Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

Он отлично понимал ту совокупность чувств, которая властвовала сейчас в душе девушки. Эту немыслимую смесь из ярости и сочувствия, которые в данном случае не противоречили друг другу, а напротив, были как бы одним и тем же, только видимым под разными ракурсами. Бен смотрел на Рей, так и пышущую раздражением, и поневоле любовался. Он просто не мог заставить себя думать ни о чем, кроме того, что ей определенно идет злиться.

В этот момент Рей сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она хорошенько замахнулась, и в следующую секунду ее кулак с силой врезался прямо ему в грудь.

Нравиться, когда больно? Так получай!

Удар вышел, право, не таким уж сильным, каким мог бы, однако Бен оказался не готов к такому дерзкому нападению, и только поэтому кулак Рей сумел выбить воздух у него из легких. Юноша умолк, переводя дух — но лишь на секунду. А затем, заглянув ей в глаза, засмеяться еще сильнее.

— Ах ты!..

Рей, все еще под влиянием момента, ударила его вновь — теперь уже открытой ладонью. Бен инстинктивно выставил руки вперед, обороняясь, однако смеяться не прекратил.

— Ненормальный! Псих! Дрянь! Да тебе лечиться надо!.. — приговаривала она, осыпая звучными шлепками его грудь, плечи и руки.

Он не пытался прекратить это. И продолжал хохотать. Он словно нарочно давал понять, что это именно она, ее поведение так его веселит. Рей имела все основания полагать, что Бен снова взялся дразнить ее, как он любил это делать. Иногда она готова была возненавидеть его за это пустое мальчишество!

Впрочем, его оправдывал тот факт, что, несмотря на выражение ее лица, казалось бы, так и пышущего злобой и раздражением; несмотря на гневно раскрасневшиеся щеки, на свирепо раздувающиеся крылья носа и на всю силу ее ударов, в поведении Рей было что-то, не позволявшее воспринимать ее выпады всерьез.

В конце концов, девушка почувствовала усталость и, тяжело дыша, откинулась на стену.

— Все еще хочешь убить меня? — Бен наскоро отер с глаз влажные следы смеха.

Рей не ответила. Мысленно она обещала себе, что непременно отдаст этого типа специалистам по работе с душевнобольными при первой же возможности. Однако злиться на него у нее больше не хватало сил.

За спиной Бена раздался слабый звук открывающейся двери…

— Госпожа Рей, мастер Бен… ох, простите…

Не поворачивая головы, юноша досадливо скрипнул зубами.

— Я сейчас точно убью Трипио, — пообещал он таким невозмутимым тоном, словно хотел сказать: «Нам с тобой уже давно пора это сделать». — Разберу на шестеренки. И не говори потом, что эта рухлядь не заслужила…

Трудно судить, какая доля серьезности присутствовала в его словах. Однако ее все же хватило, чтобы Рей поспешно вскочила на ноги, готовая защитить старого дроида в том случае, если этот ненормальный все же решит осуществить угрозу.

И тут ветер переменился. От недавнего азарта на лице юноши не осталось и следа. Бен резко скривился от боли и, схватившись за левый бок, уткнулся лицом в постель.

И Рей, и Трипио немедленно оказались рядом. В этот момент — хотя полумрак не оставлял ей возможности быть полноценно уверенной — девушке, однако, показалось, будто побелевшие губы Бена беззвучно произнесли одно короткое слово. То самое слово, которого прежде она никогда от него не слышала, и даже не думала, что услышит когда-либо, однако именно это слово выражало всю глубину его истинных чувств по отношению к матери.

На сей раз происходящее хотя и встревожило Рей, однако не удивило ее. Ведь девушка знала о способности генерала Органы и ее сына чувствовать друг друга.

Она крепко сжала его руку. Казалось, все мускулы в его теле мучительно напряжены, как бывает при судорогах.

— Что это, Бен?

«Что с ней?..»

Вместо ответа он сдавленно процедил:

— Пой, Рей…

Повинуясь его полупросьбе-полуприказу, она запела вновь. Не пытаясь больше задавать вопросов, не теряя времени впустую.

