Из истории группы 'Облачный край' - Сергей Богаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что, в трибьюте Маяковского будешь участвовать? Я сейчас дам тебе полистать его полное собрание, выберешь себе подходящий текст.
Я смотрел на Андрея, как заворожённый. Счастливая судьба преподнесла ещё один шанс, и я бросился листать его книги, искать себе стихотворение. Буквы нервно плясали по строчкам, но самое главное случилось: студия в моём распоряжении и сегодня я останусь. Пусть не опохмелённый, зато в тепле, и с надеждой.
ГЛАВА 18: МОЙ КОМПЬЮТЕР
Сергей Богаев в студии. 2008
Пришло время повествования завершающей главы об Архангельском коллективе Облачный Край – о работе, которая в данный момент подходит к своему логическому завершению. Хорошо, что не к трагическому, хотя такой вариант окончания нашего эпоса не исключён, и даже более того… однако обошло, обошло, и ещё раз обошло оно меня намедни, дай Бог не в последний раз.
Я уже рассказывал подробно, на какой технике записывал все альбомы, в каких условиях. Помимо новых планетарных чаяний, Миллениум привнёс в мою жизнь и работу новые технологии. Великий Аналоговый Путь был перерыт и засыпан по множеству естественных причин: техника стала выходить из строя целыми каскадами. Нечем было заменить высохшие в студийной духоте конденсаторы, осыпалась и помялась широкая магнитофонная лента. Шестнадцатиканальный Ампекс поканально приказывал долго жить, попытки его реанимации к успеху не привели. Формат изжил себя сам, и умер естественной смертью от старости, практически на моих глазах, точнее на руках.
Я записывал какую-то группу в конце 2003 года, какую точно не помню – хронически не запоминаю англоязычных названий. Играли реггей такой конкретный, завоняли всю студию. Амбиция у них была – сыграть всё вживую и поканально записать на широкую магнитную ленту, благо музыканты хорошие все. Магнитофон ещё не подавал чётких признаков разложения – индикаторы прыгали, музыка играла. Ничто не предвещало ничего: я поставил относительно новую бобину на магнитофон, с расчётом на пол часа непрерывной записи. Сыграли ребята первую песню, вторую. Послушали – вроде ничего пишет, работаем дальше.
Совершенно невозможно было заметить, что к середине бобины, а тем более к концу, скорость движения ленты немного замедлялась и становилась уже не тридцать восемь сантиметров в секунду, а тридцать семь, а то и тридцать пять. Ладно бы этот недуг происходил бы линейно и предсказуемо, ан – нет: во время записи скорость плавала больше, чем при воспроизведении, поэтому вся запись в брак. Это уже выходило за всякие рамки, не лезло ни в какие ворота, не выдерживало никакой критики, никуда не годилось.
На этом аналоговая часть истории русского рока в студии Антроп закончилась. Место громоздкого Ампекса занял комплекс Pro Tools 6.4. Но для меня компьютер долгое время представлялся чем-то непостижимым – закрытый чёрный ящик. Максимум, что я самостоятельно умел – включить его в сеть. Нужно было осваивать новую технологию. Никогда не представлял, что когда-то мне это может понадобиться, поэтому избегал всегда даже разговоров на компьютерную тему.
Одно дело грамотно снять звук с комбика – поймать сигнал, звук с барабанов, это была целая наука, которой я сам могу научить кого угодно. Но вот эта мышка, какой-то экран, непонятные значки, коих сотни – я смотрел на них, как баран на вертел и ничего не мог с собой поделать. Да и сейчас на нынешнем этапе, если оценивать глубину моих познаний по пятибальной шкале, выйдет 0.7 или даже 0.5! Такой уровень мастерства сегодня позволяет мне включить компьютер в сеть, запустить Протулз, создать новую сессию или открыть старую, добавить треки и записать партию.
Студия и дух Богаева
Это сейчас, а в начале 2004 я доставал всех вокруг по самым незначительным вопросам, чем вызывал неминуемое раздражение у товарищей студийцев. К тому же они и сами пока находились в процессе самообучения. Суть да дело поехал домой, а в голове роились новые музыкальные идеи. Очень хотелось не повторить ошибок, выявленных в Патриоте сразу, как только альбом вышел с конвейера. Нет, не такое замыслил звучание – доверился опыту звукорежиссёров, которые к тому времени уже успели разобраться с компьютером. Если бы я сводил альбом сам, он зазвучал бы совершенно по-другому.
Я поставил себе нелёгкую задачу: мало издать хороший звук, его нужно грамотно зафиксировать, и что самое сложное – сохранить оригинальное звучание отдельных инструментов вкупе с другими дорожками. Сведение – это как спирт развести и сделать водку. Судите сами: вот есть у нас стакан чистой воды и стакан чистого спирта. Водой можно напиться, сварить на ней суп, вскипятить и заварить чай, а спиртом можно протирать головки, чистить контакты, дезинфицировать раны, да мало ли чего. Однако водка – конечный продукт, ей можно только нажраться и больше ничего. Вот так я слушал Патриот, пил водку и думал о том, что следующий альбом получится гораздо лучше, если процесс будет полностью в моих руках.
Длительная эпопея с последним альбомом наполнена множеством нелепых событий, а также настолько бредовыми решениями с моей стороны, что даже странно, как это всё возникло. Я планировал встретить 2004 в кругу семьи и прожить в Архангельске до лета, потом на Хутор, а там и в Питер уже. Однако, осенью зашевелилось что-то внутри, доводя меня до полного изнеможения. Я чувствовал, что теряю драгоценное время вне студии, трачу попусту жизнь. К удивлению своей жены, я вдруг спешно засобирался в Питер – у меня будто засвербело везде. Это больше напоминало бегство накануне дня рождения, нежели запланированный отъезд. Провожали меня Маша с Наташей, на глазах у них были слёзы. Как будто знали они, что начинается что-то очень долгое и не больно хорошее. Я отгонял всякие чёрные мысли, со свойственным мне оптимизмом. Однако, злобный червячок уныло подтачивал моё настроение.
В поезде я решил, что мне больше незачем пить. За все двадцать семь часов до Питера я ни разу не отхлебнул
