Ацтек. Том 2. Поверженные боги - Гэри Дженнингс

— Спасибо, — сказал я и сделал ему подножку, так что парень, подняв фонтан брызг, плюхнулся в вонючую стоячую воду. Когда его голова показалась на поверхности, украшенная скользкими водорослями, я опрокинул на него корзину с мертвыми лягушками и, оставив невежду барахтаться, цепляясь за скользкий берег, отплевываясь и изрыгая бессвязную брань, снова повернулся и направился туда, где лежал Край Белоснежных Цапель — давно утраченный, легендарный Ацтлан.

И сам не знаю, что я рассчитывал или надеялся там найти. Может статься, древний, не столь совершенный вариант Теночтитлана. Город пирамид, храмов и башен, выстроенных в старинной манере. Трудно сказать. Но в любом случае, разумеется, не то, что обнаружил. Ибо представившееся мне зрелище было воистину жалким.

Сухая тропка петляла по болоту у меня под ногами, и постепенно обступавшие ее деревья редели, проплешины становились реже, бугры — ниже, а пруды и озерца — все шире. Наконец поднимающиеся над почвой мангровые корни полностью уступили место пробивавшемуся над водой тростнику. Тропка оборвалась, выведя меня к окрашенному закатными лучами в багрово-красный цвет солоноватому озеру — обширному, но, судя по обилию колыхавшегося над его поверхностью камыша и тростника, а также по стоявшим повсюду во множестве белым длинноногим и длинношеим птицам, не очень глубокому. Прямо передо мной, на расстоянии пары бросков копья, находился островок, и я поднял кристалл, чтобы получше рассмотреть место, название которому дали эти белоснежные цапли.

Ацтлан, как и Теночтитлан, нынешний Мехико, представлял собой остров, но на этом, похоже, сходство и кончалось. То был невысокий бугорок суши, который находившиеся на нем постройки делали ненамного выше, ибо все они были сплошь одноэтажными. Там не было ни одной вздымавшейся пирамиды, не было даже никакого способного привлечь внимание храма. Окрашивавший остров закатный багрянец перемежался с голубоватым дымком вечерних очагов. По озеру сновали многочисленные выдолбленные каноэ, и, приметив лодку, направлявшуюся к острову, я окликнул лодочника. Человек на борту орудовал шестом, поскольку озеро было мелким и весла не требовалось. Он направил лодку сквозь камыши к берегу, подозрительно присмотрелся ко мне, выругался сквозь зубы и буркнул:

— Ты не… ты чужак.

«А ты — еще один совершенно не воспитанный ацтек», — подумал я, но вслух говорить этого не стал, а шагнул, прежде чем он успел отчалить, в его лодку, заявив:

— Если ты направлялся за ловцом лягушек, то он просил передать, что очень занят, и я могу подтвердить, что это действительно так. Поэтому будь добр, перевези меня на остров.

Лодочник снова выругался, однако ни возражений, ни каких-либо вопросов с его стороны не последовало: не проявляя ни малейшего любопытства, он подогнал каноэ шестом к острову, дал мне сойти на берег и ускользнул. Как выяснилось потом, он уплыл через один из нескольких проходивших сквозь весь остров каналов, — пожалуй, это было единственное, что по-настоящему роднило это поселение с Теночтитланом.

Некоторое время я прогуливался по улицам, каковых, помимо кольцом опоясывавшей остров дороги, было четыре — две вдоль и две поперек. Все они были весьма примитивно вымощены — не плитняком, но раковинами устриц и других моллюсков. Дома и хижины лепились вдоль улиц и каналов стена к стене, и хотя я подозреваю, что у них были деревянные каркасы, снаружи все здания оказались выбелены штукатуркой, также изготовленной из измельченных ракушек.

Остров был овальной формы и довольно большой, размером почти с Теночтитлан без его северного района Тлателолько. Скорее всего, и зданий на острове стояло не меньше, но поскольку все они были сплошь одноэтажными, то явно не могли вместить столь многочисленное население, как в столице Мешико. Стоя в центре острова, я мог видеть остальную часть окружавшего его озера, так что убедился, что само озеро со всех сторон опоясывает все то же вонючее болото, через которое я сюда добрался. Ацтеки, по крайней мере, были не настолько отсталым и опустившимся народом, чтобы жить в этом унылом болоте, правда, место, которое они выбрали, было ненамного лучше. Воды озера не препятствовали проникновению на остров болотных туманов, ядовитых миазмов и туч москитов. Ацтлан оказался на редкость нездоровым и неудобным для обитания местом, и я мог лишь порадоваться тому, что у моих предков хватило здравого смысла его покинуть.

Я решил, что нынешние обитатели Ацтлана являются отдаленными потомками тех, кто оказался слишком туп и бездеятелен, чтобы поискать для проживания местечко поудобнее. И, судя по первому впечатлению, за прошедшее время предприимчивости у здешнего люда не добавилось. Потомки оказались вполне достойны своих предков. У меня возникло впечатление, будто сама унылая жизненная среда, которая угнетала их, но с которой они свыклись и смирились, делала этих людей безразличными ко всему. Например, прохожие на улицах прекрасно видели разгуливавшего по острову чужака, то есть меня, а можно поручиться, что чужаки сюда забредали исключительно редко. И что же? Никто не проявлял ко мне ни малейшего интереса. Никто не спрашивал, чего я ищу, не голоден ли, не нуждаюсь ли в помощи? Впрочем, насмешек или враждебности, с которыми иные народы встречают чужеземцев, тоже не замечалось. Наступила ночь, улицы начали пустеть, а быстро сгущавшуюся темноту разрежали лишь случайные, просачивавшиеся наружу из жилищ отблески огней очагов да ламп, заправленных маслом какао. На город я к тому времени уже насмотрелся вдосталь, да хоть бы даже и нет, но, так или иначе, при отсутствии уличного освещения думать приходилось лишь о том, как бы не оступиться да не бултыхнуться в канал. Поэтому я остановил припозднившегося прохожего, торопившегося проскользнуть мимо меня незамеченным, и спросил его, где я могу найти дворец Чтимого Глашатая города.

— Дворец? — повторил он с явным недоумением. — Чтимого Глашатая?

И то сказать: судя по всему, здешние жители не только никогда не видели дворцов, но и вряд ли о них слышали. К тому же я совсем забыл, что титул юй-тлатоани верховный вождь ацтеков принял уже после того, как они стали именоваться мешикатль. Пришлось спросить по-другому.

— Я ищу вашего правителя. Где он живет?

— А, тлатокапили, — понимающе кивнул прохожий.

Замечу, что этим словом в нашем языке именуют любого вождя самого захудалого племени, даже вожака шайки кочевников вроде тех, что блуждают по пустыне.

Прохожий торопливо объяснил мне, куда идти, пробурчал, что опаздывает к ужину, и исчез в ночи. У меня же после этой беседы создалось впечатление, что этот застойный, как и болото, посреди которого он живет, не отягощенный избытком важных дел народ имеет дурацкое обыкновение постоянно куда-то торопиться и изображать занятость.