Песня звучала слишком торопливо; Рей то и дело путала слова. Зато на сей раз ее голос был куда увереннее и громче, чем прежде. Он заглушал звуки суетливой возни дроида, который в это время перебирал шкаф с лекарствами и назойливо бормотал что-то о противосудорожном средстве.

Бен с силой зажмурился, превозмогая испуг. Он знал, что должен что-то предпринять.

И знал также, что может предпринять только одно…

Еще секунда — и он отважился. Двери его души, его сознания, которые были закрыты для матери все это время, теперь распахнулись. Так резко, так решительно, словно на самом деле юноша только и ждал случая сделать это.

… Ему вновь шесть лет. И он отчаянно цепляется за складки ее аккуратного белого платья, снова и снова умоляя, как в горячке:

«Нет, мамочка, пожалуйста, не умирай! Не надо, пожалуйста!..»

========== Глава XVII ==========

Посвящаю эту главу памяти моего дорогого друга, чью жизнь три дня назад унесла страшная авария. А также его прекрасной жене и их пока не родившемуся малышу.

Росс, свободных тебе дорог, ясного неба над головой, ветра и скорости! Для нас ты всегда будешь жить.

Те, кто еще помнят конец Старой Республики, утверждают, что в тот раз свобода умерла легко и торжественно — под гром оваций. Сенат рукоплескал Верховному канцлеру, самопровозглашенному императору Шиву Палпатину с его впечатляющей речью о безопасности и грядущем могуществе Первой Галактической Империи. Тогда, больше пятидесяти лет назад Республика канула в вечность с достоинством старого солдата, вынужденно уступающего позиции молодому поколению.

Теперь все было иначе. Новая Республика умирала в агонии.

Десантные отряды штурмовиков высадились практически одновременно в нескольких точках — к востоку, к югу и к юго-западу от Сенатского округа, и мгновенно окружили сердце Галактик-сити. Наземные ионные пушки до поры сдержали их натиск, однако полноценному сопротивлению мешала не только небольшая дальность действия этих орудий, но и их месторасположение — изначально боевые средства устанавливались на расстоянии не менее километра от жилых кварталов, чтобы не нанести вред ни самим гражданам Корусанта, ни их имуществу. Пушки располагались на стыке между Сенатским округом и промышленными районами, на небольших каменистых возвышенностях. Но сейчас, когда враг надвигался со всех сторон, от них оказалось не так уж много проку.

Вскоре даже из окон Офисного здания сената стали видны снующие по улицам люди в белой броне. А выстрелы теперь звучали так близко, что их не могло окончательно приглушить даже сверхпрочное стекло.

То, что раньше было всем, превращалось в ничто. Столица была повержена в хаос. Она гибла на глазах последних оставшихся членов правительства и военного совета — на глазах Лайама Викрамма — в страшнейших предсмертных корчах, отданная на растерзание такому суровому, безжалостному древнему явлению, как война. Охваченная криками и стенаниями, объятая пламенем и почти обезумившая от муки.

Прошло чуть больше часа с момента уничтожения несчастного «Тантива» — с той поры, как Первый Орден перешел к активным боевым действиям. Только чудо могло помочь столице дождаться помощи. Но чуда не случилось. Сейчас уже можно было смело утверждать, что союзники, прибыв сюда, отыщут лишь руины сгоревших зданий и пепел… пепел многовековых роскоши и величия Корусанта, которые сгинули в адском пламени.

Пожар разгорелся сразу в нескольких зданиях, каждое из которых являлось не много не мало достопримечательностью столицы с многовековой историей. Трудно сказать наверняка, что стало причиной возгорания. В течение получаса Викрамм заслушал несколько докладов, и в каждом из них сведения на этот счет разнились. Кто-то говорил, что во всем виноваты штурмовики, которые, без сомнения, уже начали творить здесь те же бесчинства, что и в Тиде. Другие утверждали обратное — что уж по меньшей мере музей и библиотеку подожгли сами служащие этих учреждений, зная, что у них нет ни времени, ни возможности вывезти ценнейшие экспонаты, образцы голокниг и прочее, однако не желая, чтобы враги надругались над культурным наследием республиканской столицы.