолинеен и груб.

— Женщина, ты спала с другим мужчиной.

Юлдуз могла лишь пролепетать:

— Но вы покинули меня… И я не знала, живы ли вы?

— Ты забыла о верности.

Тогда вмешался Пардабай:

— Господин, вы оставили, бросили мою дочь… свою супругу. Юлдуз имеет от вас дочь, и она имеет право…

Из-под паранджи зазвенел чистый, звонкий голос:

— Он клялся мне в любви, подобной любви Меджнуна и Фархада. Но клянусь, человек, топчущий любовь, недостоин ее. Я… Да, я отказываюсь. Я требую развода. Горе мне и моей Наргис! Но я отказываюсь от него.

Гневные слова Юлдуз вызвали замешательство, и муфтию понадобилось немало времени, чтобы собраться с мыслями и вынести решение:

— Господин Джелял, ваша жена, то есть женщина, утверждающая, что она ваша жена… говорит о разводе. Что ж! Провозгласите во всеуслышание трижды «таляк-таляк-таляк!» и вопрос решен, ибо двоемужество — смертный грех. О господин мудрости, э-э-э, позвольте дать вам совет — зарежьте одного-двух баранов, устройте той, и грех ваш, если и есть наличие греха в отношении этой женщины по имени Юлдуз мы сочтем искупленным.

— Да будет так, — подал голос Аталык, молчавший до сих пор.

Очень довольный собой и своей мудростью муфтий даже улыбался, как просто все решается.

Он вобрал в плечи голову и весь напрягся, когда заговорил Мерген:

— Дозвольте, почтенные! Я не воин, чтобы проучить тебя, визирь, — сказал он, поднявшись во весь рост. — Мое оружие — камни на дне ущелья! Мои свидетели — тучи! Стрелы мести моей — зарницы на вершинах! У меня лишь кулаки и десять пальцев. Но пусть гремит барабанами вся армия эмира, а я требую — отпустите эту женщину. Дайте уехать из Бухары. Эта женщина больше не жена мне, но она из нашего кишлака, из Ахангарана. Она свободная. И я отомщу за эту женщину. И нет такого закона ни у аллаха, ни у людей, чтобы мне помешали это сделать.

— Неужели вы, мой господин Джелял? Чем я виновата?! Чем я заслужила?! — воскликнула Юлдуз. Она сорвала чачван, и никто не мог отвести взгляда от ее лица, так оно было прекрасно!

Юлдуз вскочила и, протянув руки, шла к Сахибу Джелялу, упрямо твердя:

— Чем я заслужила? Чем я заслужила?

«Я тоже тогда вскочил, — рассказывал Георгий Иванович, — я тогда меньше всего думал, чем я могу помочь. Но я, очарованный гордой, прекрасной Юлдуз, вполне мог бы броситься на Джеляла, на Аталыка и душить их. Но тут началась суматоха…

Все кричали, говорили разом.

Аталык хрипло приказал:

— Остановись, женщина!

Свидетель Кагарбек вопил:

— Отдайте женщину мне!

Мерген сыпал проклятьями. Перехватив Юлдуз на полдороге, он заставил ее закрыть чимматом лицо и повел к выходу.

Но путь им преградила толпа прислужников и белочалменных муллабачей, заглядывавших в дверь, привлеченных неподобающими криками.

Властно, решительно всех утихомирил Аталык:

— Всем замолчать! Господин муфтий, со своей челядью отвезите эту женщину к себе в обитель благочестия, в свое ишанское подворье Пусть несчастная ждет у вас, в вашем эндеруне,